Огромное животное неслось прямо на него, индеец упал, а из-под тяжелых копыт раздался душераздирающий крик. В следующее мгновение Каллаген уже мчался прочь.

Он услышал какой-то звук: должно быть, это опять стрела… Каллагену в конце концов все же удалось ускользнуть от индейцев, правда, ему, наверное, просто повезло, в чем на этот раз он был обязан ловкости и сообразительности лошади, которая спасла ему жизнь.

Он ни секунды не верил, что индейцы отстанут. Хороший наездник может долго гнать свою лошадь… Единственное, что нужно, это время, а у индейцев его хватало. На какое-то время он от них оторвался, но не мог бесконечно гнать животное, а они будут приближаться — эти быстрые, заядлые вояки, преследующие его.

На фоне звездного неба смутно вырисовывался пик — цель его путешествия. Он направил коня по широкому кругу вдоль холма, который равномерно поднимался куполом к пику. Он не надеялся вызвать замешательство среди своих преследователей и трезво оценивал их, зная, что они умны, дотошны и безжалостны.

Он перевел лошадь на рысь и так проехал добрых полмили. Затем замедлил движение и повел шагом вверх. Слева от него замаячила неясная тень, справа возникла другая. Он чувствовал, что они пытались заставить его повернуть к ним. Но, если бы он это сделал, его тотчас бы окружили сзади.

Он натянул поводья и остановился, прислушиваясь, потом резко развернул лошадь и под углом снова пустил быстрым шагом вдоль холма. Он постоянно украдкой оглядывался по сторонам. Теперь индейцы знали, куда он направляется, и явно намеревались помешать ему. Его глаза привыкли к темноте, теперь он мог заметить своих преследователей за деревьями джошуа… если те, конечно, выдадут себя каким-то движением.

Он намеренно подпустил одного индейца ближе к себе и развернул коня так, чтобы можно было драться поочередно с обоими.

Индеец находился рядом. Каллаген отвернулся, давая ему возможность обрести уверенность в себе, подсчитывая, сколько шагов ему придется сделать. Когда индеец шагнул в третий раз, Каллаген резко повернулся, вытащил револьвер и выстрелил.

Каллаген точно рассчитал цель — это был горизонтальный выстрел: индеец как раз собирался прыгнуть. Пуля попала ему в грудь, а Каллаген тотчас пришпорил коня и помчался вперед. Этим выстрелом он намеревался не только убить индейца, но и известить Спрага о том, что идет помощь.

Он взобрался на вершину холма; вокруг простиралась открытая территория. Он ехал по неровной почве к вершине, что возвышалась над окружавшей ее местностью. У края скалы он остановился.

Не зная, есть ли поблизости индейцы, он долго прислушивался к тишине. Потом повел лошадь вдоль скал на северо-запад. После того как был пересечен низкий кряж, он снова остановился, глядя на восток, где в небо упиралась цепь гор.

Он решил подождать здесь, его нервы были на пределе. Вероятно, индейцы догадывались, что он ехал к Спрагу и его людям, и они, пройдя мимо этих гор, подадут сигнал тем, кто окружает солдат, возвещая о своем приближении.

Ночь была прохладная. Вот-вот наступит рассвет. Горы были уже почти в двух милях от Каллагена, а местность, что пролегла между ними, представляла собой голую, каменистую почву, кое-где поросшую джошуа. На ней негде было спрятаться.

Солдаты должны были услышать его выстрел, они будут знать, что что-то происходит неподалеку от них в темноте ночи. Он ждал. Седок и лошадь сливались в одно целое на фоне возвышающейся за ними скалы.

Он чувствовал, как постепенно его лошадь успокаивается, как напряжение уходит из ее мышц. Он открыл флягу, набрал в рот воды и прополоскал рот, прежде чем глотнуть.

Он устал. Рубашка под армейским кителем сделалась жесткой от пыли и пота. Как хотелось принять душ, хорошо поесть и поспать сорок восемь часов.

Ему ужасно хотелось спать, но заснуть здесь — значит умереть… Это означает смерть и для тех солдат там, наверху. Он перезарядил револьвер, спустился с седла и для уверенности положил руку на круп лошади.

Он не должен рисковать: погибнуть от рук индейцев или… если они там, наверху, не разберутся, кто поднимается к ним, и начнут палить… Быть убитым ребятами из собственного отряда!.. Это слишком! Он должен доставить им фляги с водой, а потом отвести к ручью. Ручей-то всего в миле от того места, где сейчас отряд, но для пустыни миля — путь длинный, тем более никто не уверен, что там есть родник.

Каллаген в который раз осмотрел скалы. Уже посветлело, но он не увидел ничего и никого.

Сел на плоский камень в нескольких шагах от своей лошади и, прислонившись к скале, пытался обдумать свои дальнейшие действия.

Индейцы знали, что он где-то тут, рядом. Сначала они подумают, что он в скалах неподалеку от солдат, но по действиям самих солдат догадаются, что он остался здесь, на подступах к ним. Очень скоро они обнаружат его местонахождение. Они будут сужать круг, выйдя на охоту за ним и все еще находясь друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы он мог встретиться лицом к лицу хотя бы с некоторыми из них. Намерения индейцев для него более чем ясны: они собрались убить его.

Будет нелегко прорваться через них, и теперь он догадывался, что первое, что они сделают, это попытаются убить его лошадь. Они хотят, чтобы он шел своими ногами, а лошадь им нужна ради мяса. Ну что ж, пора начинать.

Он налил в шляпу две чашки воды и дал напиться вороному, чтобы тот почувствовал себя бодрее при последнем броске. Он ласкал его, разговаривал с ним:

— Нам с тобой, парень, придется прорываться через них, и я надеюсь на тебя.

Вороной ткнул его носом, Каллаген ухватился за уздечку и вскочил в седло.

Он взглянул на черные, похожие на гигантские зубы горы, что стояли напротив, и начал спуск со скал. Он еще на минуту задержался, окидывая взглядом лежащее перед ним пространство, обманчиво казавшееся пустым.

В небе еще висели последние звезды. Слегка подул ветерок, нежно касаясь легкой прохладой его щеки. Раскачивающиеся на ветру джошуа протягивали к нему свои костлявые ветки-руки. Он еще раз мягко похлопал коня по шее.

— Ладно, парень, поехали!

И пустил его легким галопом. Сидя в седле, с револьвером в правой руке, он выехал в последние сумерки перед рассветом. Во рту пересохло, сердце отчаянно стучало. Он провел языком по губам, бросая быстрые взгляды налево и направо.

Они жаждали его гибели, он это знал. Они хотели, чтобы он уже был мертв; они желали получить его лошадь, чтобы потом съесть; они сделают все, чтобы он не добрался до осажденных солдат.

Каллаген въехал прямо в утро, с оружием наготове, — со смертью наперегонки.

Предстояло пройти мили две, чтобы отыскать то место, где прятался от индейцев отряд Спрага. Каллаген надеялся, что они могут ему чем-то помочь. Если на него нападут раньше того, как он доберется до них, начнется стрельба, и они в случае чего прикроют его огнем. Он располагал только сведениями Гаррика о том, что они находятся где-то у основания пика, который маячил впереди. Только бы они не ушли раньше времени!

Теперь он видел далеко. Небо стало серым, последняя звезда, похожая на далекий, слабый луч прожектора, погасла.

Ни единого звука, только топот копыт… Он преодолевал расстояние, легко держась в седле и помогая лошади скакать галопом. В левой руке он держал поводья, в правой — револьвер.

Он проехал с полмили, но по-прежнему ничего и никого. Пик все так же высоко поднимался над окружавшей местностью, круто спускаясь у основания.

Он продолжал ехать; вот уже позади осталась миля. У него пересохло во рту, а сердце продолжало отчаянно биться. Он пустил коня шагом, направляя его без лишних движений, стараясь огибать впадины и ямы, где могли залечь индейцы. Нужно преодолеть еще милю. Должно быть, теперь уже скоро.

Местность все так же хорошо просматривалась со всех сторон. Он взглянул на подножие горы, на скалы внизу. Сколько времени понадобится, чтобы покрыть это расстояние, если ему придется спасаться бегством? Три минуты? Четыре?