Подрывник открыл замок: на полке прямо перед ним красовался припасенный заранее штабель разнокалиберных толовых шашек. Он выбрал две разные, среднюю и поменьше, закрыл чулан и вышел в коридор.

Там он некоторое время стоял, задумавшись, словно пытался что-то вспомнить. Потом, точно вспомнив, деловитым шагом вернулся на лестницу и заторопился вверх. Подрывник поднялся на пятый этаж и, не переводя дыхания, стал пытаться открыть одну из комнат, окна которых выходили на пустырь. Но подходящих ключей у него не оказалось. Он оглянулся, прошел дальше по коридору и нашел выход: окно красного уголка, под которым проходил длинный балкон. Не прошло и месяца с того дня, как прыжком с этого балкона окончил жизнь Дмитрий Дмитриевич Соседов.

Подрывник открыл окно и выбрался наружу. Присев на корточки, он быстро связал между собой шашки тонкой бечевкой, достал из кармана взрыватель и привычным движением установил его в предназначенное для него углубление. Вставил запальный шнур и, не мешкая ни секунды, поджег его.

— Эй, ты! — крикнул он, подходя к перилам балкона.

Разглядев в руках у товарища шашку с дымящимся шнуром, бульдозерист опешил.

— Вовка, ты че, ох...ел?! — сипло спросил он.

Вместо ответа Вовка бросил вниз шашку. Короткий бикфордов шнур закончился как раз в тот момент, когда связка коснулась земли. Взрыв не причинил большого вреда мощному трактору: сорвало легкую крышку с кожуха двигателя, вылетели стекла в кабине, выбило дверцу с противоположной стороны. Даже траки ближней тяжелой гусеницы не были повреждены. Бульдозериста вместе с дверцей снесло ударной волной, но он остался жив, поднялся на ноги и побежал прочь; не разбирая дороги.

— Слушай! — странным, искаженным, как в граммофонной записи, голосом прокричал ему вслед подрывник. — Чтобы сюда больше не возвращался! Ещё раз появишься здесь — умрёшь!

Напарник, по всей видимости, не нуждался в его советах: спотыкаясь, мчался со всех ног по пересеченной местности. Забор, который находился у него на пути, можно было легко обогнуть, взяв чуть в сторону, но обезумевшему бульдозеристу это в голову не пришло. Он с разбегу вскочил на забор, перевалился через него, отчаянно барахтая в воздухе ногами, и спрыгнул вниз. Четырехметровой глубины котлован тоже не остановил тракториста, выход из него с другой стороны был пологим. Опаленный и оглушенный взрывом рабочий пересек стройку на спринтерской скорости и исчез из виду.

Спокойно наблюдавший за ним подрывник вернулся через окно в бывший красный уголок домоуправления и остановился в центре комнаты. На секунду он словно пробудился от сна, на его лице отразились испуг и тревога. Потом подрывник скорчился от боли, ноги его обмякли, и он свалился на пол лицом вниз. Вокруг жуткого места опять воцарилось безмолвие, только над котлованом, отчаянно треща, кружила напуганная взрывом сорока.

Водитель такси, которое Виталий остановил у гостиницы «Рэдиссон-Славянская», чтобы вернуться в штаб ГРАСа, был поначалу удивлен его странными действиями. Ларькин открыл заднюю дверцу, делая вид, что собирается сесть на заднее сиденье, а потом захлопнул ее и устроился впереди, рядом с водителем. Интересно, что подумал бы шофер, если бы видел, что Виталий проделал то же самое часом раньше, когда добирался сюда на другом такси. Впрочем, недоумевать водителю суждено было недолго. Через полминуты странное поведение пассажира испарилось из его памяти. И это был ещё далеко не предел способностей лейтенанта Рубцовой. Она могла проделывать и не такие трюки с человеческим сознанием.

Сейчас ее мысленный приказ был адресован не только шоферу. Ларькин знал, что гипнотическая программа, излучаемая ею в окружающее пространство, формулируется примерно так: «Каждому, кто меня видит: ты меня не видишь». В старину это называлось «отводить глаза». Внушение действовало и на самого капитана, но некоторые участки мозга Виталия на этом уровне гипноза ещё могли ему противостоять.

Ирина казалась ему полупрозрачной. Он словно видел ее только одним глазом: когда сосредоточивал внимание на Рубцовой, ее черты проступали в воздухе отчетливее, но все-таки находившиеся за ней предметы капитан видел постоянно. Иринин образ как бы проецировался на все остальное.

Разговор с Сайгановым и его компаньоном оказался короче, чем они все ожидали. Собственно, он и задумывался как сжатый, деловой обмен информацией. Своего рода декларация о намерениях. Но неожиданный звонок по мобильному телефону сделал беседу ещё лаконичнее.

«Старший партнер» Горыныча был, в отличие от него самого, худощав и моложав. Близко посаженные глаза его были похожи на рукояти закрытых ножниц. Или дула двустволки. Длинный прямой нос, тонкие губы. Его характерное лицо сразу показалось Ларькину знакомым, и он очень быстро вспомнил, откуда его знает. Года четыре тому назад этот человек (капитан помнил его кличку — Скелет) руководил производством и сбытом синтетических наркотиков. У него была своя лаборатория и обширная сеть торговцев в западных районах столицы. Лавочку прикрыли, но доказать его причастность к делу не удалось. Хотя все сотрудники отдела по борьбе с организованной преступностью знали, что Скелет — деятель крупного масштаба, и были заочно, по фотографии, с ним знакомы. Вот, значит, где судьба свела. Скелет предоставил вести переговоры Эрнесту Владиленовичу, а сам взял со столика на колесах, на котором был доставлен в номер заказ из ресторана, высокий фужер с соком манго и стал слушать, временами отпивая глоток-другой и внимательно глядя на капитана.

В холле гостиницы Рубцова опередила Виталия и его провожатого из числа сайгановских охранников. К тому моменту, когда они подошли к двери 215 номера, она уже успела протереть подошвы своих кроссовок специально приготовленной тряпочкой, не доверяя гостиничным коврам. Тротуары были покрыты полужидким мокрым снегом, а сами по себе Иринины следы гипнотической силой не обладали.

Очутившись в номере, Рубцова сразу же стала искать укромное место, чтобы спрятаться и не тратить силы на отвод глаз. Укромнее всего ей показался угол за телевизором. Усевшись в нем на пол, она прислонилась к телевизору спиной. Ирина не учла, что яркий дневной свет падает на нее сбоку из окна. Возле кресла, в котором сидел Скелет, на стену легла ее тень: симпатичный такой дамский профиль. Он был бы виден даже в том случае, если бы Рубцова продолжала «отводить глаза», но только от себя самой, не замечая своей оплошности. Но так как Ирина сидела неподвижно, на ее тень за время разговора никто, кроме Ларькина, так и не обратил внимания.

Устроившись в углу, Рубцова сосредоточила внимание на собеседниках Виталия. Ее опыта уже хватало на то, чтобы сканировать мысли двух человек одновременно. Результаты сканирования она передавала бегущей строкой, русскими буквами, прямо над головой исследуемого. Вообще-то, астом исконно использовался его носителями — фэйри и йети — для передачи картинок, образов живых существ и предметов. Но людям, привыкшим к другому, словесному способу общения, оказалось проще передавать образы букв. Ирина «печатала» их со скоростью умелой машинистки. Для простодушных йети, к тому же, простой текст был сложнейшим шифром — они читать не умели в принципе.

В искренности собеседников теперь можно было легко убедиться. Оказалось, что «центровые», действительно, не причастны к серии загадочных смертей на Стромынке и не меньше самого Виталия озадачены тем, что там происходит. В двух словах они обменялись информацией о последнем, сегодняшнем событии: странном сумасшествии подрывника и его необъяснимой смерти. Подрывник работал в крупной строительной фирме, сотрудничавшей с «Палатой-999». Ларькин, торопясь на встречу в гостиницу, не успел узнать всех подробностей, но Горыныч и Скелет сами знали не так уж много.

— Мы навели о вас справки, — сказал Сайганов. — Нам удалось выяснить, что ваш отдел действительно существует.

Текст над головой уточнил: «Это все, что им удалось. Адреса и имен они не знают».