Долла тоже клонило в сон. Юноша закрыл глаза, как вдруг раздавшийся возле леса птичий крик заставил его встрепенуться. Кричал козодой, хорошо знакомая молодому охотнику небольшая птичка. «Уик, уик, уик…»С противоположной стороны поляны, из гущи кустарника, послышалось ответное «уик, уик». Но почему не доносятся резкие хлопки крыльев, которыми обычно птица сопровождает свои призывные выкрики?..

Долл приподнялся и настороженно оглядел поляну. Козодой кричит примерно так: протяжно «тр-уэрр-уэрр-уэрр, тр-тр-уэрр»и только потом «уик, уик!»…

С напряженным вниманием юноша вслушивался в крики птицы. Вот на опушке, под деревьями, послышалось одиноко: «Уик!» Долл больше не колебался, он уже не опасался подать ложный сигнал тревоги!.. Так настоящие козодои не кричат — крику птицы подражали люди!..

Схватив охапку сухого валежника, Долл швырнул его в костер и громко крикнул, подавая сигнал тревоги…

Глава 13. КАМЕННЫЙ ИСПОЛИН

Корру, как и все его соплеменники, питал глубокое отвращение к зыбкой почве болот, изобилующей коварными трясинами. Но сейчас он не тревожился, ему прокладывали путь опытные проводники: горбатый охотник уверенно шел по следам медведей.

Иногда в отдалении сквозь болотную поросль мелькали фигуры зверей, их было трое — два самца и медведица. Изредка звери останавливались и принимались громко реветь — Корру понял, что спор между самцами еще не решен.

Горбатому охотнику хотелось как можно скорее догнать зверей, но его сдерживала прирожденная осторожность. Здесь, на болоте, один неверный шаг грозил гибелью. К тому же Корру не был уверен, что впереди находился именно Шэрк. Когда медведи останавливались, останавливался на узкой тропе и охотник.

Вдали в лучах заходящего солнца стали видны желтоватые гребни скал. Корру хотелось прибавить шаг, чтобы побыстрее добраться к ним, но удалось это ему еще не скоро. Немало томительного времени пришлось провести охотнику среди топкой низины, прежде чем его нога ступила на прочную каменистую почву. Чем ближе становились скалы, тем яростнее звучали голоса медведей. Перемирие, которое установилось между самцами на время перехода через болото, по-видимому, должно было сразу же закончиться, едва они достигнут скал. Корру не ошибся в своей догадке. Как только медведи миновали топкое место, между ними завязалась ожесточенная драка.

Теперь охотник шел не таясь. И почти сразу же он оступился и провалился в трясину. Выручили его необыкновенно длинные руки — он успел ухватиться за корягу. С большим трудом Корру выбрался на тропку. К счастью, палица валялась тут же на земле. Отдышавшись, он торопливо двинулся вперед. Болото казалось ему страшнее самых свирепых зверей…

Когда Корру наконец достиг скал, багровый диск солнца уже скрылся. И вдруг горбатый охотник раскрыл рот от изумления… Солнце, скрывшееся за скалой, хорошо освещало ее вершину. По прихоти ветра и дождей вершина каменной громады очень походила на сидящего медведя. Легко можно было различить голову, короткую шею, массивное туловище каменного исполина. Корру хотелось подойти к скале ближе и получше разглядеть ее, но он вспомнил о живых медведях. Их голоса звучали теперь совсем глухо: звери успели уйти далеко вперед. Корру взобрался на ближайшую высокую скалу. В лучах заходящего солнца охотнику представилась следующая картина: известковые скалы возвышались между обширным болотом и бескрайней равниной, примыкавшей к скалам с севера. Лес, из которого вышел Корру, темной стеной виднелся в отдалении, там же протекала река.

Корру спустился со скалы и направился в ту сторону, откуда слышались голоса зверей. Увидел он медведей, когда вновь взобрался на огромный камень, замыкавший цепь скал.

Медведи дрались на дне оврага, и Корру мог хорошо разглядеть их со своего камня. Он сразу же понял, что ошибся: здесь не было ни Шэрка, ни серого Гауо!.. Самцы, как и самка, были не очень крупные. Корру с любопытством наблюдал за поединком зверей. Пока соперники дрались, самка спокойно сидела на краю обрыва, свесив лапы и почесываясь. По-видимому, результат схватки ее мало тревожил. А бой тем временем подходил к концу. Еще несколько минут — и один из медведей с жалобным воем повалился на спину. Вот он шевельнулся, пытаясь приподняться. Победитель снова кинулся к нему и долго трепал его, ухватив за шею, пока не убедился, что тот больше не двигается. Грузно ступая, прошел победитель мимо самки. Увидев, что она не идет за ним, он вернулся и закатил ей основательную затрещину. Медведица мгновенно вскочила, испуганно зафыркала и побежала следом за уходящим в степь медведем…

Проводив их взглядом, Корру присел на корточки. С плоской вершины скалы открывался широкий степной простор. В дымке наступающих сумерек розовела полоска вечерней зари. Затерявшимися островками темнели вдали низкорослые деревца. Ковыль казался серебристой пеной на травянистом море… Но все это сейчас не занимало Корру. Горбатый маум задумался… Схватка медведей напомнила ему его собственный поединок с Хаубом… Но. ведь он, Рыжий Сайгак, не убил тогда Зуба Мамонта!.. А мог, только заступничество айхов помешало этому случиться… Жестокая расправа, которая только что произошла на глазах Корру, вызывала в нем какой-то смутный протест. Должно быть, в медведя, как и в него самого во время поединка с Хаубом, вселился злой дух, который и руководил ими… Так думал Корру, спускаясь со скалы. Собрав стебли сухих трав, он разжег подле туши медведя небольшой костер.

Глубокий овраг почти полностью скрывал рыжеватые отблески пламени. Не теряя времени, горбатый охотник принялся ловко действовать кремневым ножом, стараясь как можно скорее снять шкуру: не пропадать же добру!.. Из степи изредка слышались отдаленные раскаты львиного рыкания. И Корру торопился, опасаясь, как бы не вздумали свирепые хищники заглянуть сюда. Лишь после того как снятая им шкура медведя с уложенными в нее кусками мяса была спрятана в расщелине скалы и сверху надежно прикрыта камнями, Корру отправился на поиски ночного пристанища.

Ночь выдалась лунная, и охотник без труда разыскал высокую скалу, верхушка которой походила на сидящего медведя. Взобравшись на нее, Корру нашел небольшое углубление, в котором и улегся, подогнув колени. Более подходящего места для ночлега он не мог себе и придумать. Утром Корру съел кусок медвежатины и запил ее родниковой водой. Затем он занялся шкурой. Он тщательно соскоблил кремневым ножом оставшиеся на ней кусочки мяса и жира. На это ушел весь день. Только к вечеру Корру расстелил на каменной площадке шкуру волосом книзу, чтобы просушить ее на ветру, а сам уселся на корточки и принялся разглядывать каменную вершину скалы, походившую на сидящего медведя.

Если бы Корру спросили, как это произошло, он не смог бы дать вразумительного ответа. Но так или иначе в руках его оказался кремень, напоминающий резец, с которым он редко расставался. И Корру принялся обрабатывать вершину скалы, стараясь придать ей еще большее сходство с медведем.

За работой над каменным исполином Корру забыл о времени, лишь сгустившиеся сумерки заставили его прекратить работу. Весь следующий день он снова посвятил этому необычному занятию. Верхушка скалы все больше и больше приобретала сходство с сидящим медведем. Особенно долго возился Корру с головой зверя. Ему приходилось не раз спускаться вниз, чтобы, отбежав на некоторое расстояние, получше рассмотреть незаконченное изваяние. Работа захватила Корру.

Теперь каждый взглянувший на верхушку скалы мог подивиться ее сходству с медведем. Корру радостно посмеивался, представляя себе, как изумятся айхи и коччу, взглянув на скалу с каменным исполином. Ведь эти две орды почитают медведя — главного тотема племени. Укладываясь на ночь на той же макушке скалы, Корру думал и о Зей. Девушке ничто не грозит среди многочисленных и отважных коччу. Как она удивится, узнав о каменном медведе!.. Дочь Тополя скоро увидит Рыжего Сайгака, он завтра же отправится в обратный путь, прихватив с собой шкуру медведя, которая припрятана в скале. Засыпая в эту последнюю ночь на скале, Корру улыбался: он думал о встрече с Зей…