Когда первые корабли волчьих орд показались на рассвете у рвов, окружающих Дремлющий Ферраноз, Кандар уже давно находился в уединении со своим аппаратом в тайном убежище в пяти милях от городских стен.

Он не видел, как странные темные корабли скользили над залитыми кроваво-красным светом древними крепостными стенами Ферраноза. Ему не были слышны ни первые стоны раненых, ни шуршание дождя из стрел, ни резкие звуки ударов клинка о клинок.

Похожие на волков полулюди высыпали из своих металлических кораблей, издавая оглушительный рык, их мечи взлетали, безжалостно разя и убивая наповал ради грабежа и легкой наживы.

— Такого просто быть не может! — простонал высокий капитан стражи. Ни звука больше он не произнес: копье полуволка пронзило его, и кровь хлынула на позолоченные доспехи.

Испуганные канцлеры мчались по дворцу, их шлепанцы стучали по мраморным плитам и шаркали по редким сангарским коврам так громко, что потревожили сон Пандина Гелиодотуса. Император проснулся в своей широкой, убранной шелками опочивальне и все понял. Его усталое старое лицо, глубоко отмеченное более чем пятьюдесятью годами милостивого правления, сейчас вытянулось в ужасе из-за этого неожиданного, мощного и невероятного кризиса. Он поспешил к высокому окну, из которого открывалась широкая перспектива башен, бастионов и сверкающих крыш. И увидел черный дым, зловеще поднимавшийся над часовой башней.

— Пришел последний день, — сказал он, и в его мягком голосе прозвучала боль. В дни юности Пандин Гелиодотус был могучим воином, и, хотя сейчас рука его была уже не столь тверда, сила воли и решительность все еще были при нем.

— Пошли за Квантохом…

Прежде, чем он закончил приказывать, его сын принц Шелдион появился в дверях опочивальни.

Шелдион был в полном боевом облачении, его доспехи сияли, а шлем украшал дерзко развевавшийся плюмаж из перьев. Твердое лицо, загорелое от постоянных упражнений на воздухе и охоты под лучами солнца, выражало собранность и силу духа. Однажды весь Ферраноз будет принадлежать ему. И никакие волкоподобные шавки не смогут лишить его драгоценного наследства!

— Отец, я уже послал за Квантохом, — Шелдион старался смягчить грубость голоса, чтобы он не резал слух старика. — Но его нигде нет. Сегодня рано утром видели, как он улизнул…

— Готов биться об заклад, через южные ворота!

— Да, отец. Должно быть, отправился повидать своего брата Квармельна…

— А также снова обратиться к Кандару, — с усилием проговорил Император.

При звуке этого имени лицо принца Шелдиона потемнело.

— Город атакуют, — грубо сказал он, отбрасывая тяжелые мысли. — Волчьи орды ворвались в сердце империи. Они прилетели на своих металлических кораблях с приграничья. И владеют магией, сильнее которой прежде не было.

— Квантох…

— Придворный чародей скрылся из города в минуту наивысшей опасности. Но до тех пор, пока со мной мой верный меч, ни один полуволк не войдет во дворец…

На улицах города меж тем нарастал шум и грохот побоища. Среди монотонного гула можно было различить отдельные звуки. Крик смертельно раненного человека. Гулкие удары бронзовой катапульты. Бряцание кольчуг и конских упряжей. Звуки рукопашного боя, перемежаемые звоном металла.

— Они все ближе! Эти дьяволы перелетают через стены и бастионы на своих управляемых магией кораблях! Я должен идти, отец. Я заходил лишь для того, чтобы удостовериться в твоей безопасности. Мое место — рядом с моими воинами…

— Иди, сын мой, да пребудет с тобою дух всемогущего Гелиодотуса.

Этими словами Пандин Гелиодотус в качестве Бога-Императора начертил тайный знак в воздухе перед своим сыном. И на прощание несколько секунд подержал в своей его правую руку, с которой свисала кольчужная перчатка.

Принц Шелдион покинул опочивальню отца, по-военному четко печатая шаг коваными сапогами.

Бог-Император мог наблюдать бойню из своего высокого окна, и сердце его тревожно билось в груди.

Логика подсказывала ему, что полуволков направляла чья-то невидимая воля.

Сиятельная Империя Аккар и ярчайшая из его жемчужин, Ферраноз, уже долгое время сопротивлялись попыткам захвата и разрушения, которые предпринимались отовсюду вокруг. Со стороны Моря Грез на западе устремлялись корсары и рейверы; с южных болот и районов плавучих льдин совершали набеги варвары в звериных шкурах и разный сброд; со стороны же бескрайних пустынь и лесов на севере и востоке тайком прокрадывались убийцы-фанатики и временами накатывали волны хорошо организованных армий людей и полулюдей — и все они были поглощены одной задачей: уничтожить величественнейшую из земных цивилизаций.

Он выглянул из окна и увидел внизу колонну пехотинцев из числа гвардейцев, четким строем двигавшуюся к месту побоища. На душе у него было неспокойно. Ибо что могут сделать мечи и копья против очевидной магии, которая перенесла по воздуху прямо над вековыми стенами Ферраноза всю эту волчью орду на легких металлических кораблях?

И где Квантох? Приказы уже отданы, и колесницы умчались, подняв облака пыли, в направлении тайного убежища Кандара. В воздухе повисло предчувствие катастрофы. Пандин Гелиодотус ощущал, как оно сдавило ему грудь. Он сильно сомневался, что даже непревзойденное мастерство чародея сможет предотвратить падение Сиятельного Аккара и Дремлющего Ферраноза.

Император мучился беспокойством, стараясь укрепить свой стальной дух, убеждая себя в непременной победе, но зловещее предчувствие беды не оставляло его ни на минуту.

Аккар создавался и разрастался на протяжении веков, распространяя вокруг себя сияние цивилизации. Иногда его границы сужались; так бывало, когда Ферраноз под влиянием знаний о собственном величии и красоте отделялся от Империи в целом, а затем все возвращалось на круги своя. Но уже пять столетий границы государства оставались неизменными, не считая незначительных местных поправок. И все эти годы угроза со стороны варваров росла. Пандин Гелиодотус искал исток надежды в своем собственном сердце — и не находил его.

Звук шагов по мраморному полу отвлек его внимание от зловещего зрелища за окном, и он повернулся, чтобы увидеть, как в комнату входит король Шамрат в развевающейся мантии. Хотя по годам король был моложе Бога-Императора, но переносил свой возраст куда тяжелее. Его изжелта-седая борода и изборожденное морщинами лицо выдавали гнездившийся в нем страх. Одной рукой он теребил бороду, другой запахивал мантию. Шатаясь, старик добрел до кресла из оникса и рухнул в него; губы его тряслись.

— Настал последний из Дней, — сообщил он, тяжело дыша.

Пандин Гелиодотус не должен был показать младшему правителю, что подавлен и обескуражен, хотя тот управлял всего лишь буферной зоной между Аккаром и землями варваров пожирателей медуз, лежащими на юге.

— Может статься, что ты прав, Шамрат, ведь последний из Дней предсказан нам книгами. Но мы встретим все, что уготовила нам судьба как мужчины и воины!

Шамрат резко сглотнул. Взгляд его был обращен в никуда.

— Я видел кронпринца, он шел на битву с видом доблестным и бравым, как и подобает воину, но я не видел твоего младшего сына… — Шамрат снова проглотил ком в горле. — Я отправил Элтали на женскую половину, но…

Гнев исказил черты Императора.

— Не бойся, о король, что твоя внучка выйдет замуж не за мужчину и воина!

— Но… ты же понимаешь, о чем я, Пандин. Мы с тобой друзья с юных лет, и я был рад, что дома наши наконец объединятся. Но в такой день каждый мужчина в Аккаре должен быть на поле битвы!

— Каждый мужчина и будет там! — и Пандин Гелиодотус снова повернулся лицом к панораме сражения.

Король Шамрат присоединился к нему, и оба старика стали смотреть на битву, которая, возможно, решит судьбу Империи на долгие столетия.