– Тогда – на пятнадцатое! – зло выдохнула Панаренко. – Буду я еще все помнить.

– А кто представляет обвинение? – осторожно поинтересовался Моисей.

– Вы...

– Я?!

– Конечно. Вы ж старший следственной бригады, – Ирина Львовна нахмурилась. – Я и так много что сделала. Собрала доказательства, дело пока спрятала...

– Зачем? – не понял Нефедко.

– Так надо! – отрезала следователь и грозно посмотрела на ежившегося Моисея.

– А в деле есть материалы по квартире? – спросила Ковальских-Дюжая.

– Есть, есть, – отмахнулась Панаренко. – Потом посмотришь... Сейчас другое главное – Клюгенштейн.

Моисей вновь услыхал ничего не говорящую ему фамилию, но промолчал, не желая демонстрировать собственную некомпетентность.

Более, чем все уголовные дела на свете, его интересовал возрос с поиском необходимой для ремонта залитой нижней квартиры суммы. Для этого он даже позаимствовал три тысячи долларов из вешдоков, напрочь забыв о том, что те прилагались к пухлым томам обвинения в изготовлении фальшивых денег. Нефедко радостно бросился менять на рубли пачку «вечнозеленых», однако в первом же отделении Сбербанка кассирша вызвала наряд милиции и следователя препроводили в отделение. Там он долго тряс удостоверением и настаивал на том, что решил провести следственный эксперимент по «выявлению каналов сбыта» фальшивых долларов. Уставшие от криков Нефедко милиционеры согласились с этим диким объяснением и вернули поддельную валюту.

Спустя час с неугомонным сотрудником прокуратуры разбирались уже в соседнем РУВД, куда его привезли из другого обменного пункта.

За двенадцать часов Нефедко успел обойти четыре банка и побывать в четырех отделах милиции. В результате «доллары» все же были обменены, но не так, как рассчитывал следователь. Переутомившийся Моисей нарвался на кучковавшихся у пятого обменного пункта кидал-азербайджанцев, вручил им в темном углу всю пачку негодной валюты и получил взамен толстую пачку нарезанной газетной бумаги, стыдливо прикрытой с обеих сторон двумя сторублевками. Чуть позже, когда до горячих горцев дошло, что на этот раз «обули» именно их, Нефедко был настигнут, огреб в рыло и лишился даже невскрытой «куклы», так и не узнав, что же находилось под целлофаном.

Следователь стоически перенес побои и ограбление, отлежался в сугробе и теперь радовал окружающих огромными фиолетовыми кровоподтеками под глазами. Вкупе с пожелтевшими старыми синяками от кулаков зампрокурора и домоуправа свежие смотрелись довольно живописно.

– Клюгенштейн, – повторила Панаренко. – Надо попробовать усугубить обвинение.

– У него и так три статьи, – шепнула Ковальских-Дюжая. – Куда усугублять-то?

– Больше – не меньше, – безапелляционно проскрипела Ирина Львовна и уставилась на индифферентного Моисея. – А вы как думаете?

– Можно, – быстро согласился Нефедко.

– Я поговорю с Лизунцом...

– Поговорите, – кивнул уставший от долгого разговора старший следственной бригады. – Пусть дает дополнительную информацию.

– Вы подпишете постановление?

– Какое?

– На повторный обыск квартиры Печенкина, – Панаренко повела плечами. – Где его племянник живет.

– Дам. Отчего ж не дать, – кислым голосом промолвил Моисей. – Подготовьте бумагу, я подпишу...

– Вот, – следовательша извлекла из сумочки грязно-серый листок.

Нефедко со вздохом расписался, шлепнул в уголок постановления лиловый штампик и вопросительно посмотрел на двух женщин.

– Это все?

– Все, – Ирина Львовна облизала накрашенные розовой помадой губы. – Надя, пошли. Нам еще оперов инструктировать...

После ухода Панаренко и Ковальских-Дюжей Моисей немного посидел в кабинете, потом резво вскочил и бросился в кладовую, где складировались вещественные доказательства по находящимся в производстве делам. Ему в голову пришло заложить в ломбард цепь из дутого золота, которую сняли с цыгана, задержанного с поличным при перепродаже мешка маковой соломки.

– Барыгу зовут Сергей, фамилия – Писарев, – гостеприимный Кабаныч водрузил в центр стола блюдо с бутербродами. – Купи-продай, блин. Шмотье, видеотехника, компьютеры...

– Спикуль [25], короче, – резюмировал Садист.

– Угу...

– А что его с сатанистами связывает? – спросил Денис, искоса посматривая на замершего у дверей Ху.

Филиппинец преданно глядел на Кабаныча и не уходил.

– Племяш у него там, – разъяснил Николаев. – Молодой, блин, уродец. Я вчера его чуть не догнал... Иду в церковь, смотрю – тусуются возле ограды. Я пригнулся чуток, хотел их с тылу взять, да не вышло, блин. Заметили и разбежались. Пока я через могилы прыгал, их и след простыл... Пальто порвал, – вздохнул браток. – Вот такая непруха.

– А если барыгу накатить? – предложил Рыбаков.

– Барыга хитрый, – Кабаныч поманил пальцем Ху и указал в сторону кухни. – Чай! Во-да! Го-ря-чая!

Филиппинец радостно закивал и удалился.

– С накатом сложно, – продолжил браток. – У спикуля мусорная «крыша», где-то на уровне замначальника ГУВД.

– А поточнее?

– Можно узнать...

– Не только можно, но и нужно, – задумался Рыбаков. – Ковалевского [26] помните? У того тоже свои менты были. И ничего, шваркнули в лучшем виде...

Председателю общества «За права очередников» не помог даже его дядюшка-подполковник. Ввязавшись в приобретение изготовленного под чутким руководством Дениса «биокомпьютера», Ковалевский подогнал десяток таких же, как и он, придурков-бизнесменов, взял в долю нескольких старших офицеров милиции и посчитал, что застрахован от любых неожиданностей.

Но не тут-то было.

Когда деньги в сумме полугора миллионов долларов были доставлены в квартиру, где стояло «чудо современной техники», все пошло совсем не так, как планировали Ковалевский и компания. А планировали они форменное безобразие – насильственный отъем и денег, и «биокомпьютера» с одновременным арестом «изготовителя» по подозрению в хранении наркотиков и дальнейшим выбиванием из «безработного инженера» всех ноу-хау. Задержанный должен был поведать бравым мусорам, как именно ему удалось создать хитроумный и сверхдорогостоящий агрегат, назвать фамилии и адреса помощников и отправиться в зону лет на десять по заранее сфабрикованному уголовному делу. А пока он будет сидеть, Николай Ефимович сотоварищи намеревались реализовать изобретение на мировом рынке и заработать на этом фантастическую для российских коммерсантов сумму в миллиард долларов.

Простенько и со вкусом.

Однако надеждам Ковалевского так и не суждено было сбыться. Он передал сумку с деньгами «инженеру», которого изображал один из друзей Дениса, выждал три минуты, нервно покуривая на кухоньке квартиры «изобретателя», пока тот в комнате пересчитывал валюту, и нажал на кнопочку сигнального брелока. Через тридцать секунд распахнулась входная дверь, и в квартиру ворвались трое автоматчиков, возглавляемых дядюшкой бизнесмена. Ковалевский гордо ткнул пальцем в дверь и отвернулся к окну, не желая встречаться взглядом с инженером, которого поведут в наручниках.

Подполковник милиции пнул ногой хлипкую с виду дверь и упал, визжа от боли в сломанном большом пальце. Дверь оказалась железной, оклеенной пленкой «под дерево». Облаченные в бронежилет автоматчики поднатужились и вынесли преграду вместе с косяком. Ввалившись в пустую комнату они рассредоточились по углам и призадумались.

«Изобретатель» и деньги бесследно испарились. Вместе с хозяином квартиры пропал и системный блок от машины, представлявший собой небольшой аквариум с плавающей в прозрачной питательной жидкости сине-зеленой «медузой».

Матерящийся подполковник приказал обыскать все углы и в первую очередь заглянул в шкаф. Когда он распахнул дверцу, внутри шкафа что-то глухо рвануло и Ковалевского-старшего обдало потоком несмываемой оранжевой краски. Один из автоматчиков дал в темноту короткую очередь. В ответ забулькало, зажурчало и из шкафа выстрелила струя гнусно пахнущей жидкости. Спустя секунду сработали заложенные пиротехником с киностудии «Ленфильм» разноцветные дымовые шашки и веселье продолжилось.