Самый впечатляющий поворот, бесспорно, произошел в Европе и в Америке. В 1780-е годы, когда в странах Западной Европы уже проживало более 100 миллионов человек, а в Северной Америке — всего три миллиона, никому бы и в голову не пришло, что баланс между ними изменится настолько сильно. В начале 2010-х годов население Западной Европы насчитывает немногим больше 410 миллионов, в то время как в Северной Америке проживает 350 миллионов человек. По прогнозам ООН, процесс наверстывания завершится к 2050 году, когда в Западной Европе население едва будет достигать 430 миллионов, а в Северной Америке превысит 450 миллионов. Интересно отметить, что этот поворот объясняется не только миграционными потоками, но и более высоким уровнем рождаемости в Новом Свете по сравнению со старушкой Европой, — эта разница, сохраняющаяся и по сей день, в том числе и среди населения европейского происхождения, остается загадкой для демографов. Причем более высокий уровень рождаемости в Америке не объясняется более щедрой государственной политикой в области поддержки семьи: на том берегу Атлантики она практически отсутствует.
Стоит ли видеть в этом феномене большую веру в будущее, оптимизм, присущий Новому Свету, большую склонность самому добиваться успеха в постоянно растущем мире и подталкивать к этому детей? Поскольку речь идет о решениях столь же сложных, как и выбор, касающийся количества детей, здесь нельзя априори исключать ни одного психологического или культурного объяснения. И ничего нельзя предугадать заранее: демографический рост в Америке постоянно сокращается, и все может измениться, если миграционные потоки, направляющиеся в Европейский союз, продолжат расти, если фертильность увеличится или если Европа сократит отставание от Америки в продолжительности жизни. Прогнозы ООН не являются окончательно установленными истинами.
Подобные впечатляющие демографические изменения мы обнаруживаем даже в рамках каждого континента. В Европе Франция была самой населенной страной в XVIII веке (как мы уже отмечали, Юнг и Мальтус усматривали в этом причину нищеты французской деревни и даже Революции). Затем в XIX веке в ней произошел очень ранний демографический переход, который сопровождался падением рождаемости и фактическим прекращением роста населения (этот феномен связывают со столь же ранним ослаблением христианства). В XX веке он сменился столь же необычным всплеском рождаемости (часто его объясняют мерами, предпринятыми после военных конфликтов и поражения 1940 года). Эта ставка, судя по всему, сыграла, поскольку, согласно прогнозам ООН, население Франции должно превысить население Германии в 2050-е годы, хотя причины этого поворота — экономические, политические, культурные, психологические — до конца не ясны[80].
Если говорить о более крупных масштабах, то всем известны последствия китайской политики одного ребенка (которая была введена в 1970-е годы, когда существовали опасения, что страна не сможет преодолеть отсталость, и в настоящее время смягчается). В настоящее время Индия почти догнала Китай по численности населения, тогда как к моменту введения этой политики китайское население превышало индийское на 50 %. Согласно данным ООН, Индия будет самой густонаселенной страной в мире в период с 2020 по 2100 год. Однако и здесь нельзя быть полностью уверенным: в истории народонаселения всегда будут смешиваться решения отдельных людей, стратегии развития и национальная психология, личные побуждения и великодержавные устремления. Никто не может предвидеть, какие демографические повороты произойдут в XXI веке.
Именно поэтому было бы слишком опрометчиво считать официальные прогнозы ООН чем-то большим, чем «основным сценарием». К тому же ООН разработало два других прогноза, и расхождения между разными сценариями, прогнозирующими ситуацию в 2100 году, как и следовало ожидать, оказались очень серьезными[81].
Как бы то ни было, если исходить из имеющихся у нас на данный момент знаний, основной сценарий остается самым вероятным. С 1990 по 2012 год европейское население практически не росло, а во многих странах уменьшалось. В 2000-е годы коэффициент фертильности в Германии, Италии, Испании и Польше опустился ниже отметки в 1,5 ребенка на одну женщину, и лишь увеличение продолжительности жизни вкупе с сильным миграционным притоком позволило избежать большого сокращения населения.
В этих условиях сделанный ООН прогноз о нулевом демографическом росте в Европе до 2030 года и слабых отрицательных показателях роста после 2030 года не кажется чрезмерным и выглядит вполне разумным. То же касается предполагаемого развития демографической ситуации в Азии и на других континентах: поколения, рождающиеся сейчас в Японии или в Китае, приблизительно на треть меньше, чем те, которые появились на свет в 1990-е годы. Демографический переход во многом уже завершился. Изменения в принятии индивидуальных решений и последовательная политика, бесспорно, могут несколько скорректировать эти процессы — например, слабоотрицательные показатели (как в Японии или в Германии) могут стать слабоположительными (как во Франции или в Скандинавских странах), что само по себе уже является значительной разницей, но не очень серьезной, по крайней мере в ближайшие несколько десятилетий.
Что касается очень долгосрочной перспективы, то здесь, разумеется, все еще менее ясно. Однако можно вспомнить, что в том случае, если те темпы демографического роста, которые наблюдались с 1700 по 2012 год, т. е. 0,8 % в год, сохранятся в грядущие столетия, то это приведет к увеличению численности населения мира примерно до 70 миллиардов человек к 2300 году. Конечно, ничего нельзя исключать, идет ли речь о решении рожать ребенка или о технологических новинках (которые, возможно, однажды смогут обеспечить рост, намного меньше загрязняющий окружающую среду, чем можно представить сегодня, за счет полностью дематериализованных новых товаров и услуг и возобновляемых источников энергии, не оставляющих углеродного следа). Однако не будет преувеличением сказать, что на нынешнем этапе численность мирового населения в 70 миллиардов человек не представляется ни правдоподобной, ни желательной. Согласно наиболее вероятной гипотезе, темпы роста мирового населения в ближайшие столетия будут точно ниже 0,8 %. Официальный прогноз, предполагающий положительный, но слабый демографический рост (0,1–0,2 % в год), в очень долгой перспективе априори выглядит довольно правдоподобным.
В любом случае, задача этой книги состоит не в том, чтобы делать демографические прогнозы, а скорее в том, чтобы учесть различные возможные сценарии и исследовать их влияние на эволюцию распределения богатства. Ведь демографический рост воздействует не только на развитие и сравнительное могущество государств — он также заметно влияет на структуру неравенства. Вместе с тем при прочих равных сильный демографический рост, как правило, играет уравнивающую роль, поскольку уменьшает значение накопленного в прошлом и наследственного имущества: каждое новое поколение должно, в определенном смысле, ставить себя на ноги самостоятельно.
Если взять абстрактный пример, то в мире, где у каждого было бы по десять детей, конечно, было бы разумнее не слишком рассчитывать на наследство, поскольку каждое новое поколение делило бы все на десять. В таком обществе значение наследства в целом было бы сильно ограничено, и в большинстве случаев было бы правильнее делать ставку на собственный труд или на собственные сбережения.
Это справедливо и в тех случаях, когда население постоянно обновляется за счет миграции, как в Америке. Поскольку большинство мигрантов приезжают без значительного имущества, то в таких обществах объем имущества, накопленного в прошлом, в принципе невелик по сравнению с объемом нового имущества, накопленного за счет сбережений. Тем не менее увеличение численности населения благодаря притоку миграции имеет другие последствия: неравенство между мигрантами и местным населением и внутри каждой из этих двух групп, а потому такую страну нельзя напрямую сравнивать с обществом, где динамичный рост населения обеспечивается прежде всего за счет естественного прироста (т. е. за счет рождаемости).
