Сколь бы ограниченной и наивной ни была эта простая — а то и чрезмерно упрощенная — теория (на деле производительность наемного работника — это не неизменная и объективная величина, которая написана у него на лбу; соотношение сил между социальными группами часто играет ключевую роль в определении зарплаты различных работников), ее достоинство заключается в том, что она делает акцент на двух социальных и экономических силах, имеющих фундаментальное значение в определении неравенства в зарплатах, в том числе и в рамках более сложных и менее наивных теорий. Этими силами являются спрос и предложение квалификации. На деле предложение квалификации в первую очередь зависит от состояния системы образования: сколько людей сумели получить доступ к той или иной специальности, каково качество этого образования, в какой мере оно было дополнено соответствующей профессиональной практикой и т. д. Что же касается спроса на квалификацию, то он зависит прежде всего от уровня развития технологий, при помощи которых производятся товары и услуги, потребляемые в данном обществе. Несмотря на все прочие действующие силы, представляется очевидным, что состояние системы образования и уровень технологий играют ключевую роль и как минимум влияют на соотношение сил между различными социальными группами.
Эти два элемента, в свою очередь, зависят от разнообразных сил. Система образования зависит прежде всего от государственной политики в этой сфере, от критериев отбора в разных специальностях, от финансирования системы и от стоимости обучения для учеников и их семей, а также от возможностей обучения в течение профессиональной жизни. Технологический прогресс зависит от темпа внедрения изобретений и, как правило, приводит к постоянному усилению спроса на квалификацию, а также к постоянному обновлению содержания квалификации и соответствующих профессий. Отсюда и возникает представление о гонке преследования между образованием и технологиями и между социальными группами: если предложение квалификации не поспевает за потребностями технологии, то группы, профессиональное обучение которых оказалось недостаточным, получают низкую зарплату и занимают менее привлекательные рабочие места, а неравенство в труде усиливается. Для того чтобы избежать увеличения неравенства, система образования должна обеспечивать достаточно быстрое улучшение профессионального обучения и повышение уровня квалификации. А для того чтобы неравенство снижалось, предложение квалификации должно увеличиваться еще быстрее, особенно для групп, имеющих самый низкий уровень обучения.
Возьмем в качестве примера неравенство в зарплатах во Франции. Мы видели, что в долгосрочном плане иерархия зарплат была относительно стабильной. Средняя зарплата сильно выросла с начала XX века, однако масштабы расхождения в зарплатах, например между лучше всего и хуже всего оплачиваемыми децилями, остались прежними. Как так могло получиться, если в течение минувшего столетия произошла массовая демократизация школьной системы? Самое естественное объяснение заключается в том, что квалификация на всех уровнях прогрессировала приблизительно в одном темпе, в результате чего неравенство просто переместилось выше. Люди, которые находились на уровне начального образования, перешли на уровень основного общего образовании, а затем полного общего образования, однако те, кто раньше сдавал экзамен на получение аттестата о полном общем образовании, перешли на уровень бакалавриата, а затем докторантуры. Иными словами, демократизация школьной системы не сократила неравенство в квалификации, а значит, не дала возможности уменьшить неравенство в зарплатах. Однако если бы она вообще не произошла и потомки тех, кто получал аттестаты о начальном образовании столетие назад (три четверти представителей того поколения), остались бы на прежнем уровне, то неравенство в труде и особенно неравенство в зарплатах, безусловно, очень сильно увеличилось бы.
Обратимся к примеру Соединенных Штатов. Исследователи провели систематическое сравнение двух процессов — расхождения зарплат между выпускниками университетов и теми, кто остановился на уровне средней школы, и темпов роста количества выпускников университетов — в период с 1890 по 2005 год. По мнению Голдина и Каца, результат однозначен: кривые, отражающие эти два процесса, следуют по противоположным траекториям. Так, расхождение в зарплатах, которое постепенно сокращалось вплоть до 1970-х годов, начало резко увеличиваться в 1980-е годы, как раз тогда, когда количество выпускников университетов стало расти намного медленнее, чем в прошлом[286]. По мнению исследователей, сомнений быть не может: увеличение неравенства в зарплатах обусловлено тем, что Соединенные Штаты вкладывали недостаточно средств в высшее образование, а точнее, оставили значительную часть населения за рамками этого сегмента образовательной системы, прежде всего потому, что плата за обучение, которую должны были вносить семьи, стала чрезмерной. Обратить эту тенденцию вспять можно за счет серьезных вложений в образование и за счет обеспечения доступности университетского образования для большего количества абитуриентов.
Анализ примеров Франции и Соединенных Штатов приводит к схожим выводам. В долгосрочной перспективе лучший способ сократить неравенство в труде, равно как и увеличить среднюю производительность рабочей силы и стимулировать рост экономики в целом, — это, безусловно, инвестиции в образование. Если покупательная способность зарплат за столетие увеличилась в пять раз, то это произошло потому, что прогресс квалификации и технологические изменения позволили в пять раз увеличить производство на одного наемного работника. Очевидно, что в долгосрочном плане силы образования и технологии оказывают определяющее влияние на формирование зарплат.
Более того, если бы Соединенные Штаты — или Франция — вкладывали больше средств в качественное высшее профессиональное образование и делали бы его доступным для более широких слоев населения, то это было бы самым эффективным способом увеличить низкие и средние зарплаты и снизить долю верхней децили в общем зарплатном фонде и в общем доходе. Все указывает на то, что в Скандинавских странах, о которых мы говорили выше, неравенство в зарплатах было меньшим, чем в прочих странах, в значительной степени потому, что их система образования носит сравнительно эгалитарный и инклюзивный характер[287]. Во всех странах вопрос о финансировании образования и особенно о покрытии расходов на высшее образование в начинающемся столетии является одним из самых важных. Доступные данные по этим вопросам, к сожалению, чрезвычайно ограничены, особенно в Соединенных Штатах и во Франции. В обеих странах, очень привязанных к модели, в которой ключевую роль в социальном продвижении играет школа и профессиональное обучение, теоретические рассуждения, касающиеся этих вопросов и меритократии, вступают в противоречие с реалиями, в рамках которых доступ к самым престижным специальностям зачастую сильно облегчается благодаря социальному происхождению. Мы вернемся к этому в четвертой части книги (в тринадцатой главе).
Ограниченность теоретической модели: роль институтов. В долгосрочном плане образование и технологии, без сомнения, играют ключевую роль. Тем не менее теоретическая модель, основанная на представлении о том, что зарплата всегда полностью соответствует предельной производительности наемного работника и зависит прежде всего от его квалификации, имеет серьезные ограничения. Мы не будем подробно останавливаться на том факте, что одних инвестиций в образование далеко не всегда бывает достаточно: технологии не всегда способны использовать полученную квалификацию. Не будем долго рассуждать и о том, что данная теоретическая модель, по крайней мере в своей наиболее упрощенной форме, отражает слишком инструментальное и утилитаристское представление об образовании. Подобно тому как основной задачей сферы здравоохранения не является обеспечение других отраслей здоровыми работниками, основная задача образования не заключается в подготовке людей к работе в других отраслях. Во всех человеческих обществах здравоохранение и образование имеют ценность сами по себе. Цель цивилизации как таковой состоит в предоставлении возможности провести долгие годы в добром здравии и в обеспечении доступа к знаниям и к научной и художественной культуре[288]. Можно представить идеальное общество, где все прочие задачи почти полностью автоматизированы и где каждый сможет целиком посвятить себя образованию, культуре и здоровью, будь то своему собственному или других людей, где каждый будет преподавателем, писателем, актером, врачом для кого-то другого. Как мы уже отмечали во второй главе, этот путь в определенном смысле уже предначертан: отличительной чертой современного роста является значительное увеличение доли образования, культуры и медицины в производимом богатстве и в структуре занятости.
