Дежурные близнецы с Мухолапкиным следили, чтобы всю принесённую еду складывали в нужные корзины, а то уже бывали случаи, когда львам попадали пирожки с капустой, а кроликам — мясные котлеты!

Малыш положил два яблока в беличью корзинку, сосиску в собачью, конфету на всякий случай сунул козлу, занятому чернильной закуской. Ломтик, которому, по обыкновению, совершенно нечего было класть в корзины, потому что всё съедобное, что он собирался принести зверям, как-то само собой укладывалось до последнего кусочка, ломтика и крошки в самого Ломтика, только повертелся около сарая и хотел было идти в дом, как вдруг заметил среди знакомых ребят большеголового мальчика. Он стоял в стороне с большим пакетом под мышкой.

Нельзя сказать, чтоб он выглядел совершенным уродом, но весь его вид старообразное унылое лицо и круглая тяжёлая голова на тонкой шейке, болтавшаяся («Как арбуз на ниточке», — подумал Ломтик.). - вызывал жалость.

Уже не в первый раз, вспомнил Ломтик, видел он этого малыша в матросском костюмчике — какого-то жалкого и неумелого, всегда старавшегося неуклюже подражать окружающим ребятам.

Ломтик подошёл и, сложив руки на животе, пристально стал его рассматривать.

— Тебе говорил кто-нибудь, что ты здорово чудной парень? — серьёзно спросил Ломтик, продолжая разглядывать его во все глаза.

— Один человек говорил.

— Ну, так он тебе не соврал, — сочувственно уверил Ломтик. — Как тебя зовут?

— Пафнутик.

— Вот это да!.. — ахнул Ломтик. — Но знаешь, тебе, пожалуй, даже подходит. Такое же чудное имя. как ты сам… Ну, покажи, что это ты там приволок.

Пафнутик развернул свой пакет. Оттуда пахнуло запахом, от которого у понимающего человека текут слюнки. А Ломтик был очень понимающий.

— Пахнет просто до невозможности!.. Прямо трудно рядом стоять.

— Да, — согласился скромно Пафнутик. — Это потому, что они слоёные и начинка из взбитых сливок с бананово-ананасным сиропом и разными орехами.

— И откуда только такие берутся? — благоговейно прошептал Ломтик.

— У моего отца кондитерская фабрика. У него всякие пирожки пекутся. И если они получаются не совсем ровные, они не идут в продажу, и он их отдаёт мне. Я могу брать сколько угодно. Хоть целый мешок.

— А-а, вот это жизнь! — мечтательно ахнул Ломтик. В это время из сарая вышел Мухолапкин.

— Ну, есть ещё кто-нибудь? Корзины почти полные. Какой-то малыш с крутым яйцом, зажатым в кулаке, спросил, кому его отдавать: козлам, белкам или собакам?

— Разберёмся. — сказал Мухолапкин, взял у Пафнутика пакет и положил в корзину. — Пошли поговорим с Коко.

На пороге дома появился Коко и пригласил всех входить. Паф-нутик, по обыкновению, плёлся в самом хвосте с унылым и покорным видом, но глазки его так и бегали, всё примечая. Дождавшись, когда все вошли и дверь закрылась, он потихоньку вернулся обратно к сараю. Оттуда слышалось лёгкое похныкивание Ломтика. Он стоял у корзины со слоёными бананово-ореховыми пирожками и жадно жевал и глотал. При этом он сопел и чмокал от наслаждения и хныкал от стыда и страха, что его могут поймать.

Пафнутик подождал немного и скромно хихикнул.

Ломтик проглотил сразу такой громадный кусище, что у него гукнуло в горле, и в ужасе обернулся.

— Вкусненько? — вкрадчиво, но с лёгким нахальством спросил Пафнутик.

Ломтик громко захныкал и бросил оба недоеденных пирожка обратно в корзину.

— Это всё ты виноват, свиньища кондитерская! Нарочно притащил свои пирожки, которые пахнут так. что человеку выдержать невозможно! Лопал бы сам. а не подбивал людей. Змей! А теперь все меня будут презирать из-за тебя, скажут, что я отнимаю у несчастных зверушек!

Пафнутик примирительно заметил:

— Советовал бы тебе доесть твои и огрызки. По ним ведь всё равно догадаются, что это ты.

— И пусть! Всё равно я пропащий человек! Я жадина, самая уж настоящая!

— Доешь, доешь…

— Ещё советы подаёт, змея! — ненавистно прохныкал Ломтик и замахнулся на Пафнутика. Потом быстро выхватил оба огрызка из корзины и запихнул в рот.

— Я ведь могу никому и не говорить, — глядя в сторону, невинно произнёс Пафнутик.

— Так я тебе и поверю, пирожник паршивый!

— Я не паршивый, я хороший, — быстро заговорил Пафнутик. — Ты же видишь, я ношу пирожки, я сочувствую, я хочу помогать и стараться делать, как все ребята… и мне нравятся всякие сказки, а от меня скрывают, считают за маленького, и мне обидно!..

— Чего от тебя скрывают?

— Вот мы все носим пирожки, и котлеты, и бутерброды, и морковку. А куда они идут? Ты мне только одно слово скажи, и я догадаюсь и буду ещё больше носить!

— Отстань. Не знаешь, и знать не надо!

— Я тебе завтра принесу две дюжины таких пирожков — отдельно для тебя!.. Ну не слово, одну буковку хоть скажи!

— Уйди!

— Ладно, пойду. Придётся, видно, рассказать, что я принёс сегодня ровно двадцать четыре пирожка, пусть пересчитают, сколько осталось.

— У-у, головастик ядовитый! Ну, первая буква «б». Хватит с тебя!

— Значит, туда и деваются корзины? Скажи ещё только одну буковку.

— А тогда никому не скажешь?

— Сегодня не скажу.

— Змей!.. Ну, вторая буква «а». Больше всё равно не скажу. Бежим в дом, нас искать станут!

— Завтра будут тебе пирожки! — подмигнул Пафнутик.

В доме топился камин, и Коко, сидя посреди комнаты на полу и сокрушённо качая головой, разбирал и раскладывал обожжённые по краям листки сказок, принесённые ребятами. Весь пол вокруг него был занят мальчиками и девочками. Они сидели так же, как и Коко, скрестив по-турецки ноги, и следили за руками Коко, перебиравшими листки.

— Вот листок с картинкой из «Маленькой Русалочки»! Вы помните эту сказку?.. (Ребята помнили.) Хорошо! «Братья-лебеди». Тоже помните? Ну, «Красную Шапочку» я вам рассказывал прошлый раз. А вот кусочек шествия гномов из «Белоснежки», её-то вы хорошо запомнили?

— Запомнили! Всё запомнили!

— А надолго?

— Совсем запомнили! — кричали в азарте ребята. — Навсегда!

— Только на ваши головёнки у меня и надежда! — грустно сказал Коко. Скоро в городе не станет книжек со сказками. Не станет и меня. Но то, что в ваших глупых лохматых головёнках, нельзя сложить в кучу и поджечь!

— Не глупых!.. — смеясь, заспорили с Коко ребята. — Не лохматых!.. А вот тут кто нарисован? Мы этой сказки не знаем! Коко со вздохом рассмотрел листок и сказал:

— Тут молодой король и старый дракон — они сражаются не на жизнь, а на смерть, вот что тут нарисовано!

— Сказку! Сказку про старого дракона!.. Рассказывай! «Ах ты боже мой. сказал себе Коко. — Только совершенно безнадёжно легкомысленный, вконец несерьёзный человек может сидеть и рассказывать детям сказки, когда бедный друг Капитан Крокус прячется со всей нашей скотинкой на барже, где его вот-вот найдут сыщики. Когда всё гибнет: цирковые клоуны, животные и сказки! А детей превращают в тупые автоматики, а взрослых — в набивные чучела! Если бы я был хоть сколько-нибудь серьёзным человеком. у меня на душе было бы черно, как на угольном складе безлунной ночью. Всё безнадёжно, а я благодаря своему легкомысленно-клоунскому характеру, испытывая глубокую душевную грусть, остаюсь в жизнерадостном настроении. Наверное, мне помогает злость против этих тайных мерзавцев, управляющих нашим несчастным автоматизированным городом. Что мне остаётся? Рассказывать побольше сказок, чтобы они не погибли вместе со мной? Ну. и буду рассказывать, буду! Буду!..»

— Ладно, ребята, начинается сказка!

Сидя на полу. Коко пододвинулся и опёрся о подлокотник кресла, в котором сидел, кутаясь в плед и перекатывая в зябнущих ладонях горячий каштан, обезьяний дедушка. Он чувствовал себя плоховато и теперь просиживал перед камином целыми днями и больше всего любил дружелюбно почёсывать при этом макушку Коко, когда мог до неё достать. Теперь он сразу же потянулся и почесал макушку и даже не убрал руки с головы Коко, точно заранее одобряя всё то, что тот собирался делать.