Меньшиков решил нащупать брод и выдвинул первый взвод из кустарника, не дожидаясь приказа комбата.

Поступок был явно безрассудный.

Соколин раздраженно приказал ему остановиться, но было уже поздно.

Затрещали пулеметы. Огонь «противника» вывел из строя половину взвода. Остальные, едав переводя дух, вернулись на кладбище. Гордеев, запыхавшийся от бега, вытянулся во весь рост на земле, за высоким могильным холмиком.

Танков все не было. Не было и поплавков для переправы.

— Товарищ капитан. — подполз к Соколину начальник штаба батальона, смуглый до черноты Бадридзе, — разведка донесла, что поплавки перехвачены в дороге противником.

— Как? Откуда противник?..

Бадридзе развел руками и одним глазом указал на посредника «синих», невозмутимо беседовавшего с Дубовым. Следовало принимать новое решение. Время шло. Артиллерийский огонь, поддерживающий батальон, все усиливался.

— Немедленно затребовать новые поплавки! — приказал Соколин.

Но нельзя было ограничиваться этим приказом.

— Степа! — позвал Соколин, и маленький кустик продвинулся к нему, — Нет ли на берегу каких плотков или дощаников?

Степа совсем по-взрослому нахмурился, потом просиял:

— Дядя начальник, у Ваньки Курмышева, что из Андроновки, в трех верстах, в кустах дощаник спрятан. Ей-бо. Мы на нем катались… Ой, дяденька…

Соколин довольно улыбнулся.

— Используем местное население, — подмигнул он подошедшему Дубову.

— Дроз-дюк!..

— Есть, товарищ капитан!

— Возьмите отделение, пройдите в обход по берегу реки. Переправьтесь на тот берег на плоту и ударьте неожиданно во фланг пулеметному взводу противника. Понятно?

— Есть, товарищ капитан!

Наконец-то Дроздюку было поручено настоящее дело!

«Противник» не заметил, как группа зеленых кустов, и среди них самый маленький, уползла с кладбища.

Около двух километров прошел Дроздюк со своим отделением прибрежными кустами. Река все более расширялась. Течение было быстрое, во многих местах бурлили водовороты.

Плотка на месте не оказалось. Степа растерялся, чуть не заплакал. Дроздюк укоризненно смотрел на него.

— Что ж ты, парень…

Внезапно из-за поворота показался дощаник. Черненький парнишка загребал одним веслом.

Слезы сразу высохли у Степы.

— Ванька! — закричал он, совсем забыв о военной обстановке. — Ванька! Курмышонок!..

Ванька подплыл и с любопытством поглядывал на красноармейцев.

— Это я их привел. Ванька, — торопился Степа. — Я их через лес вел… Вань, им плот нужон… — Он старался поскорее передать все и путался.

Черный мальчик растерянно морщил нос.

— Ну, пацан, — сказал Дроздюк, — мы твой плоток временно занимаем для нужд военного ведомства. Понял? Надо нам на тот берег перебраться.

— Так вы же лодку перевернете, — возразил мальчонка без особого, впрочем, беспокойства. Участие в столь важной боевой операции, видимо, льстило ему.

Восемь человек, и с ними Степа, вскочили на плоток, и он сразу глубоко осел в воду.

— Броненосец-то наш того, аховый, — заметил Дроздюк. — Ну, да авось не утопнем, — и он оттолкнулся шестом.

Медленно пошел «броненосец» на тот берег.

Вода просачивалась сквозь многочисленные щели челна, и Дроздюк на середине реки с тревогой убедился, что им не доплыть.

«Засылался, — подумал Дроздюк. — Беды сколько будет! И снаряжение погибнет». Он начал стаскивать сапоги. Догадавшись, что хочет сделать командир, Гордеев последовал его примеру. Раздевшись, Гордеев вслед за Дроздюком соскочил в воду. Челн уже пересек середину реки, и вода пришлась им по плечи.

Вода была очень холодна. Тысячи иголок сразу вонзились в тело. Во все стороны по воде пошли круги.

«Еще, чего доброго, на водоворот наткнусь», тревожно думал Дроздюк, с трудом вытаскивая ноги из вязкого, тинистого дна.

Облегченный челн сразу выпрямился.

…Стало мельчать. Все более напрягаясь, Дроздюк и Гордеев ввели челн в прибрежные камыши.

На берегу, дрожа от холода, накинув на себя шинель, Дроздюк написал донесение капитану. Донесение было коротко. Бумаги под рукой не оказалось, и Дроздюк, помедлив с минуту, разорвал копию договора о соревновании с пятым отделением и на оборотной стороне мокрой бумажки расплывающимися кривыми буквами вывел: «Товарищ капитан, переправа совершена».

Донесение на тот берег повез Степа.

Капитан Соколин ждал. Время шло. Дубов вопросительно смотрел на комбата. Комбат нервно постукивал по планшету. Но нельзя было принимать безрассудных решений. Выдержка, прежде всего выдержка, товарищ капитан…

Дроздюк пропал. Соколин тщетно вглядывался в даль. До самого излома река была пустынна.

Наконец издалека послышался знакомый шум.

Почти одновременно прибежал запыхавшийся Степа с донесением от Дроздюка и из лесу вышли танки.

Они шли, тяжелые, громыхающие, переваливаясь на своих гусеницах, дышали огнем, подминали под себя кусты, деревья.

Ветки с багряными листьями, целые кусты росли над ними. Точно лес сдвинулся со своего места и пошел вперед, в наступление на «противника».

Танки подошли к приречному плетню. Головной танк поднялся на дыбы, смял изгородь, на мгновение задержался… и ударил речную гладь своей могучей грудью.

Такого зрелища никогда не видал Дубов: танки переплывали реку, как огромные доисторические животные, и фонтаны воды вздымались над ними.

И вот один танк уже поднялся на тот берег. За ним другой, третий…

Они взбирались, отфыркивались и шли дальше. И новые танки скатывались в реку из леса.

«Противник» пытался удержать берег. Пулеметы вихрастого лейтенанта вели непрерывный огонь.

Но в тылу пулеметного взвода неожиданно раздались выстрелы. Это подоспел Дроздюк со своим отделением.

Лейтенант растерялся: один из его пулеметов был выбит.

Другие взводы отходили к деревне.

Танки надвигались лавиной. Молодой лейтенант приказал отступать…

И вовремя приказал: танки, перебравшись через реку, шли уже к деревне.

За танками, переправив на доставленных наконец поплавках батальон, двигался Соколин. Танки прогрызли передний край полосы заграждений «противника», и пехота Соколина закрепляла победу.

«Противник» стремительно откатывался, очищая деревню.

Но победа не была еще окончательно решена.

Лишь только вступил Соколин в деревню, с фланга неожиданно ударил «противник»: пропустив танки, незамеченная, замаскированная рота «противника» шла в контратаку на соколинских бойцов.

Сошлись врукопашную в штыковом бою.

Новый батальон подходил уже на подмогу «красным»…

…На пригорке у околицы стояла группа командиров.

Комдив Кондратов, руководящий наступлением дивизии, разостлав на пеньке карту, оживленно объяснял обстановку длинноусому командиру с маршальскими звездами в петлицах.

А впереди стоял в кожаном пальто невысокий коренастый командир.

Впереди стоял в кожаном пальто невысокий коренастый командир.

Он наблюдал за боем, поднимал бинокль к глазам и опять опускал его, хмурился и улыбался.

И, как только боец или командир замечали человека в кожаном пальто, они с еще большим воодушевлением бросались в схватку.

…Почти у ног народного комиссара, за плетнем, приткнулся белоголовый мальчонка.

Степа Пеньков незаметно пробрался через реку вместе с батальоном Соколина.

Глаза его разбегались. «Бой… Штыковая схватка. Дядя Соколин ведет батальон в атаку. И тот командир, что прилетал к нам на завод, когда папу катали. И маршалы. Живые маршалы. Сам Буденный… А это… Народный комиссар… Климент Ефремович Ворошилов…» Если бы он знал, Климент Ефремович, о сегодняшних героических действиях Степы Пенькова! Может быть, он разрешил бы ему не идти в школу, а поступить прямо в Красную армию, а может быть, он приказал бы дать ему орден…

Сегодняшний день был самым счастливым днем в жизни Степы.