– Я сдаюсь! – проговорил Лувиньяк и бросил шпагу.

– Я тоже! – сказали Понтрай и Монреваль в один голос, следуя примеру Лувиньяка.

В эту минуту внезапно зазвонил колокол. Это было дело рук хозяина. Услышав шум, он прибежал в зал и увидел вышеописанную картину. После этого трактирщик, естественно, кинулся бить в набат.

Капестан не получил в схватке ни единой царапины. Так как ярость его поутихла, он вложил свою шпагу в ножны и глухо проговорил:

– Убирайтесь!

Понтрай, Монреваль и Лувиньяк не заставили себя долго упрашивать и тут же пустились наутек. Следом за ними из зала вышел шевалье. При виде Капестана хозяйка упала на колени, а слуги бросились врассыпную. Но вокруг гостиницы понемногу собирались люди. Колокол продолжал звонить, на улице становилось все больше пылающих факелов…

Спустившись во двор, Капестан схватил малышку Марго и крепко расцеловал в обе щеки. Девушка вся дрожала.

– Бегите! – прошептала Марго. – Сейчас все возьмутся за оружие! Вот сюда! В заднюю дверь!

– Открой ворота! – распорядился шевалье. Девушка повиновалась. Капестан вскочил в седло и пустил коня вскачь. Тут же раздались неистовые крики. Затем наступило гробовое молчание. Все, затаив дыхание, наблюдали за шевалье. Это был для него миг смертельной опасности. Но нервы врагов Капестана сдали: Фан-Лэр неудержимо рвался вперед, шевалье выглядел столь устрашающе, что все невольно расступились перед грозным всадником. Никто не посмел напасть на Капестана. Толпу обуял ужас. Окна поспешно захлопывались, люди разбегались в разные стороны. И минуту спустя силуэт шевалье растворился в ночи…

Хотя наш искатель приключений прекрасно знал, что преследовать его никто теперь не решится, он все же продолжал гнать Фан-Лэра. В душе шевалье бушевал гнев. Капестан не Переставал бормотать угрозы и проклятия. Иногда ему удавалось обуздать свои чувства, и тогда он с ужасом вспоминал то, что с ним недавно произошло.

Когда шевалье добрался до постоялого двора в Эстампе, он, не раздеваясь, рухнул прямо в конюшне на соломенную подстилку и проспал до восьми часов утра. Встав же, Капестан снова отправился в путь. После полудня он прибыл в Орлеан. Наш герой не думал больше о происшествии в Лонжюмо. Теперь его мысли были заняты совсем другим. Шевалье яростно шептал:

– Маркиза де Сен-Мар, знайте, что я вас презираю. Я буду драться с вашим мужем. А когда я его убью, может быть, вы вспомните, что когда-то сказа ли мне: «Я люблю тебя!»

Капестан ехал по левому берегу Луары. На следующее утро он был уже в Жьене, через день – в Бурже, а еще через сутки оказался в лесах Тронсе. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Однако Капестан продолжал свой путь. Минуя водопады, он поднимался в горы, поросшие каштанами, и под вечер заметил деревню, над которой возвышался прекрасный замок. У шевалье забилось сердце.

– Что это такое? – спросил он у крестьянина.

– Замок д'Эффья, – ответил тот.

За неделю Капестан проделал путь в сто двадцать лье.

Шевалье направил Фан-Лэра прямиком к замку. Когда до него оставалось не больше пятисот шагов, Капестан свернул к ближайшей лачуге, нашел какого-то старика, вручил ему несколько монет и попросил присмотреть за конем. Затем миновав главные ворота, шевалье оказался во дворе замка. Здесь Капестан встретил несколько человек, но никто не спросил у него, куда он спешит. Перед входом в замок толпились люди: мужчины и женщины были одеты в праздничные наряды, но все почему-то были очень печальны. И вдруг шевалье услышал похоронный звон. Капестан затесался в толпу и стал ждать. Вскоре в глубине двора появилась погребальная процессия. Первыми двигались капеллан и другие священники, распевавшие псалмы. Во главе процессии шел церковный сторож с большим крестом в руках. За ним следовали двенадцать мальчиков в строгих черно-белых одеждах. Это был хор, за которым вышагивал рослый швейцарец с родовым гербом Сен-Маров. И наконец показался большой гроб под бархатным покрывалом. Его несли двенадцать слуг, облаченных в траурные платья. За гробом шел Анри де Сен-Мар, которого сопровождали два десятка сеньоров, живших по соседству. Замыкала процессию толпа вассалов и крестьян. Все они медленно направлялись к часовне.

Капестан попал на похороны старого маркиза Сен-Мара! Когда гроб проносили мимо шевалье, он низко поклонился и прошептал:

– Этот дом погружен в траур. А я собирался принести сюда вторую смерть, еще более ужасную, чем первая?! Нет, тысячу раз нет! Сеньор, пусть земля вам будет пухом! А вы, маркиза де Сен-Мар, прощайте навсегда!

Это решение далось Капестану нелегко и потребовало величайшего напряжения всех его душевных сил. Однако шевалье сумел справиться с чувствами, кипевшими в его груди. Итак, он решил покинуть замок д'Эффья… Капестан огляделся вокруг. Он даже не заметил, как остался один: все давно были в часовне. Ну что ж, тем лучше! Капестан уже подходил к воротам, как вдруг какой-то человек догнал его и, тронув за плечо, сказал:

– Шевалье де Капестан, вас ожидает маркиза. Не соизволите ли последовать за мной?

Лицо Капестана стало белее мела. В эту минуту шевалье хотел лишь одного: вскочить на лошадь и сломя голову умчаться в Париж. Однако когда слуга повернулся и двинулся к замку, Капестан покорно пошел за ним. Шевалье поднялся по лестнице и очутился в элегантной гостиной. Он задыхался от волнения, его сердце бешено колотилось… Вдруг в комнате появилась белая тень. Шевалье быстро опустил глаза. Он хотел увидеть лицо новой хозяйки замка – и в то же время панически боялся этого. Жестокие слова, горькие упреки – все это мгновенно вылетело у него из головы. Он был рядом с любимой! И это не сон! Женщина бесшумно приблизилась к Капестану, взяла его за руки, что-то произнесла… и тогда шевалье поднял глаза, взглянул на нее – и остолбенел от изумления. Наконец он пробормотал:

– Марион! Марион Делорм!

– Я знаю, почему вы так удивлены, – грустно усмехнулась Марион. – Вы не понимаете, отчего маркизу де Сен-Мару вздумалось привезти в свой фамильный замок особу вроде меня. Да еще в такой момент… Разумеется, это поразительно… Что поделаешь! Я противилась, как могла, я умоляла его не совершать столь опрометчивого поступка. Однако он вбил себе в голову, что если оставит меня в Париже одну, то весь город будет сходить по мне с ума и все столичные щеголи немедленно захотят отнять меня у него.