В этом и состояло мировоззрение Бене Гессерит: люди были рождены эволюцией именно для того, чтобы установить порядок.
Но чем это поможет нам в борьбе против женщин, враждебных всякому порядку, словно бы находящихся вне его — с теми, кто преследует нас? Или они тоже одна из ветвей эволюции? Или «эволюция» — просто другое имя, которое мы придумали для Бога?
Сестры только фыркнули бы в ответ на эти «беспочвенные рассуждения». И все же в Иной Памяти могли быть ответы на ее вопросы.
О-о, какое искушение!..
Как отчаянно ей хотелось вернуться в прошлое, воплотиться — хотя бы мысленно — в тех, кем она когда-то была, почувствовать, каково было жить тогда. Но осознание опасности холодком пробежало по спине: ее сознание было островком в море Иной Памяти. «Это было так!» — «Нет, скорее это было так!» Приходится тщательно выбирать, воскрешая осколки прошлого. Но разве не в этом назначение сознания, не это ли — суть самого существования? Выбери что-то из прошлого и приложи к настоящему. Узнай последствия. Таково было видение истории, характерное для Бене Гессерит — древние слова Сантаяны, пронизывающие их жизнь: «Тот, кто забыл о прошлом, обречен повторить его».
Сами здания Централи, самого могучего и впечатляющего сооружения Бене Джессерит, отражали это отношение к жизни и времени, куда не кинь взгляд. Функциональность была здесь главенствующей. В любом центре Бене Гессерит было немного нефункциональных вещей, и те сохранялись лишь из-за ностальгии. Сестрам не нужны были археологи. Почтенные Матери были живым воплощением истории.
Медленно — значительно медленнее, чем обычно, — вид из окна все же начал успокаивать ее. Она созерцала словно самый порядок, царивший в Бене Джессерит.
Но Чтимые Матры могли уничтожить этот порядок в любое мгновение. Сейчас Сестры оказались в положении значительно худшем, чем даже при Тиране. Многие решения, которые Одрейд была вынуждена принимать сейчас, были попросту одиозными. Рабочая комната казалась неуютной из-за принимаемых в ней решений и того, что в ней делалось.
Аннулировать Обитель Бене Джессерит на Палме?
Это предложение содержалось в утреннем докладе Беллонды — сейчас доклад дожидался своего часа на рабочем столе Одрейд. И Одрейд поставила на предложении свое подтверждение: «Да».
Аннулировать, поскольку нападение Чтимых Матр неотвратимо, и мы не сможем ни защитить, ни эвакуировать Обитель.
Одиннадцать сотен Почтенных Матерей и Мойры знают, сколько служителей, кандидатов и прочих — все они обречены на смерть (а быть может, и на то, что хуже смерти) одним этим коротким словом. И это еще если не считать всех «простых смертных», живущих под сенью Бене Гессерит…
Одрейд узнала новую усталость — ту усталость, которая приходила вместе с подобными решениями. Усталость души, быть может. Но существует ли душа? Она чувствовала гнетущее утомление где-то в глубине ее существа, не подвластной разуму. Она устала, устала, устала…
Даже Беллонда чувствовала это напряжение — и это Белл, которой ярость и жестокость всегда были по душе! Тамейлан казалась выше всего этого, но Одрейд не обмануло ее показное спокойствие. Та вступала в возраст спокойного созерцания — что предстояло каждой из Сестер. Если, конечно, они доживут до этого. В этом возрасте ничто не имело значения, кроме наблюдений и размышлений, обычно не высказывавшихся вслух — только легкая тень временами скользила по морщинистому лицу. Последнее время Тамейлан говорила мало, а редкие оброненные фразы звучали до смешного отстранение: «Купите больше не-кораблей».
«Сократите Шиану».
«Просмотрите отчеты Айдахо».
«Спросите Мурбеллу».
Временами она только хмыкала, словно слова могли выдать ее.
И всегда рядом — охотники, не знающие устали, не ведающие жалости охотники прочесывают все в поисках хотя бы единого намека, — где же находится Дом Ордена… В потаенных мыслях не-корабли Почтенных Матр виделись Одрейд, как корсары бескрайнего океана Вселенной, рыщущие между редкими островками звезд. Над кораблями не развевались черные флаги с Веселым Роджером, и все же именно этот флаг мог бы стать их знаком. Никакой романтики! Убивай и грабь! Пусть твои сокровища будут в крови возьми эту силу и создай новые не-корабли на путях, залитых кровью.
Они не понимали» что, держась этого курса, сами вскоре утонут в крови.
Должно быть, в Рассеянии, породившем Чтимых Матр, живут яростные до безумия люди, единственный смысл жизни которых воплощается в двух словах: «Взять их!?
Вселенная, где подобные идеи могут носиться в воздухе — опасное место. Мудрые цивилизации заботятся о том, чтобы подобные мысли не получили достаточно сил для воплощения, — чтобы они не могли даже появиться. А если уж эти мысли возникают — их выжигают каленым железом: дурное зачастую слишком привлекательно.
Одрейд удивляло то, что Чтимые Матры то ли не видели этого, то ли предпочитали не замечать.
— Полновесная истерика, — говорила об этом Тамейлан.
— Ксенофобия, — не соглашалась Беллонда с ее вечной тягой к точным формулировкам, словно близость к Архивам делала ее более реалистичной.
Обе правы, подумала Одрейд. Поведение Чтимых Матр было истерическим. Все существа извне — враги. Единственными людьми, которым доверяли Чтимые Матры, были мужчины, которых они завлекали сексом — но и к ним доверие было ограниченным и нуждалось, по словам Мурбеллы (единственной Чтимой Матры, оказавшейся у нас в плену), в постоянных проверках.
«Иногда просто с досады или раздражения они могут уничтожить кого-нибудь — просто для того, чтобы устрашить прочих», — говорила Мурбелла. И эти слова заставляли задаваться вопросом — не пытаются ли они сделать такую же жертву и из нас? «Смотрите! Вот что будет с теми, кто посмеет противостоять нам!?
Мурбелла говорила: «Вы разгневали их, и теперь они не отступят и не успокоятся, пока не уничтожат вас».
«Взять чужаков!?
Однонаправленность. Их слабость — нужно только суметь сыграть на этом, подумала Одрейд.
Ксенофобия, доведенная до абсурда?
Вполне возможно.
Одрейд тяжело опустила сжатый кулак на столешницу, сознавая, что этот жест увидят и зафиксируют Сестры, которые постоянно наблюдали за поведением Преподобной Матери. Она заговорила вслух — специально для неусыпных глаз-камер и Сестер-сторожевых псов, управляющих ими:
— Мы не станем сидеть и ждать в окружении врагов, вечно ожидая нападения! Мы стали жирными и неповоротливыми, как Беллонда (плевать, что она об этом узнает! ), решив, что сумели создать нечто вечное, нерушимое и неприкосновенное.
Одрейд обвела взглядом знакомую комнату:
— И это место — одна из наших слабостей!
Она уселась за рабочий стол и задумалась — подумать только! — об архитектуре и планировании жизни сообщества. Но, в конце концов, Преподобная Мать имела на это право.
Сообщества Сестер редко возникали и развивались случайно. Даже когда они создавались на базе уже существовавших структур, как это было со старой Обителью Харконнена на Гамму, все приходилось перестраивать и изменять. Нужны были пневмотрубы, — чтобы передавать небольшие посылки и сообщения. Световые линии и прожектора с направленным лучом, — чтобы передавать зашифрованные сообщения. Бене Джессерит считалась признанным специалистом охраны связи. Наиболее важные сообщения доставлялись служителями и курьерами Преподобной Матери, готовыми скорее расстаться с жизнью, чем выдать тайны вышестоящих.
Одрейд видела все это — не только из окна своего кабинета; каждое отделение Бене Джессерит являлось лишь небольшой частью великолепно организованной и оснащенной межпланетной сети. Там, где дело касалось жизни Сестер, опорой становилась самая сердцевина Бене Джессерит несокрушимая, непоколебимая преданность. Были, конечно, и отступники — как эффектная, вызывающая Леди Джессика, бабка Тирана, — но в большинстве случаев это оказывалось временным.
Все это было системой Бене Джессерит. Ее слабостью.
Одрейд признавала, что в глубине души разделяет опасения Беллонды. Но будь я проклята, если позволю подобным мыслям отравлять мне радость жизни! Жизнь в страхе — именно этого и желают Преподобным Чтимые Матры.
