— Из рабов получаются отвратительные хозяева, — сказала на это Одрейд.

Таков и был обычай Чтимых Матре, дошло вдруг до Мурбеллы. Когда-то она принимала его, теперь отрицала, и не могла привести достаточно причин для такой перемены.

Я выросла из этого. Теперь мне это кажется детским.

Дункан вновь прервал урок. Пот заливал и учителя, и его ученика. Они стояли друг напротив друга тяжело дыша и обмениваясь странными понимающими взглядами. Конспирация? Мальчик выглядел странно возмужалым.

Мурбелле вспомнилось замечание Одрейд:

— Возмужание навязывает свою собственную манеру поведения. Один из наших уроков — сделай эти императивы доступными сознанию. Изменяй инстинкты.

Они изменили меня и изменят меня еще больше.

То же самое воздействие она различала в поведении Дункана с ребенком-голой.

— Это — деятельность, создающая многочисленные стрессы в обществах, на которые мы оказываем влияние, — говорила Одрейд. — Это вынуждает нас к постоянному приспосабливанию.

Но как они могут приспособиться к прошлым моим Сестрам?

— Мы каждый раз оказываемся перед лицом необходимости приспосабливаться вследствие собственной же деятельности в прошлом. То же самое было и во время правления Тирана.

Приспосабливание?

Дункан заговорил с ребенком, и Мурбелла подошла поближе, чтобы послушать.

— Тебя ведь познакомили с историей Муаддиба?

Хорошо? Ты — Атридес, а это означает, что ты не лишен их недостатков. — Что значит ошибок, сир?

— Вот именно. Никогда не избирай какого-то курса, только потому, что он позволяет тебе возможность драматичного жеста.

— Так вот как я умер?

Он заставил мальчишку думать о своем прошлом эго в первом лице.

— Ты сам будешь судьей. Но это всегда было слабостью Атридесов. Привлекательные вещи, жесты. Умереть на рогах огромного быка, как это сделал дед Муаддиба. Грандиозный спектакль для его людей. Байки на много поколений! Даже после всех этих эонов можно что-нибудь об этом услышать.

— Великая Мать рассказала мне эту историю.

— Твоя родная мать, вероятно, тоже ее тебе рассказывала.

— У меня возникает какое-то странное чувство, когда ты говоришь «родная мать», — сдался мальчишка, в его голосе звучало благоговение.

— Странные чувства — это одно, этот урок — другое.

Я говорю о том, что носит постоянный ярлык: Досовский жест. Раньше это называлось Атридесовским, но слишком долго выговаривать.

И вновь ребенок прикоснулся к сердцевине возмужалого сознания:

— Даже у жизни собаки есть своя цена.

Мурбелла затаила дыхание, на мгновение увидев, каково это будет: разум взрослого в теле маленького ребенка. Смущающе.

— Твою мать звали Жанет Роксборо из рода Лернеус Роксборо, она принадлежала к Бене Джессерит — говорил Дункан. — Твоим отцом был Лоши Тег, агент отделения КАНИКАТ. Через несколько минут я покажу тебе любимое изображение баши его дома на Лернеусе. Я хочу, чтобы ты оставил ее себе и изучил ее. Думай о ней, как о своем любимом месте.

Тег кивнул, но выражение его лица говорило о том, что ему страшно. Возможно ли, чтобы великий воин-ментат знал, что такое страх?

Мурбелла покачала головой. Ее разум понимал, что то, что делает сейчас Дункан, должно заполнить пробелы в сухих отчетах. Это было чем-то, чего ей не дано испытать. Каково это — чувствовать, что пробуждаешься к новой жизни, сохраняя при этом воспоминания прежней? Чувство совсем отличное, как она подозревала, от Иной Памяти Преподобной Матери.

— Разум в своем начале, — называл это Дункан. — Пробуждение твоего Истинного Я. Мне казалось, меня выбросило во вселенную, полную магии. Мое сознание превратилось сперва в круг, потом в сферу. Произвольные формы оказались преходящими. Стол перестал быть столом. А потом я погрузился в транс — все вокруг меня наполнилось чудесным сиянием. И не осталось ничего реального. Потом все кончилось, но я чувствовал, что потерял единственную реальность. Стол снова стал столом.

Мурбелла изучала руководство Бене Джессерит «О пробуждении изначальной памяти голы. Дункан далеко ушел от этих инструкций. Почему? Дункан оставил мальчика и теперь подходил к Мурбелле.

— Мне нужно поговорить с Шианой, — сказал он, проходя мимо нее. -Должен же быть лучший способ.

Сидя у своей консоли, Айдахо наткнулся на раздел, введенный им в память Систем корабля в первые дни его заключения, и обнаружил, что с головой окунулся (слово он подобрал позже) в отношения и сенсорные предчувствия тех ранних времен. Исчез вечер переполненного отчаяньем дня в не-корабле. Он снова оказался в там, протянувшемся между тогда и теперь так обычный гхола соединяет эту инкарнацию с изначальным рождением.

И в то же мгновение он увидел то, что начал называть «сетью» и стареющую чету, намеченную пересечением линий, чьи тела были видны сквозь переливчатые нити, условно сплетенные из драгоценных камней — зеленые, синие, золотые и столь яркие серебряные, что у него заболели глаза.

Он чувствовал в этих людях уравновешенность и покой, делавшие их богоподобными, но было в них и что-то совсем обычное. В голову ему пришло слово заурядный. Теперь знакомый садовый пейзаж тянулся за ними к горизонту: цветущие кусты (ему подумалось, розы), лужайки, высокие деревья.

Чета смотрела на Айдахо так пристально, что он почувствовал себя обнаженным под их взглядами.

И в этом видении была новая сила! Она больше не была заключена в пределах Великой Власти, невероятно сильного магнита, который столь часто влек его — сюда, вниз, что он понимал — псы всегда настороже.

Или он — новый Квизац Хадерах?

Если подозрения Бене Джессерит достигнут нового уровня, это убьет его. А они сейчас наблюдают за ним! Вопросы, встревоженные переговоры. Несмотря на это, он не мог отказаться от видения:

Почему эта пожилая чета казалась ему столь знакомой?

Кто-то из его прошлого? Его семья?

Ментальный зондаж воспоминаний ничем не подтверждал это предположение. Округлые лица. Маленькие подбородки. Двойные подбородки. Темные глаза — сияющая сеть не позволяла определить цвет. Женщина была в длинном, до пят, сине-зеленом платье; поверх платья был надет фартук, спускавшийся чуть ниже талии и заляпанный чем-то зеленым, из карманов торчали садовые инструменты. В левой руке женщина держала садовый совок. У нее были седые волосы, длинные пряди выбивались из-под зеленого шарфа и падали на глаза, окруженные веселыми морщинками. В ней было что-то… от бабушки.

Мужчина был словно создан скульптором для того, чтобы составить идеальную пару женщине. Фартук топорщился на толстом животе: шляпы у мужчины не было. Те же темные глаза со вспыхивающими в них искорками. Вьющиеся коротко остриженные седые волосы топорщатся щеткой.

Выражение его лица было таким добрым, какого Айдахо никогда в жизни не видел: уголки губ приподнялись в легкой улыбке. В левой руке у него была маленькая лейка, а на протянутой вперед правой ладони лежало что-то вроде небольшого металлического шара. Шар издал пронзительный свист, заставивший Айдахо зажать ладонями уши, но это не помогло — просто свист прекратился сам по себе. Айдахо опустил руки.

Успокаивающие лица. Эта мысль возбудила подозрения Айдахо, тем более, что теперь он разгадал сходство. Они выглядели как Танцоры Лиц — во всем, вплоть до курносых носов. Он подался вперед, но образы остались на прежнем расстоянии от него. — Танцоры Лиц, — прошептал он.

Сеть и пожилая чета исчезли.

Их сменила Мурбелла в тренировочном трико цвета лакового черного дерева. Ему пришлось протянуть руку и коснуться ее прежде, чем он осознал, что она действительно здесь.