– А может и ничья, он со стороны монастыря шел, там наверно и украл, – помогла мне выкрутиться Настя.

– А вы цветной лом принимаете? – задал я встречный вопрос Хвату, уводя разговор в сторону.

– Нет, – резко оборвал он меня, и торопким шагом побежал догонять Гориллу.

Мне не понравилось, что Хват обратил внимание на нашу икону. Может быть, он в них не очень разбирался, но то, что это икона и что она старая, он определил сразу. Надо было спасать ее, во что бы то ни стало. Иначе какой-нибудь антикварный магазин в Кельне, или даже аукцион «Сотбис» быстро пополнятся ею. А Данилы все не было и не было. Став на берегу у самой воды, мы ясно видели, что творится в пятидесяти метрах от нас. А звук по воде долетал, как на галерку в театре, без искажений.

Горилла держал за шиворот недавнего своего приятеля, дожидаясь Хвата, новоявленного следователя по особо важным делам, чтобы начать перекрестный допрос. Фитиль даже не трепыхался. Он знал, в чьи руки попал и как надо себя вести в таких случаях.

– У нас к тебе предъява, – только и сказал Горилла, взяв сразу быка за рога.

Дальше надо было четко сформулировать претензии, а мастером здесь был Хват-Барыга. Наконец и он подошел. Только он хотел задать вопрос, как на них с пригорка покатилась огромная камера. Данила бежал за нею и весело кричал:

– Посторонись, зашибу.

А зашибить было чем, камера была просто огромная, уж не с «Кировца» ли? Горилла и тот отошел в сторону воскликнув:

– Полегче малец, видишь уважаемые люди разговор держать будут.

Хват недовольно на него покосился, много лишнего, мол, говоришь. Мы облегченно вздохнули. Можно было приступать ко второй части нашего плана, к вывозу ценностей. Но рядом находились Горилла, Хват-Барыга и Фитиль. Из под носа у них, не так то легко вывезти платину. Я одновременно прислушивался к тому, что творится у наших новоявленных конкурентов, и наблюдал за приближающимся Данилой.

– Здравствуй дорогой, давно тебя не видел, – Хват начал издалека, без всякого намека на цель визита, – Отдыхаешь?

– Отдыхаю.

– Правильно, если хорошо поработал, можно и отдохнуть.

– Как здоровье? – второй вопрос прозвучал более двусмысленно. Как хочешь, так и понимай, говорил взгляд Хвата. Фитиль неприятно, как на морозе, поежился, хотя стояла июньская полуденная жара. А Горилла, мотая себе на ус, искусство разговора, стоя рядом уважительно молчал.

– Не жалуюсь, – поскромничал Фитиль.

– Что стоишь, присаживайся, в ногах правды нет, – предложил всем Хват. – Может, угостишь чем?

Зря он решил раскрутить Фитиля. Второго такого жмота, говорят на свете не было. Фитиль, припрятав в кустах замаринованное мясо, ждал теперь, когда уйдут его собеседники. Не вечно же им на берегу околачиваться. Дела, какие никакие должны быть. Но правильно говорят, жадность губит фраера. Мы увидели странную сцену. К тому месту, где в кустах Фитиль спрятал маринованное мясо на шашлык, по-пластунски подползал пес. Знать еще не всех доели в городе. Он был или слишком хитер, или голоден, или когда-то побывал в руках Гориллы с Фитилем, потому что даже морду прижимал к земле. За десять лет перестройки, все, даже собаки в стране резко поумнели. Он был видимо, слишком голоден, если осмелился среди бела дня воровать у человека. Я толкнул в бок Данилу:

– Смотри, что пес вытворяет?

– Это рыночник, один из тех, что воруют на рынке, – не удивившись, пояснил он, – они, собаки, так каждый день у торговок мясо таскают. Та, только зазевается, а куска уже и нету. Бобик уже в кустах обедает.

Пес зажав зубами пакет с припасом Фитиля так же по-пластунски удалялся восвояси.

– Не обеднеет, – буркнул Данила.

А невдалеке от нас продолжался неторопливый разговор. Криминальная троица, как святая, сидела у потухшего костра и курила пока трубку мира.

– Нехорошо встречаешь, нехорошо, – то ли осуждал, то ли рассуждал вслух Хват, – мог бы и шашлык пожарить, посидели бы, о делах спокойно потолковали, может быть и к консенсусу пришли. И тебе хорошо и нам приятно.

– Я на Джипах и Мерседесах не езжу, – занял неправильную позицию обиженный Гориллой Фитиль, – нет у меня никакого шашлыка.

– Как нехорошо старших обманывать, – как змей из травы, поднял голову Хват, – а ребята вот говорили, что ты целые ворота тащил шашлык жарить. Разве друзей обманывают? – и Хват многозначительно посмотрел на Гориллу. Тот как индейский вождь из племени аппачей, сложив руки на коленях, старался разобраться в словесных хитросплетениях Хвата и одновременно набирался мудрости. Поэтому у него не дрогнули; ни ухо, ни глаз, а начал тяжело раскручиваться маховик мыслительного процесса.

– Ладно, так и быть угощу вас шашлыком, – сдался Фитиль и пошел к кустам.

У нас появился реальный шанс проскочить мимо бандитов со всем ценным грузом, и с иконой, и с гантелями.

– Затаскивай на камеру икону, – зашептал я Даниле, – а к ней снизу привяжем гантели, и пока они там болтают, может мимо, спокойно проплывем.

Одним глазом наблюдая за разбойной троицей, я привязал к иконе две веревки оставив концы метра два длиной. Затем мы опустили на воду камеру, и я сверху положил икону так, чтобы концы веревок попали вниз. Получился великолепный настил, наше изобретение можно было запросто использовать вместо парома.

– Класс, – похвалил Данила, привязывая к концам веревок платиновые гантели, – сейчас отчалим.

– Ой, я сумку с книгой забыла, – защебетала Настя, собираясь сбегать к подземному ходу.

– Некогда, – остановил я ее, видя, что Фитиль после долгих поисков возвращается ни с чем, – после заберем.

– Выталкивай камеру на середину речки. Настя садись, – командовал Данила.

Выведя наш непотопляемый корабль на течение реки, мы с Данилой тоже взобрались на настил-икону.

– Главное за дно бы не зацепили гантели, – выказал я разумное беспокойство.

– Не боись, я их высоко подвязал, – успокоил меня Данила.

Наш самодельный корабль медленно поплыл по реке. В это время года вода в речке спадала, и в том месте, где было широкое русло, так медленно текла, что не местный житель, долго стоял на берегу, определяя в какую сторону она течет. Я посмотрел в сторону святой троицы. Фитиль вернулся ни с чем.

– Куда могло мясо подеваться, я же его только что туда положил? – недоуменно разводил он руками, – никто не подходил, я собственными глазами видел. Правда.

– Что ж посмотрим на твою правду, – перебил его Хват, указывая на нас, плывущих по реке, – ты кому врал, вон тем ребятам, когда сказал, что тащишь дверь на костер для шашлыка, или нам сейчас лапшу на уши вешаешь, что у тебя нет мяса. Где, правда?

Горилла восхищенно смотрел на плетущего словесную паутину Хвата. В ней уже запутался Фитиль. Что бы он ни ответил; мол, нам правду сказал, тащил в костер дверь для шашлыка. Тогда где сам шашлык? Угощай, Фитиль. А если нет шашлыка, то, что за дверь тащил? Для чего, если не для костра? Непонятно. Чай, не зима. Хват ждал ответа. Фитиль, как лиса, попавшая в капкан, завертел головой как хвостом. Он не знал, что Хват поймал его на неразрешимом противоречии, которым пользовались еще в средние века дервиши в ученом споре с малограмотными муллами. Поэтому он, не веря, что мясо могло по воздуху улетучиться, отложив на потом его поиски, чтобы все-таки пожарить шашлык, пока решил до конца все отрицать.

– Нет у меня никакого шашлыка.

– А зачем дверь тогда тащил?

– Для шашлыка, – противореча, сам себе сказал Фитиль.

Что мог ответить на этот вопрос, «малограмотный мулла» – Фитиль. Горилла, восхищенными глазами пожирал Хвата. При нем, Хват, запутав собеседника, без кулаков выбивал правду.

– А может, ты не дверь тащил, а что-то другое?

– Что? – вопросом, на вопрос ответил Фитиль.

– Это тебя надо спросить?

– Ну и спрашивайте, я здесь рыбу ловлю, – полез на рожон Фитиль, не чувствуя за собой никакой вины, а браконьерство он не считал даже за мелкое нарушение.

В это время наше плавучее сооружение проплывало прямо напротив того места, где сидела перешедшая на повышенный тон троица. Как назло, мы за что-то зацепились гантелями и стали на прикол.