— Сержант Бричард, — приказал капитан Никсон,—будьте добры, поднимитесь в командную рубку.

— Есть, сэр! — прозвучало в динамиках. Третий лейтенант издал радостный вопль.

— Я нашел! — восторженно сообщил он.

— Где?

— Что?

— Кого?

В общем хоре голосов принял участие даже капитан Никсон.

— Летающий аппарат! — объявил третий лейтенант. — Небольшой. Судя по всему, беспилотный ав… — Он осекся. Это наш зонд, — продолжил он упавшим голосом. — Кто запустил зонд?

— Я! — сказал Моргенштерн.

— Я! — сказал второй лейтенант. Они посмотрели друг на друга.

— Все понятно, — сказал капитан Никсон. — Джентльмены, поскольку у всех разыгрались эмоции, то вплоть до дальнейших распоряжений приказываю не запускать зонды и вообще прекратить любые формы активной разведки. Даже если кому-нибудь вдруг покажется, что кораблю угрожает опасность, советую хорошо подумать, прежде чем открывать огонь. Полагаю, я внятен? Лейтенант Гейзер!

— Да, сэр!

— Вывести автоматическую защиту на минимум.

— Есть, сэр!

Посмотрев на подчиненных, капитан Никсон внес еще одно уточнение:

— Ложную тревогу поднимать не запрещается.

В этот момент в командном отсеке появился сержант Бричард. Это был невысокий, белобрысый, коротко стриженный крепыш, которого природа, судя по всему, хотела слепить по образу и подобию майора Моргенштерна, но ошиблась с количеством исходного материала. В результате вышел человек на голову ниже майора, лишенный скульптурных бицепсов, зато крепкий, жилистый и с запасом самолюбия, оптимальным для звания старшего сержанта рейнджеров космического флота Межзвездной Федерации.

Как и всякий приличный сержант, под перекрестными взглядами офицеров он окаменел лицом и стал казаться более тупым, чем был на самом деле.

— Сержант Бричард, — приказал капитан Никсон, — расскажи-ка подробнее, что именно ты увидел.

— Я видел человека, сэр, — сказал Бричард. — Он стоял на прогалине… — Сделав паузу, сержант посмотрел на экран. — И смотрел на наш корабль. Рядом с ним стояла лошадь.

— Про лошадь мы уже слы… — начал было Гейзер.

— А ты не помнишь, как выглядел этот человек, сержант? — спросил капитан Никсон.

— Не могу сказать, сэр. Я не разглядел подробностей.

— Совсем никаких?

— Нет, сэр.

— То есть ты не можешь вспомнить, в какой позе этот человек стоял, была ли на нем шляпа, держал ли он что-нибудь в руках?

— Нет, сэр.

— Но ты уверен, что он стоял и смотрел на корабль? Почему?

Сержант смешался.

— Не знаю, сэр, — сказал он. — Просто я уверен, что он смотрел. Мне так показалось, сэр.

Капитан Никсон кивнул.

— Послушай меня, сержант, — проникновенно сказал он, — хорошо подумай. Может быть, тебе показалось и все остальное? Я имею в виду, показалось, что ты видел человека.

— И лошадь, — мстительно добавил Гейзер. Капитан Никсон эту фразу проигнорировал. Сержант тоже.

— Но, сэр! — обиженно сказал он.

— Такое случается, — продолжил командир «Эскалибура». Причем со всеми. Мы можем вдруг заметить в городской толпе знакомого человека, которого давно нет в живых, нам может показаться, что видим предмет, о котором подсознательно думали, нам могут послышаться голоса, которые на самом деле не звучали.

— Сэр! — сказал сержант. — Я…

— Со мной, например, такое бывало, — перебил капитан Никсон. — А уж несуществующие сигналы и объекты каждый из нас во время патрулирования замечал много раз.

— Но… — начал Бричард.

Под взглядами офицеров он чувствовал себя неуютно. Понимаешь, сержант, мы исследовали окружающую местность и не нашли и намека на человека, — проникновенно сказал капитан Никсон. — А мы нашли бы даже мышь — если бы искали именно мышей. Имеются две основные версии. Или тебе это все-таки показалась, или начала шалить наша высокоорганизованная электроника. Если честно, мне не хочется всерьез даже рассматривать второй вариант.

Сержант сделал незаконченное движение челюстью, как будто собираясь открыть рот и произнести очередное «но… сэр!». Второй вариант капитана Никсона казался более невероятным, чем внезапная дестабилизация бугеля на регулярно проходящем профилактику крейсере. Но зато воистину кошмарным. Если электроника корабля начала выдавать на экраны то, чего не существует на самом деле, то самое оптимальное, что может сделать экипаж, — это покинуть корабль и убраться от него как можно подальше. Лучше всего сразу на соседний континент.

— Брич, — быстро спросил Гейзер, а тебе не приходилось в последнее время думать о лошадях?

Встретившись с его взглядом, сержант понял, что это месть.

— Нет, сэр, — заверил он. — Мои мысли в основном были заняты повторением пунктов устава.

— Это все замечательно, — перебил их капитан Никсон. — Ну так что же, сержант?

Поймав на себе еще пару единодушных взглядов, Бричард сдался:

— Может быть, так, сэр. Может быть, я ошибся.

— Ну и прекрасно, — спокойно сказал капитан Никсон. — Ты свободен, сержант. И не переживай из-за своей ошибки, все это пустяки. Было бы хуже, если бы ты увидел кого-то, засомневался и не решился сказать.

— Есть, сэр, — вяло согласился сержант. — Я могу идти? Когда он вышел, Гейзер не без удовольствия раскрутился в кресле.

— М-да! — сказал кто-то. — Человек и лошадь… Если бы не серьезность ситуации, я бы подумал, что сержант пошутил. Такой себе невинный розыгрыш.

— Ага! — воскликнул Гейзер. — Еще бы! Чтобы увидеть человека и коня, надо иметь сильное воображение.

— Ты хочешь сказать, что нашему Дику Бричарду не хватает воображения? — невинно поинтересовался Моргенштерн.

— Нет, — уклончиво ответил Гейзер. — Я только хотел сказать, для этого воображение должно быть очень сильным.

Моргенштерн хмыкнул.

— А для розыгрыша? — уточнил он. — Кстати, я только что сообразил: остров слишком мал для нормальной популяции крупных копытных.

— Да? — переспросил Гейзер. — А из чего ты исходил? Вообще-то, существует теория…

Существует теория, что на самом деле именно розыгрыш (по-научному: «первичная направленная творческая дезинформация») является традицией, на основе которой выросла культура человеческой цивилизации. Остальные ее «первоосновы» либо вторичны, либо мнимы.

Начало традиции вроде бы положил безымянный неандерталец, разыгравший какого-то простодушного мамонта с помощью накрытой ветками глубокой ямы. Пораженное этим ходом, животное тут же заключило с человечеством пакт о вечной дружбе и взаимопомощи, в знак искренности намерений тут же поделившись с ним излишками шкуры и мяса.

Идея о том, что людей ждет жизнь после смерти, тоже родилась из розыгрыша. И пирамиды, об истинном назначении которых сломано столько копий, были не космическими символами, не амбарами для заготовок зерна на семь голодных лет, не приборами для автоматического затачивания бритвенных лезвий и даже не экзотическими похоронными принадлежностями. Вначале была чья-то озорная шутка, а ее побочными последствиями стали новое религиозное видение мира, возникновение большого централизованного государства, новых аспектов веры в загробную жизнь, а также заметный прогресс в деле обработки и транспортировки крупных каменных блоков. Иначе говоря, как вы уже начали догадываться, с точки зрения этой теории в основе всех достижений человеческой цивилизации лежит розыгрыш. Например? Ну чего только стоит странная идея, будто все люди равны?

Или что все люди добры? В общем, вы поняли. А если не поняли…

На самом деле сержант Бричард не собирался никого разыгрывать. Он действительно был непоколебимо уверен, что видел на краю поляны стоявшую бок о бок с лошадью человеческую фигурку. Он мог бы даже припомнить подробности: вроде того что человек был небольшого роста, стоял прямо и вроде бы заслонял глаза ладонью от света, а конь повернул голову в его сторону. Просто оказавшись один на один с общим мнением, сержант не выдержал и поддался гипнозу коллективного внушения.