— Ну, чего ты так орешь? — спросил незнакомец. Совершенно спокойный, он стоял в двух шагах от колодца.

— А?! — сказал Малыш.

Для более содержательного ответа требовалось привести в порядок дыхание и мысли. Малыш начинал понимать, что туманная бездна, которую он теперь видел над головой, была хмурым пасмурным небом. Вокруг высились уродливые дома с глухими стенами без окон. И он действительно стоял на краю выложенного из кирпичей колодца. Но согласитесь, чтобы уложить такое в голове, требуется некоторое время.

Незнакомец смотрел на него с видом ироническим. Вокруг валялись обломки гнилых досок. Малышу пришла мысль, что колодец был ими накрыт, так что, ударившись в настил ногами, незнакомец на полной скорости смел это защитное сооружение.

— Знакомься, — сказал он. — Это и есть тот самый город. Окружавшие площадку с колодцем глухие, с потеками, стены не вызывали приятных эмоций. Малыш сделал глубокий вдох… Этот город очень отличался от известных ему мест. И в первую очередь запахом.

— Пойдем? — сказал незнакомец. И, не дожидаясь ответа, зашагал по заваленному мусором узкому переулку.

Малыша поразил слившийся воедино шум голосов, а чуть позже и людская суета. Он никогда не бывал в городах. Улицы кишели людьми, спешащими, неторопливо прогуливающимися, бездельничающими, что-то несущими и продающими все, что можно продать.

— Ничего особенного, — высказался незнакомец. — В мире есть города, по сравнению с которыми этот просто деревенька. Более красивые и уж во всяком случае не такие вонючие.

Запах и в самом деле был слабым местом города. Или сильным. Смотря как понимать.

— Куда мы идем? — спросил Малыш.

— В этом городе есть одна лавка, — начал незнакомец, — а в этой лавке одна вещь, которая нужна тебе, чтобы пробраться в Заоблачный замок.

— Какая вещь? — спросил Малыш, стараясь поспеть за его длинными шагами.

— Зерно. Бобовое зерно.

— А что мне с ним делать?

Прежде чем ответить, незнакомец схватил Малыша за плечо и сдвинул в сторону. Оглянувшись, тот увидел прошедшего мимо носильщика, на плече которого возвышался огромный мешок.

— Ты когда-нибудь сажал бобовые зерна? — спросил он.

— Нет, — сознался Малыш.

— Гм! — сказал незнакомец. — А видел?

Ответ снова был отрицательным. В самом деле, в Тихой Долине садоводством не увлекались, а бобовые блюда не пользовались популярностью.

— Ну, в этом нет ничего страшного, — заметил незнакомец. — Ты быстро все поймешь. Это зерно почти как обычное, только чуть побольше. И еще оно волшебное.

Они свернули на одну из перекрестных улиц. Как потом узнал Малыш, она называлась улицей Лучников. Непонятно почему, ибо на ней можно было прожить полжизни, не встретив ни одного лучника.

— Обычное бобовое зерно, если его посадить, прорастет через много дней, — продолжал незнакомец. — А это, если посадить правильно, прорастет в ту же минуту. Но это еще не главное. Главное то, что оно вырастет до облаков.

— До облаков? — переспросил Малыш.

— Именно. Ты ведь говорил, что Заоблачный замок выстроен на облаках? Лазить по деревьям умеешь? Значит, сумеешь и залезть по бобовому стеблю. А вот и лавка Джерри. — И незнакомец толкнул незапертую дверь.

От прочих лавок эта отличалась тем, что не имела выходящего наружу большого окна и опускающихся вниз ставней, превращавшихся в прилавок. Лавка предназначалась для узкого круга покупателей, которые знали, что им надо искать, где искать, и не очень тряслись из-за каждого медяка. Внутри ее царил полумрак, который принято называть «таинственным» и цену которому хорошо знают торговцы всяким гнилым и лежалым товаром. Но этот полумрак служил какой-нибудь другой цели. Какой? Ну кто знает? Может быть, у хозяина лавки болели глаза.

В следующий миг Малыш его увидел.

— Здравствуй, — сказал тот, увидев гостей.

И это приветствие прозвучало настолько спокойно, что его не стоило завершать даже самым скромным из всех восклицательных знаков. Хозяин был бледен, невелик ростом, широкоплеч и чуть сутул. А еще у него были большие уши.

— Здравствуй, Джеральд, — так же спокойно ответил незнакомец.

— Ты надолго?

— Нет, конечно.

— Да, ты ведь никогда не приходишь надолго.

— Со временем я смогу здесь остаться. И мы доиграем отложенную партию. Познакомься, его зовут…

На этом месте Вольф прервался. Из динамиков опять послышалась стрельба.

— Ого! — сказал он. — Это серьезно!

Это в самом деле было серьезно. За некоторым исключением, основную часть обитателей станции заблокировали в жилых отсеках. С ними пришлось драться всерьез, отвоевывая каждый поворот.

— Жаль, что у нас нет гранат, — сказала Сато.

К счастью, противники тоже их не имели. Ружейные выстрелы и автоматные очереди гремели около двадцати минут, причем очереди становились все короче. Экономя патроны, Хейл подобрал дробовик. Сато последовала его примеру. Автомат, к которому осталось четыре обоймы, она закинула за спину.

В следующей стычке Хейлу больно оцарапало плечо. Сато не распространялась об ощущениях, но Хейл был уверен, что на теле под ее бронежилетом найдется несколько синяков. Уже очистив ярус, они случайно нашли полностью заправленный ранцевый огнемет, который почему-то не применили против них самих. Не советуясь, Хейл закрепил баллон за спиной. Двух взятых живьем пленников они оставили, чтобы вернуться потом, связав их замысловатым способом, исключавшим самостоятельное освобождение.

Огнемет пришлось применить на подходе к отсекам жизнеобеспечения, где их с нескольких направлений атаковали орды пауков. Выгорая моментально, напалм давал бешеную температуру. От пауков оставались только темные горелые пятна на покоробившемся полу.

— Ну как? — спросил Хейл, не услышав от Сато привычной фразы.

Она кивнула ему, искривив спекшиеся губы и пнув попавшего под ноги паука, издохшего от теплового удара. Ее лицо покрывали разводы копоти, а брови и торчащие из-под подшлемника кончики волос обгорели.

На следующем ярусе огневая смесь закончилась. Выбросив опустевший баллон, Хейл снова пустил в дело дробовик. Пауков здесь поубавилось, и нападали они врозь. Как-то чувствовалось, что это последние.

Потом потянулись жилые помещения, просторные, красиво отделанные, но совершенно свободные не только от мебели, но даже от пыли. Единственным дефектом, который бросился в глаза Хейлу, были вмятины и царапины, протянувшиеся по полу так, как будто здесь по многу раз, по одним и тем же маршрутам, перетаскивали какие-то очень громоздкие, неопределенной формы, но очень угловатые и несомненно металлические предметы.

— Скотт! — тихо позвала Сато, застыв на месте. — Ты слышишь?

— Слышу, — так же тихо отозвался он.

В самом деле, невозможно было не слышать звуков, похожих на поступь высоко поднимающего ноги подкованного бегемота.

— Это рядом, — сказала она.

— Но я не вижу ничего, — озадаченно ответил Хейл, уставившись на сканер.

— Может, он скис?

— Ерунда!

Звуки стали громче. Сато оглянулась. У нее был ошарашенный вид, она шевелила губами, но не успела ничего произнести. Прямо перед ними раздвинулась дверь. В ее проеме показался большой неуклюжий механизм, блестяще-серый, составленный из полусферических и округлых деталей и при всем том утрировано напоминающий человеческий силуэт. С очень большим животом.

— Черт возьми! — сказал Хейл. — Это мне напоминает…

Он не успел сказать, что именно. В одном из верхних манипуляторов робота оказалось приспособление с широким воронкообразным стволом. Оно вдруг изрыгнуло в их сторону яркий огненный шар.

Сато толкнула Хейла. Пролетев между ними, шар врезался в переборку, оставив оплавленную вмятину. На секунду Хейла ослепила вспышка. Сато уже стреляла, быстро передергивая затвор. Только вот на робота эта пальба не производила впечатления, дробь отскакивала от него, как горох от стенки. Медленно переставляя грохочущие ноги, он двинулся на них, еще раз изрыгнув огненный шар. Пропустив шар над собой, Сато перекатилась по полу. Теперь огонь открыл Хейл. Он стрелял из пистолета, целя в глаза-камеры. Механизм развернулся на него, и у Хейла хватило времени выпустить всю обойму. Он старался держать дистанцию, но, когда проклятый робот снова изрыгнул пламя, ему показалось, что его брови и ресницы превратились в пепел. Хейл заорал от боли, и в этот момент Сато дала длинную автоматную очередь.