Сергей Иванович, поймав на себе ее взгляд, произнес дежурную реплику о том, что он человек публичный и не может отказаться от встреч с руководителями предприятий, а также со своими старыми друзьями, которым он многим обязан.

Светлана, слушала его, не перебивая и не останавливая. Все это она слышала неоднократно и хорошо знала весь текст.

«Сейчас скажет, что пьет мало, одну или две рюмки, другие пьют значительно больше, и дома у них порядок, никто никому никаких претензий не предъявляет», — подумала Светлана, и Ермишкин словно за суфлером повторял ее мысли. Она махнула рукой и пошла на кухню.

Когда Сергей Иванович раздевался, Светлана заметила царапины на его спине и горько усмехнулась.

«Что я сегодня натворила? Что это было? Минутная слабость или желание отомстить Сергею?» — с такими мыслями Светлана закончила с посудой и пошла в спальню. Ермишкин спал, раскинув руки, содрогаясь от могучего храпа. Прикрыв дверь, Света вышла в зал и села в кресло. Чтобы не слышать храп, включила телевизор.

«Что делать? Как жить? Видеть, что изменяет, и молчать? А может, закатить скандал? — она не находила выхода. — А, может, плюнуть на все, пусть живет своей жизнью, а у меня будет своя? Не знаю, так тоже невозможно. Все-таки семья. А может, разойтись? Наверное, это лучший вариант», — решила Светлана. О том, что было с Максимом, она уже не жалела.

Она никогда не была обделена мужским вниманием и к ухаживаниям мужчин относилась спокойно, иногда даже с иронией. Ей редко кто нравился в последнее время, и сейчас, удобно устроившись в кресле, она пыталась разобраться в своих чувствах к Максиму. Похоже, влюбилась?

Светлана хорошо понимала, что это внезапное чувство — чистая утопия. Они совершенно разные люди — она замужняя взрослая женщина, он — совсем молодой и неженатый. Ему двадцать два, а ей скоро тридцать.

Но стоило ей вспомнить его руки, глаза, горящие от возбуждения, его ласки, и все аргументы мигом испарялись. Ко всему еще вдруг добавился страх потерять его. Точно влюбилась!

Света закрыла глаза, и в подробностях представила все, что было с Максимом. Ее тело вновь ощутило жар и бешеное желание.

Ее разбудил писк телевизора, она открыла глаза — трансляция закончилась. Постояв подольше под душем, она отправилась спать.

В девять часов утра, нас, всех сотрудников управления уголовного розыска МВД, собрали в актовом зале. Никто не знал зачем. Минуты через три в зал вошел начальник управления и незнакомый в форме подполковника милиции.

— Представляю вам моего нового заместителя, который будет курировать работу отдела по борьбе с имущественными преступлениями. Фамилия его Носов, зовут Владимир Алексеевич. Прошу любить и жаловать!

Начальник сообщил также, что новый руководитель до этого никогда не работал в правоохранительных органах, весь его трудовой путь был связан с работой в партийной организации одного из предприятий по добыче нефти. Это назначение, объяснил начальник, в первую очередь связано с намерением партии усилить свое влияние на деятельность правоохранительных органов.

Новому заму было около сорока. Все заметили его холеные руки — явно после маникюра.

Представив нового руководителя, начальник управления всех распустил по рабочим местам.

Я было решил собрать личный состав своего отдела, но меня вызвал начальник. Он сказал, что меня ждет трудный период, так как новый зам — абсолютно «нулевой» парень и с очень большими амбициями.

— Виктор, ничему не удивляйся, уровень его знаний значительно ниже знаний любого выпускника Елабужской школы милиции. Его отец — не последний человек в республике, и, хочешь ты или не хочешь, надо считаться с этим. Все серьезные вопросы ты должен решать только через него, ну а если не получается — иди напрямую ко мне. Да, еще, прошу тебя, не лезь в трубу, такие, как он, не терпят около себя профессионалов и людей умнее себя. Надеюсь, ты меня хорошо понял.

Вернувшись в кабинет, я собрал сотрудников отдела, довел до них новое назначение и попросил без необходимости не отвлекать нового заместителя уголовного розыска своими проблемами.

Оставшись вдвоем со Стасом, я выслушал его доклад о проделанной работе. Как он сообщал, обследование забора меховой фабрики показало наличие нескольких проломов, через которые можно без особого труда проникнуть на территорию предприятия в любое время суток. Имеющаяся на фабрике охрана малоэффективна, так как сплошь состоит из пенсионеров.

В последние десять дней совместно с охраной предприятия были организованы засады в местах проломов в заборах. Три дня назад была попытка несанкционированного проникновения. Насколько она оказалась успешной для преступников, установить не представилось возможным, так как руководство фабрики наотрез отказалось проводить ревизию с целью установления стоимости похищенных мехов. От заявления о проникновении руководство также отказалось.

Стас доложил, что работниками вневедомственной охраны была предпринята попытка задержать преступников, однако тем удалось скрыться на серебристой машине восьмой или девятой модели. Номера в темноте не разглядели. Преступники от погони оторвались и скрылись в частном секторе.

Оставшись один, я в который раз за последние дни рассматривал фотографию Светланы Ермишкиной. Память прокручивала события прошлых лет.

Я узнал ее сразу, как только увидел на фотографии. Она мало изменилась за эти годы и даже стала привлекательней, чем в юности.

Мне вспомнился тот далекий вечер — вокзал, поезд «Татарстан», она стояла около вагона в окружении родителей и родственников и, как мне тогда казалось, кого-то искала в толпе. Искала меня. Но я, как обиженный ребенок, спрятавшись в толпе, наблюдал за любимой.

Я побоялся выйти, побоялся ее родственников. Они все были категорически против наших с ней встреч: «Он из рабочих, он тебе не пара», поэтому она и уезжала.

Мы встречались с ней, как подпольщики в тылу врага. Наши юношеские свидания переросли в нечто большее, и я это до сих пор забыть не мог.

Она уехала в Москву, поступила учиться, а я остался в Казани. Однажды, скопив деньги, я отправился в столицу в надежде отыскать ее. Лучше бы я не ездил! Весь день просидел в вестибюле института, боялся отойти на минуту, чтобы перекусить, и чувство голода мучило меня с утра.

Неожиданно я услышал ее. Она спускалась по лестнице в окружении подруг и громко смеялась, к ней подошел парень, хорошо одетый, хорошо сложенный, и за руку вытянул ее из круга подруг. Он целовал ее в губы! Я готов был убить их! Но просто подошел:

— Привет, Светлана! Я вот случайно в Москве, решил тебя разыскать.

Ее ухажер сделал три шага и оказался между нами:

— В чем дело? Ты кто такой?

Его рука уперлась мне в плечо. Я отодвинул руку и прошептал:

— Извини меня, Свет. Может, мне не стоило приезжать? Я смотрю, у тебя есть защитник?

Мне стало так обидно за себя, за все, за мою семью, что на какой-то миг эмоции перехлестнули:

— Вот этого прыщавого вы так долго искали всей семьей? У твоих детей будут такие же прыщавые личики — явные признаки голубых кровей.

Светлана побледнела, из ее больших серых глаз потекли слезы.

Молодой человек снова схватил меня за плечо, но я вырвался и ударом в солнечное сплетение решил этот спор.

— Пока! Вернее, прощай! Прости меня, не хотелось делать тебе больно. Ты бы знала, как больно мне! Прости!

Я развернулся и бросился из института, но успел заметить, как к ней стайкой бросились подруги. Она что-то кричала мне вслед, но я уже не слышал. В моей голове крутилось: «Все кончено! Все кончено! Окончательно!».

Больше я ее не видел. Мне передавали, что она приезжала в Казань, хотела встретиться, но разбитую чашку не склеишь. Как жизнь. Через год я женился.

Глядя на фотографию, я не мог поверить, что Света торговала шубами в комиссионках. Ну не может этого быть!

Из сводки наружного наблюдения следовало, что Светлана редко покидала свой дом, ни с кем не встречалась. Единственной установленной ее связью был Марков Максим, который регулярно заходил в ее квартиру.