Немайн обвела пространство рукой. Расписной — не мозаичный — купол. Но фрески получше, чем в Помпеях. Витражи — собственного стекла. Оставшиеся от старой церкви статуи святых. Дерево, не мрамор. Но резьба искусная. А вот Анна стоит перед крестом с огамическими надписями.

— Этот воздвигнут до Христа, — сообщает Анна, — на нём написано: под сим крестом лежит великий друид и пророк Амхэйргин. Князь Испании, победитель богов. И год. Раньше основания Рима! Наверное, это первый из кельтских крестов.

— Великий друид и пророк? Возможно, он знал. Многие пророки предсказывали приход мессии, — епископ пожал плечами. У каждого народа есть свои древности. И пусть они служат Церкви.

— Огама… А я про неё и забыла… — Немайн заговорила достаточно громко, но ник кому не обращаясь, — Да это же основа ТРИЗа — возложить на систему функции другой системы! Спрашивается: зачем нам лесопилка, если уже есть ткацкие станки? Сколько у нас букв? И цифр… Значит, шестнадцать разрядов…

— Дочь моя, ты можешь объясняться понятно? Видишь ли, в светских науках я преуспел много менее тебя.

— Не обращайте внимания, преосвященный, я говорю вслух, не обращаясь к тебе, а формализуя мысли… Кстати, вот так и выглядит "сила сидов" при самом зарождении. Впрочем, попробую понятно. У нас тут проблема с бумагой. Пергамента уже не хватает. Мне. На торговые документы. А я хочу книги издавать. Писцы работают медленно. Но — взгляни на огамический шрифт! Длинные и короткие зарубки, и больше ничего! Это удобно для высекания на дереве. И на камне. Дерево и камень материалы хорошие. Долговечные. Но объёмные и тяжёлые, и работать с ними нелегко. Недавно я видела ткацкий станок Элейн. И тогда подумала — а почему не выткать? Обычные буквы выткать трудно, но что есть вообще буква? Знак! Знак можно и поменять! Если мы возьмём нити двух цветов, мы можем легко выткать огаму. И можно придумать ещё более простые знаки. Вот идёт уток. Два утка: один с цветной нитью, другой с белой. И каждая нить основы может быть перехвачена либо цветной нитью, либо белой. Как это сделать технически — ещё подумаю. Главное — получаем двоичный код. Это, преосвященный, как бы «да» и «нет». А иначе и нельзя, прочее от лукавого, так? И только из этих «да» и «нет» мы можем составить любые смыслы. Скажем, все латинские буквы. И оставим знаки для восьми чисел. Меньше неудобно.

— Почему меньше неудобно? — неожиданно подыграл Дионисий.

— Смотри владыка: в римской записи есть палка для единицы, галка для пяти, косой крест для десяти, есть знаки для пятидесяти, ста, пятисот, тысячи… И посмотри на громоздкость записи! Чем меньше условных знаков, тем больше писать. Шутка в том, что мы любые наши знаки передадим через два! И сами знаки тоже будут понятны! Числовые, по крайней мере.

Дионисию стало казаться, что либо Августина-Немайн настоящая ведьма, либо Ираклий с Мартиной породили существо, полностью соответствующее императорскому титулу. Могущественное, вечное, святое. И очень не хотящее быть царицей!

— Итак, — Клирика несло, — всего шестьдесят четыре нити основы. Это мало! Получится узкая лента. Значит, буквы пойдут одна за другой, а не друг под другом. И всё это будет очень мелко. Ну и хорошо, это минимальный кегль, остальные будут кратные: на сто двадцать восемь нитей основы, на двести пятьдесят шесть — и так каждый раз умножая на два. Получится, кстати, ещё и очень красивый орнамент. Вроде белорусского. Это в верховьях Борисфена такие славяне живут, — пояснил, увидев угасание смысла в глазах Дионисия, — вот. Как тебе понравится, если здешние девицы начнут украшать себя не изображениями животных, кстати, непохожими, а цитатами из Писания?

— Особенно на срамных местах, — буркнул Дионисий.

— Там воспретим, или вставим тексты попроще, — Немайн зашлась смехом-кашлем-карканьем. Вот и всего оборотничества в ворону! — Теперь как поставить на поток. Нужно, чтоб разом работало несколько станков, и каждый повторял нужные движения. Или один — но по программе. Без ткача. Стоп. А ведь это возможно! Движения ткача повторяющиеся, даже сложные, можно задать как в музыкальной шкатулке. Помнишь орган Герона Александрийского?

Епископ смотрел куда-то внутрь себя.

— Ладно, — сказал Клирик, — механика тебе не интересна, да? А вот Анне, кажется, интересна. В общем, я с ней ещё побеседую. Слушатели очень помогают мышлению, знаешь ли. Заодно слазим на колокольню. Кер-Мирддин с высоты, ночью… Должно быть красиво.

Анна позволила себя увлечь наверх. Чего ждать — не знала. Было уже всё равно. Жизнь не удалась, последний шанс убит. С тем, что сида сильнее, и бороться смысла нет — Анна смирилась.

Внизу пестрел огнями город. Шум. Военно-весёлый.

— Не дошло б до пожара, — в голосе Немайн сквозила искренняя озабоченность, — насчёт же моей силы. Ты то — поняла?

Анна марионеточно кивнула. К чему вообще этот разговор? Поиздеваться? Вороны любят выклёвывать раненым глаза. Ещё живым. Да и росомахи немногим лучше. Анне захотелось сразу шагнуть через парапет. Вниз. В ад — а куда ж ещё отправляются ведьмы? Но — ответила.

— Ты создала проход. Я так и не поняла, как.

— Значит, не поняла, — фыркнула богиня, — Проход там ещё от римлян.

— Вот именно, — согласилась Анна, — вот именно. Не появился — был всегда… Это и есть — сила богини. Я унижена. Я склоняюсь перед тобой, древняя. Но скажи — что же мне делать теперь?! Руки на себя наложить? Решила ж тебе, мерзавке, помочь, затяла игру с церковным судом. Ведьма! Всё ради того, чтоб ты поскорей своего добилась. Вы ж, боги, кто принял христианство, хотите стать святыми?! Так пожалуйста! Становись! Если бы Церковь вчера признала, что вся твоя сила исходит от Бога… Из колдовства получилось бы чудо! И мне, убогой, было б хорошо. Святая-то чудотворица ведьме хоть и конкурент, да всё ж не прямой. И ученицы твои монашками стали б, не знахарками. Но ты ж безумная сида. Отреклась от приподнесённой святости. Ведьмой предпочла оказаться! Радуйся, древняя! А мне жить больше незачем…

Клирик сперва обалдел. Потом — не знал, что сказать. И, только уловив начало движения — к падению и смерти, влепил ведьме пощёчину. Чуть кисть не вывернул — но Анну отшвырнуло внутрь, к колоколу. А как припомнил, что Немайн тоже женщина — и второй раз припечатал. Наружной стороной. Рубиновой камеей.