Не важно, из какого города стража, достаточно побывать в одном и узнать об этой породе людей всю подноготную. И доралиссцу понятно, чего от нас хотят эти ребята.

— Мы никуда не пойдем, любезные, — пришел мне на помощь Угорь, оставив Халласа на попечение Делера и Кли-кли.

Было в глазах гарракца что-то такое, что заставило стражников отступить на шаг назад. Волк против стаи дворняг, вот что подумалось мне, когда Угорь встал напротив стражников. За ними было количественное преимущество и что самое главное — алебарды супротив наших кинжалов. Надо сказать — это очень веский аргумент в драке.

— Еще как пойдете, господин хороший, — процедил сквозь зубы десятник и поудобнее перехватил алебарду. — Мы не в вашем Гарраке, у нас закон соблюдается!

Губы Угря дрогнули в едва заметной улыбке.

— Если бы в моей стране закон соблюдался так же, как у вас, то преступников в Гарраке было бы больше, чем стражников-взяточников в вашей караулке.

— Это ты на что намекаешь? — нехорошо сощурил глаза десятник.

Угорь еще раз едва заметно улыбнулся и стал раскачиваться с носков на пятки и с пяток на носки. Обе его руки скользнули на рукояти парных гарракских даг. Этот жест послужил для стражников неким сигналом, и они как по команде сделали еще один шаг назад. Халлас наконец-то успокоился и с удивлением глазел на окружавших нас зрителей и стражу, не веря, что это благодаря его скандальной натуре собралось столько народу.

— Господа, господа! — Неожиданно из толпы вышел человек и подошел к стражникам. — Это мои друзья, они не здешние и к законам славного Ранненга еще не успели привыкнуть!

Незнакомец был приблизительно моего возраста, острый нос, голубые глаза с искринкой, тонкие губы. Одет прилично, как зажиточный горожанин, наверное, это и заставило стражу ответить ему, а не прогнать взашей.

— Они нарушают порядок и оскорбляют стражу. — Десятник неприязненно посмотрел на незнакомца.

— Конечно, конечно, — участливо зашептал человек и, осторожно взяв стражника под локоток, отвел его в сторону. — Но вы понимаете, они из деревни, места там дикие, и мои друзья совсем не обучены хорошим манерам. В городе они впервые. А вон тот, худой, племянник моей тетушки и, соответственно, мой родственничек! — Человек ткнул в мою сторону пальцем.

— Что делает этот хмырь? — потрясенно спросил Халлас.

— Вытаскивает нас из задницы, в которую мы попали по твоей вине, объяснил гному Делер.

Халласу хватило ума не начинать очередной спор.

— Я должен был смотреть, чтобы у них не было неприятностей, — между тем продолжал объяснять стражнику человек. — Войдите в мое положение, господин десятник! Ежели что, тетушка мне голову оторвет и домой непременно не пустит!

Из руки человека в руку стражника перекочевала серебряная монета.

— Ну… — протянул десятник. — Мы все же должны выполнить свой прямой долг и обязанности. Еще одна монета перетекла из рук в руки.

— Хотя, — стражник стал немного оттаивать. — Хотя после небольшого внушения я вполне смогу отпустить ваших… м-м-м… почтенных родственников.

Третий серебряный поменял хозяина.

— Да! — Десятник решительно кивнул. — Думаю, у стражи Ранненга найдутся более важные дела, чем наказание безвинных прохожих, которые еще просто не обвыклись в городе. Всего хорошего, почтенный!

— Всего хорошего, — попрощался с десятником человек.

— Пошли, ребята, — сказал десятник своим подчиненным, и стража, потеряв к нам всякий интерес, исчезла в толпе.

Зеваки, поняв, что балаган окончен, занялись другими делами. Рынок вновь забурлил своей жизнью, и на нас перестали обращать внимание.

Человек подошел к нам, улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, сказал:

— Привет, Гаррет!

Мне не оставалось ничего другого как ответить:

— Привет, Басc.

— Привет, Гаррет.

— Привет, Басс, — лениво ответил я, приоткрыв один глаз.

— Ты все дрыхнешь? — спросил мой друг.

— Угу.

— Есть охота. — Басc скривился и похлопал себя по животу.

— А я при чем?

— Ну ты же мой друг!

— Ясный пень, что друг. Но в свои одиннадцать лет пора бы и научиться добывать себе пропитание не только игрой в кости и карты с мелочью пузатой!

— Эх! — разочарованно вздохнул Басc и присел на краешек моего соломенного матраса. — Если ты старше меня на год, это не значит, что ты умнее и должен учить меня как жить!

— Если я не могу тебя учить, чего же ты тогда ко мне пристаешь с нытьем про еду? — хмыкнул я.

— Дело есть, — уже совершенно другим голосом сказал Басс.

— Ну? — Я сел.

— Тут в кости у Сопливого Кра играл один человек…

— Ты-то как в трактир Кра попал? — удивленно спросил я.

В игровое заведение Сопливого Кра нас не пускали.

Кра от детишек-карманников никакой выгоды не было. Такие, как мы, только под ногами крутятся да приличных клиентов чистят.

— А вот попал! — хитро сощурил голубые глаза Басс.

Басса недаром называют Бассом-пронырой. Он мог пролезть куда угодно, другое дело, что за эти вылазки моему приятелю довольно часто перепадало на орехи.

— Так что насчет этого человека?

— А! В общем он играл с Кра в кости и выиграл три золотые монеты!

Я присвистнул. Три золотые монеты! Лишь однажды я смог выудить из кармана прохожего золотой, так мы на него с Бассом целых два месяца жили припеваючи! А тут сразу три!

— Ты думаешь, что сможешь их у него позаимствовать? — осторожно спросил я у Басса.

— Я вряд ли, а вот ты сможешь, — болезненно поморщившись, признался Басс.

— Угу, — хмуро сказал я. — А если что, за руки поймают меня, а не тебя.

— Да не волнуйся ты! — беспечно отмахнулся Басс. — Этот тип похож на простофилю. Если что, я подсоблю. Мы же команда!

Команда… За два года нашего знакомства и жизни в трущобах Пригорода мы многое пережили вместе. И за этот срок у нас были как плохие, так и хорошие дни (плохих все же больше).

По сравнению со мной Басс не очень хорошо копался в карманах прохожих. У него вообще не было таланта чистить кошельки, и этот груз полностью лег на мои плечи. Зато Басс владел другими талантами: он мог заговорить зубы самому Неназываемому, облапошить и надуть ближнего своего, смухлевать в кости или карты или навести меня на человечка с оттянутым от монет карманом.

— Тебе хорошо говорить, — не согласился я.

— А вот тебе не надо быть таким угрюмым. Я тебе хоть раз не того человека показал?

— Ладно, — вздохнул я. — Где твой золотой дядя?

— Сидит в "Грязной рыбе" и наполняется под завязку вином.

— Пойдем, покажешь, — неохотно произнес я.

У нас еще оставалась одна серебряная и пять медных монет, и рисковать шеей не было смысла, если бы не три золотых. За эти деньги стоило вылезти на холод.

Мы выскользнули из старой покосившейся лачуги, служившей домом для двадцати с лишним душ. Здесь жили такие же, как мы, бездомные бродяги.

Над Авендумом властвовала ранняя весна, на земле лежал снег, а по ночам стояли такие же холода, как в лютом январе, когда многие, не имевшие крыши над головой, замерзали прямо на улице. И все равно, несмотря на холодную погоду, неприветливое серое небо и обилие сугробов, в воздухе чувствовалась весна. Этот весенний, почти неуловимый запах распускающихся листьев, журчащих ручьев и грязи. Да-да! Именно грязи, которая незнамо откуда каждый год появлялась в Пригороде Авендума. Но грязь это, конечно, ерунда, маленькое неудобство, и ничего больше, главное, что скоро будет теплая погода и я наконец смогу скинуть эту опостылевшую и драную в пяти местах собачью шубу, украденную у пьяного конюха еще в ноябре прошлого года. Шуба верно грела меня всю зиму, но в ней я был не так ловок и быстр, как без нее, и эта вынужденная неуклюжесть уже не раз подводила меня. На той неделе я чуть не попался в лапы стражников, потому что запутался в собственной одежонке.