Король задернул штору и отошел от окна. Стыдно ему не было. И никакой зависти к главе департамента он не испытывал, и обвинять Флавиуса в чем-либо не собирался. Временами ему казалось, что он вообще ничего не чувствует, что он загадочным образом превратился в прежнего принца Шеллара, который не умел даже улыбаться.

Его величество тоскливо маялся, в который раз меряя шагами кабинет, как узник одиночную камеру. Несмотря на упорные попытки почтенных мэтров пристроить к нему хоть кого-нибудь, чтобы не оставлять в одиночестве, король успешно уклонялся от излишней, по его мнению, опеки. Даже верного Жака бесцеремонно выставил в приемную, где страдающий шут в данный момент спаивал секретаря. Возможно, и дежурного телепортиста тоже. Личная охрана вряд ли позволит себе… впрочем, его величеству это было абсолютно безразлично, пусть хоть упьются, пусть ползают по приемной на четвереньках и распевают похабные песенки, и пусть охрана только глупо улыбается, если на него кто-то додумается покушаться. Все эти мелочи совсем не волновали мающегося короля.

Девятнадцать сорок.

Что, если он ошибся? Если никто и не думал переправлять пленников через портал именно сейчас? Если в данный момент для Горбатого важнее лишний ящик боеприпасов? Если… нет, прочь подобные депрессивные мысли. Надо чем-то заняться, неужели у вечно занятого короля не найдется подходящего дела именно на эти несчастные четверть часа?

Шеллар скользнул взглядом по столу, наткнулся на сейф (вещь прочную и многофункциональную) и тут же оставил мысли о какой-либо умственной работе. Дело не в том, что ему нечем заняться. Очень даже есть чем. Но он попросту не сможет. Сядет за стол и будет тупо смотреть в документ, абсолютно не понимая смысла написанного. Может быть, почтенные магистры были правы и не стоило запираться в кабинете, отгораживаться от всего мира и пережевывать одни и те же неприятные мысли? Может, при наличии собеседника, с которым можно было бы обсудить какой-нибудь организационный вопрос, ему удалось бы как-то мобилизовать себя и восстановить контроль над собственным разумом? Но, с другой стороны, где взять такого собеседника, который мог бы оставаться беспристрастным? Настолько, чтобы в его глазах не маячили постоянно плохо скрытое сочувствие… и столь же плохо скрытый упрек? Даже бесстрастный Флавиус сегодня совершенно невыносим со своим патологическим раскаянием.

Девятнадцать сорок две.

«Нет, так нельзя, дверца шкафа ни в чем не виновата, надо хоть руки занять, раз уж голова совершенно нетрудоспособна.

Что-нибудь механическое, не требующее умственных усилий… например, переписать конспект допроса… А может, сходить еще немного пообщаться с региональным координатором Бранкевичем? Может, он еще чего вспомнит? Не только о Монкарах, но и о других высокопоставленных интриганах.

Нет, что это вы, ваше величество, совсем ошалели от переживаний? Во-первых, за четверть часа с таким делом не управиться, а во-вторых, так можно и лишиться ценного свидетеля раньше времени, он еще после прошлого допроса не отлежался. И вообще, может ли ваше величество поручиться за собственную беспристрастность? Действительно ли вам необходима дополнительная информация, или же вами движет низкое и недостойное стремление полюбоваться на боль и унижение врага? Вы действительно верите, что вам от этого станет легче? Не стыдно?»

Король сел за стол и придвинул к себе письменный прибор. Ему не хотелось ни узнавать новую информацию, ни издеваться над поверженным врагом, ни работать.

И по-прежнему не было стыдно. И больно не было. Ему было никак. Ничего не хотелось. Даже мыслить. Даже сознавать собственное существование. Девятнадцать сорок шесть.

«Вот так люди и доходят до самоубийства, – мимоходом отметил Шеллар, поймав себя на последней мысли. И тут же добавил, как бы торопясь самого себя заверить, что ситуация под контролем. – Но от меня вы этого не дождетесь!»

Меч, как выяснилось, только мешал, и уж лучше бы Кантор действительно отдал его лучнику. Волшебная чакра Шанкара оказалась редкостной умницей – нигде не застревала, всегда возвращалась и, что поразительно, пробивала любые доспехи как дешевую жесть. Да и чего тут удивляться, если Шанкар с ней на дракона ходил!

Как-то незаметно Кантор со своим магическим оружием оказался за спинами Эспады и Торнгрима, а более надежное прикрытие и представить себе трудно, так что меч ему действительно не понадобился.

Первую атаку отбили успешно, хотя защищать крепость без ворот было, мягко говоря, несколько неудобно. Без боеприпасов для своего супероружия бело-голубые оказались не так уж и круты, а в обычной рукопашной исход часто зависит даже не от численного соотношения сил, а всего лишь от того, у кого крепче яйца. Озверевшие повстанцы стояли насмерть и дрались отчаянно, а наступающие, лишившись видимых преимуществ, чувствовали себя не очень уверенно. Товарищ Пассионарио без кольчуги с удовольствием намотал вражеского мага на ствол танка, и сейчас сотворенная им скульптурная композиция вяло догорала, воздействуя на боевой дух обеих армий.

Вторая атака должна была быть серьезнее. Боеприпасы все-таки доставили, и на этот раз наступающих будут прикрывать стрелки. А может быть, и чего похуже…

«Этот герой недоделанный хоть догадался опять кольчугу надеть? – беспокойно подумал Кантор, тщетно пытаясь высмотреть на левом фланге непутевого вождя. – Ведь с магом уже разобрался, лишней Силы больше не требуется…»

– Всем отойти от ворот! – Голос оливкового оболтуса почему-то утратил свою жизнерадостность, Кантору даже почудились панические нотки. – Очистить двор. Рассредоточиться. По возможности укрыться. Ожидается артподготовка.

Паузы между фразами длиннее, чем следует. Значит, маг повторяет с чужих слов, а рядом с ним стоит кто-то сведущий и подсказывает. И кто же это, интересно?

– Без команды укрытий не покидать.

О чем бы еще побеспокоились просвещенные товарищи! Укрытия и по команде-то не все покинут…

– Товарищ Пассионарио, вас ждут в штабе.

– Да сейчас, сейчас! – нетерпеливо откликнулся такой же громогласный голос вождя. – Погоди, я вот тут хочу перед воротами одну штучку поставить…

Кантор мельком оглянулся и заметил миниатюрную фигурку его величества. Бесстрашный раздолбай торчал на уцелевшем зубце стены прямо над разбитыми воротами как памятник самому себе. Вернее, как удобнейшая на свете мишень. Знал бы, что Плакса полностью потеряет инстинкт самосохранения от одного несчастного гриба, нипочем не дал бы…

– Давайте к стене, – предложил Кантор, подталкивая впереди себя коротконогого гнома, чтобы не отстал. – Я там был, там нормально.

– Ты свое волшебное кольцо спрячь пока, – посоветовал Эспада. – Уронишь еще.

Кантор хотел сказать, что он думает о подобных предположениях, но не успел. Знакомый сверхъестественный вой разом оборвал все разговоры, бойцы зашевелились шустрее, торопясь «рассредоточиться и укрыться».

– Ложись! – грянуло над крепостью. Кто-то толкнул Кантора в спину, они с Эспадой повалились на гнома, сбив его с ног и вызвав бурю негодования, которая, впрочем, потонула в грохоте взрыва.

Когда Кантор поднял голову и опять оглянулся, на зубце у ворот никого не было. Как, впрочем, и самого зубца.

– Плакса, придурок! – взвыл он и бросился туда, забыв, где находится и что вокруг происходит. Кто-то (кажется, Эспада) схватил его за шиворот, низкорослый гном вцепился в подол, еще кто-то обругал и оттолкнул с дороги, так как все двигались в противоположную сторону.

«Вот тебе и предсказания…» – с горечью подумал Кантор, все еще не в силах смириться с мыслью, что любимого вождя разнесло на мелкие кусочки.

Это было последнее, что он подумал.

Шеллар попытался разобрать собственноручно написанные строки – и ничего не понял.

Погасил окурок и потянулся к коробке за следующей сигарой, раздумывая, не попробовать ли все-таки вернуться к трубке? Все же набивать ее и выколачивать каждый раз – какое-никакое, а занятие…