Будучи девушкой продвинутой: пирсинг, татуировки, всегда запас травки в сумочке, – она не терпела косметики, лихо каталась на роликах, умела поддержать любой разговор. Стройная фигурка, чистая светящаяся кожа, милая улыбка – я, тихий интеллигентный мальчик без особых перспектив и богатых родителей, так и не понял, чем ее завоевал.

Еще Анна много рисовала и часто дарила мне свои рисунки. Я этим гордился – рисовала она хорошо. В такие моменты я проникался особой нежностью и любовью к ней.

Яркая весна и жаркое лето в наших отношениях сменились пасмурной осенью, когда она все больше времени стала проводить не со мной, а я начал ревновать по любому поводу и устраивать разборки. Ее привычки, раньше казавшиеся милыми, стали раздражать меня и доводить до тихой, урчащей внутри злости. Она ничего не готовила, перебивалась фастфудом или тем, что готовил я из полуфабрикатов: пельмени, сосиски, макароны, вся та нехитрая кухня, которую осваивает ко второму курсу каждый иногородний студент. Личные вещи, художественные принадлежности – краски, кисти, палитры, какие-то доски, подрамники – она раскидывала по всей квартире, так что больших трудов стоило найти что-нибудь. Ко всему она активно флиртовала в сети, да и в реальной жизни, сводя все к тому, что я не имею права в чем-либо ее ограничивать.

Я же жил в постоянном стрессе и изводил себя разными фантазиями и подозрениями.

Мне казалось, что можно вернуть те отношения, которые у нас были вначале. Надо было только стать хорошим и примерным парнем. Я работал, закупал продукты, утром готовил завтрак, вечером ужин. Я прекратил, по крайней мере внешне, ревновать. Я дарил цветы, подписанные открытки и всякие приятные, как тогда считал, безделушки, которые могли бы поднять настроение. Стирал – руками, машины у нас не было – не только свои, но и ее вещи, даже нижнее белье; гладил, пылесосил. Наводил, в общем, порядок каждый день, а по выходным затевал генеральную уборку. Иногда она помогала мне, а потом мы вместе проводили время, но чаще она исчезала по одному из тысячи поводов, которые у нее всегда находились.

Я не задавал ей никаких вопросов, даже если среди ночи нас будил чей-то звонок и она, прижав телефон к груди, тихо ускользала в ванную, откуда не возвращалась подолгу. Я же глядел в потолок, порывался встать и подслушать, но воспитание… «Подруга», – говорила она, ложась рядом, если видела, что я не сплю.

Анну все устраивало и в то же время не устраивало ничего. Она стала молчаливой, по крайней мере со мной, мало ела, на мои поцелуи отвечала вяло и холодно, а когда я ловил ее в объятия, казалась мне уличной кошкой, которую поймали дети, чтобы погладить. И даже цветы ее не радовали, так что мне приходилось самому их ставить в вазу с водой. Если я этого не делал – букет так и оставался лежать где-то в прихожей, возле обуви.

Из общего осталось только кино. Но и здесь, оказалось, у нас совершенно разные вкусы. Мы по инерции жили дальше, я чувствовал, что все еще люблю ее. Черт его знает, чем бы все это закончилось: возможно, моим суицидом от неразделенной любви, – если бы в один пасмурный дождливый вечер я не вернулся домой и не обнаружил, что она ушла, не оставив даже записки.

Мои звонки Анна сбрасывала, так что только спустя несколько дней, когда я в абсолютной депрессии все-таки дозвонился, она сухо сказала, что любовь прошла и жаль, что она сразу не разглядела, какой я неудачник.

Несколько месяцев я жил как во сне и понял, что все закончилось, когда с удивлением для себя стал с интересом разглядывать незнакомую красивую девушку в метро.

Следующей девушкой, в которую я влюбился, стала Лида Фрайбергер. Но с ней у меня как-то не складывалось. Мягко говоря.

Одиночество стало для меня привычным. Настолько, что мне не составляло труда представить себя сорокалетним холостяком, все так же проводящим вечера у телевизора или за компьютером, смотрящим сериалы, читающим книгу за книгой или играющим в очередную онлайн-игру. Строить свою жизнь на эмоциях от чужой жизни за экраном из-за отсутствия своей?

Нет.

Кто знает: может, свидание с Риткой станет для меня чем-то иным, чем бородаенковские «цветы-ресторан-постель-прощай». По крайней мере мне она нравится и я готов к серьезным отношениям.

В общем, я решил отменить встречу с Лехой. Но сначала надо было позвонить Ритке: убедиться, что она не передумала.

Я выяснил, какие сеансы были на вечер, после чего набрал ее номер.

– Рита, привет! Это Сергей Резвей.

– А, привет! – радостно защебетала Ритка. – Я как раз только домой зашла. Ну что, у нас на сегодня все в силе?

– Да, в кино идем, в «Художественный». Есть тупая комедия, тупой боевик и слезливая, но адски красивая, судя по рецензиям, драма. А может, ты фантастику любишь?

– Нет, не очень, – сказала Рита. – Но мне все равно, я в кино сто лет не была. Заедешь за мной?

Я чертыхнулся про себя. Все, завтра в автошколу!

– Я без машины, Рит. Но могу на такси заехать.

– Тогда не заморачивайся, давай в девять встретимся на Маяковке. Все, я побежала марафет наводить. До встречи!

– До встречи!

Трубку я клал с легкой досадой на себя – за отсутствие машины и неумение водить.

Выбор фильма пришлось обмозговать. Каждый год в Голливуде выпускается уйма проходных фильмов. Комедия и боевик были как раз такими. Драма же обещала стать тем, что люди пересматривают и спустя десять лет, и мне захотелось, чтобы эта картина ассоциировалась у Риты со мной. Тем более, судя по рейтингу фильма, со мной были согласны миллионы зрителей по всему миру.

Подумав о том, что говорить Лехе, я решил ничего не скрывать и набрал его номер.

– О, Серега, здорoво! – от него так и веяло бодростью и радостью жизни, даже по телефону. – Освободился? Я скоро тоже освобожусь, одна встреча осталась…

– Лех, я не смогу сегодня, – перебил я его. – Я одну девчонку пообещал в кино сводить. Ритой зовут, с работы.

– Кино? Кино – это здорово! Куда и на какой фильм?

Я машинально ответил, немного ошеломленный тем, что Леха тоже собрался с нами в кино.

– Вышел уже? Ничего себе… – Леха задумался. – Смотрел трейлер – очень круто, похоже, крышесносящий!

– Да, наверное, – скучным голосом предположил я.

– Эй! Да ты не думай, я отдельно от вас пойду. Что, думаешь, мне и в кино сходить не с кем? А по поводу встречи… У тебя насчет Риты на ночь какие-то планы есть? Или все серьезнее?

– Планы? Это как получится, я пока не думал. Пообщаться же надо.

В трубке раздался Лехин смех.

– Серега, к такому надо быть готовым до встречи! Но я сейчас не об этом, я вот к чему – если тебе именно сегодня переспать с Ритой… Ритой? Погодь, а что с заразой Лидкой? Почему ты не с ней в кино идешь?

– Хм… Расскажу при встрече, – ответил я, надеясь до тех пор придумать что-нибудь правдоподобное.

– Ладно. Так вот, если тебе именно сегодня с Ритой хочется переспать, то вопросов нет, встретимся в другой раз. Если же это не горит и переспать на первом свидании для тебя не смысл жизни, то я готов встретиться с тобой, когда ты освободишься.

– А как же кино? Я же уже пообещал!

– Все продумано! Смотри: вы спокойно идете в кино, я тебе звоню после фильма, мы имитируем деловой разговор. Потом ты делаешь расстроенное озабоченное лицо и говоришь ей: «Риточка, милая, извини, очень важная встреча» – и в таком духе. Неглупый, сообразишь. Заинтригованная Рита едет восвояси, а мы – общаться.

Я подумал, что это хороший план.

Ритка опоздала всего на пять минут. Чудо-девчонка. Пока поднималась по эскалатору, смотрела на меня, улыбка до ушей. Я ее даже не узнал поначалу. Привык к офисному виду, а тут – джинсы, легкая куртка, волосы распущены. Ступенькой ниже стояли какие-то кавказцы в кожаных куртках. Один из них тронул Риту за плечо, что-то спросил. Слов не слышно, зато было видно, как она отрицательно покачала головой. Кавказец явно расстроился.