Музыка стихла до слабой пульсации. Танцпол начал погружаться в сухой дым, который выбрасывали гигантские вентиляторы, прикрепленные под балконом. Белые облака, окрашиваясь в разные цвета, взлетали, заполняя клуб. На мгновение танцующие исчезли. Музыка снова начала набирать громкость, и тут сквозь туман прорвалась какая-то фигура – руки раскинуты, как у распятого, длинные волосы прикрыты желтой зюйдвесткой. Музыка достигла 125 ударов в минуту, и толпа шумно задвигалась, задудела в дудки, засвистела в свистки. Вибрация возбужденных тел наэлектризовала клуб. Эстелла почувствовала, что жизненная сила вот-вот вырвется из нее наружу. Ей срочно требовалось что-нибудь выпить.

Справа она углядела коктейль-бар, к которому и направилась. Заказав мартини, отошла от стойки и тут увидела Джанка. Судя по всему, он уже давно наблюдал за ней. Должно быть, таращился с того самого момента, как она вошла в бар. Господи, до чего же он страшен! Эстелла готова была поклясться чем угодно, что у него дурной глаз и он из тех, кто одним взглядом способен парализовать вашу волю. Джанк смотрел на нее изучающе, Эстелла же, чтобы сконцентрироваться, уставилась ему в пах. Взгляд Джанка бесцеремонно перемещался по ее телу – по груди в глубоком декольте, по высокой шее – и в конце концов остановился на лице. Эстелла встретила его взгляд спокойно.

– Ох, ну ты и урод! При виде тебя и у Девы Марии молоко в грудях скиснет! – стремительно атаковала она.

– Мы уже встречались или нет? – спросил Джанк.

– Во сне, – отрезала Эстелла. – И нигде кроме, ты, дерьмовый глаз.

Он выставил вперед руки, защищаясь:

– Я не хотел ничего такого. Только скажи: я видел тебя раньше?

– Ты так усердно на меня пялился и при этом не знаешь, видел ли меня раньше?

– Я видел тебя раньше, – признался Джанк. – Когда ты входила в клуб. Но до того мы не встречались?

– Ошибаешься.

– Нет, не думаю. Я не забываю лица. Я натыкаюсь на стены, потому что с одним глазом трудно ориентироваться в пространстве, но никогда не забываю лиц. Ты, должно быть, напомнила мне кого-то, – настаивал Джанк. – Не присядешь?

Эстелла села:

– Ты шпионишь за мной с той минуты, как я вошла?

– Я увидел тебя на мониторе камеры видеонаблюдения.

– Работаешь в охране? – спросила она. – А я думала, ты из тех, кого эти парни гоняют. Ты что, двойной агент?"

– Я – из персонала, – ответил Джанк и протянул руку. – Меня зовут Джон.

– Эстелла Сантос. – Она пожала ему руку.

– Ты испанка? – спросил Джанк.

– Бразильянка.

– Разве это бразильское имя?

– Испанское, – согласилась Эстелла. – У меня смешанная кровь.

Эстелла осушила свой стакан, съела маслину и поставила стакан на стол. Джанк понял намек:

– Мартини?

– Джин и коньяк.

Когда Джанк вернулся, Эстелла спросила, кем он тут служит. Из объяснений Джанка она поняла, что он не охранник – у него творческая работа, пенсия по инвалидности и комнатка над танцполом, где он проводит в мире свои дни.

– И все-таки, что ты делаешь?

– Видишь экраны по обе стороны балкона? – Эстелла кивнула. – Я показываю на них картинки.

– А почему сейчас не показываешь?

– С этим может справиться моя помощница. Я зайду попозже – когда они с Йеном сбегут танцевать.

Эстелла насторожилась:

– Йен?

– Да, ее парень.

Эстелла вскочила и стрелой вылетела из коктейль-бара. Она видела три кабины, когда шла сюда по балкону. Значит, Йен в одной из них. Теперь не уйдет, ворюга!

Она толкнула первую дверь, толстый диджей поднял на нее глаза:

– Да?

Эстелла тут же захлопнула дверь. Джанк уже бежал за ней, выкрикивая:

– В чем дело? Эй! Эй, que pasa?

Эстелла не обращала на него внимания. Быстро окинув взглядом двух парней во второй комнате – набитой светотехнической аппаратурой, – она повернулась к третьей двери. Но в это мгновение оттуда выбежала девушка с перекошенным ртом – сбив с ног стоявшую у нее на пути Эстеллу, она рванула по балкону. Джанк едва успел поддержать падавшую Эстеллу. Склонившись над ней, он кричал:

– Эстелла? Эстелла? Тереза?

Эстелла взялась рукой за дверь, толкнула ее и увидела лежавшего на полу Йена. На шее у него была дыра от пули, открытые глаза заведены к потолку, затылок превратился в кровавую кашу.

Джанк уже стоял в дверях:

– Иисус… Иисус… Иисус… Твою мать… Твою мать…

Эстелла отвернулась от Йена. Джанк стоял позади нее, перекрывая дверной проем. Если она сейчас врежет ему, он рухнет. Достаточно легкого толчка, и можно делать ноги из этого чертова клуба. Однако идея не показалась Эстелле удачной. Она крепко влипла, и – хочешь не хочешь – придется остаться. Ее наверняка сняли на видео: как она бежит по балкону к месту преступления, открывая все двери подряд, как входит в кабину. С другой стороны, это свидетельствует о ее непричастности к убийству. Хотя время смерти Йена никак не сможет рассеять подозрения на ее счет – кровь все еще изливалась из несчастного ворюги. Позади Джанка уже собралась толпа – он привлек людей своими криками. Эстелла видела лица, выглядывающие из-за его спины. Потом раздался чей-то пронзительный крик. Все – она в ловушке, нет вопросов. Эстелла снова отвернулась – и от тела Йена, и от Джанка, продолжавшего бормотать позади нее: «Иисус, Иисус, твою мать, Иисус». «Вот уж точно, лучше не скажешь – Иисус-твою-мать-Марию», – подумала Эстелла. Опершись руками о видеомонтажный стол, она выглянула в окно. Какая чертова каша! Если она не потеряет голову, пожалуй, все обойдется, нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы до тех пор, пока ее не смогут связать с убийством. Даже если это ее пистолет. Хорошо – пусть докажут, что это ее пистолет.

А где пистолет?

Эстелла обернулась: в комнате было полно людей – они наклонялись, вытягивали шеи, разглядывали труп. Джанк стоял на коленях возле тела: рукой, обернутой подолом рубашки, он держал никелированную «Беретту» и, заслонясь от толпы, протирал рукоятку. Потом бросил оружие на пол, в растекающуюся из-под тела лужу крови.

Эстелла пила кофе с молоком и сахаром – все это ей принесла женщина-полицейский, которая потом бесшумно удалилась, будто укатила на роликах. Гудение вентиляторов, компьютеров, ксероксов и принтеров было странно успокаивающим, как жужжание насекомых летним вечером. Она знала, что очередь людей, которые ожидали за дверью, когда их вызовут на допрос, растянулась на два коридора. Но Эстелла была особо важной персоной – так сказать, главным действующим лицом на сцене – и ждала отдельно. Вместе с Джанком, которого как раз допрашивали в соседней комнате.

Предварительные показания с нее уже сняли. Она заполнила анкеты, предъявила паспорт и ответила на вопросы по поводу своего пребывания в Англии, кратко изложив историю о том, как обнаружила тело Йена. Она шла по балкону, дверь распахнулась, кто-то – какой-то парень – пронесся мимо. Через открытую дверь она увидела тело и кровь. Нет, она не знает молодого человека, который толкнул ее. Нет, она не знала умершего парня. Это все, что она может сообщить. Да, она с радостью подождет и ответит на все вопросы. Да, она понимает, что они очень заняты. Да, три кусочка сахара, пожалуйста.

А сейчас Джанк был один в комнате для допросов. Эстелла полагалась на него – конечно, до известной степени. Она считала, что пока все неплохо: правда если и раскроется, то не сразу, а там ищи ее свищи. Когда Эстелла с Джанком ждали полицию в клубе – с тех пор прошло уже три часа, – она предложила принять ее версию событий.

– Послушай, Джон, я не знала Йена и не искала его. Я увидела тело случайно – только потому, что оказалась там, когда эта девушка пронеслась мимо меня. Это моя версия. Если у тебя имеется другая, тогда я тебе кое-что напомню – например, как ты протирал пистолет.

Джанк, казалось, взвешивал предложение, потом выдвинул встречное:

– Забудь, что ты видела девушку, – просто какой-то человек пронесся мимо тебя. Идет?