Вручив заполненный бланк телеграфисту, Боб решительно пресек его недоумение и заставил отправить телеграмму так, как она написана, в два адреса – на контору отца и копию ему на квартиру, заплатил требуемую сумму и щедрые чаевые и вместе с журналистом отправился на Мэйн-стрит.

– Зайдем в редакцию, – предложил Вилл Холли, – там сейчас никого нет, и мы можем свободно поговорить. Очень хочется знать, что новенького у вас. А если вас интересуют мои дела, скажу только – мой нью-йоркский приятель набросился на интервью Мэддена, как ястреб на добычу. Интервью пойдет под моим именем, и тем самым Вилл Холли возвратится на страницы нью-йоркских газет.

В жалкой комнатушке «Эльдорадо таймс», заставленной колченогими стульями и разнокалиберными столами, журналист предложил гостю стул покрепче, сам же занял привычное место за столиком с пишущей машинкой.

– Признаюсь, меня удивили сегодня утром ваши слова, ибо накануне вечером я уезжал с ранчо Мэддена в полной уверенности, что все в порядке. Не знаю, при вас ли колье, но у меня создалось впечатление, что при вас…

– Нет, его у меня нет, – коротко ответил Иден.

– Так оно еще в Сан-Франциско?

– Нет, оно у моего напарника.

– У кого?!

– Холли, я знаю, Гарри Флэтгейт вам доверяет, поэтому и я отношусь к вам с доверием…

– Уверяю вас, Иден, доверия вашего я не обману.

– Спасибо, Вилл. И похоже на то, что нам очень понадобится ваша помощь.

Оглянувшись и на всякий случай понизив голос, Боб рассказал журналисту, кем на самом деле является А Ким, новый слуга Мэддена. Вилла Холли чрезвычайно позабавила эта история.

– Я думал, такое возможно только в детективных романах! Значит, детектив-китаец под видом повара поселился на ранчо. И это уже дало какие-то результаты? Какие? Я был на ранчо и вчера вечером, и сегодня, когда брал интервью, и мне показалось – все там в порядке. И сам Мэдден в наличии.

– Мне тоже так казалось, но у Чарли было особое мнение. А вы знаете, у китайцев есть какое-то шестое чувство, да к тому же Чарли профессионал.

– И вы руководствовались каким-то шестым чувством? О, извините, если я вас обидел…

– Да нет, я и сам скептически отнесся поначалу к подозрениям, возникшим у Чарли, и был полон решимости немедленно отдать Мэддену жемчуг. Но ночью вдруг мы услышали жуткий крик. Кто-то звал на помощь. Говорю вам, такого жуткого крика мне еще не доводилось слышать!

– Что вы говорите! И кто же кричал?

– Ваш друг Тони, китайский попугай.

– Ах, и в самом деле! Я совсем забыл о нем. Ну, в таком случае жуткий крик не так уж и страшен?

– Вроде бы и нет, но ведь попугаи повторяют лишь то, что слышали, сами ничего не выдумывают. Возможно, я был не очень-то последовательным, но опять послушался Чарли и решил повременить с жемчугом, не отдавать его до двух часов дня. Чарли собирался пообщаться с китайским попугаем по-китайски, уверяя, что это очень умная птица. Но из этого ничего не вышло – попугай неожиданно сдох, мы еще не успели закончить ленч.

– Хотите знать мое мнение? – спросил Вилл Холли. – Впрочем, хотите или нет, я просто должен его высказать.

– Валяйте, Вилл!

– Я журналист и более других заинтересован в том, чтобы на ранчо Мэддена произошло нечто из ряда вон выходящее. Здесь, где вообще ничего не случается, такое происшествие было бы для меня просто манной небесной. И тем не менее, объективно глядя на все это со стороны, должен сказать – вы просто поддались влиянию излишне впечатлительного китайца.

– Но Чарли был так уверен в своих подозрениях…

– Не сомневаюсь, однако не забывайте, он – китаец, следовательно, как все восточные люди, особенно подвержен эмоциям и внушениям, а к тому же он еще и полицейский, и привычка всюду выискивать подозрительное стала его второй натурой. Ничего подозрительного не происходит на ранчо Мэддена. Допустим, Тони издает ужасные вопли, но это не первый раз.

– Так вы тоже их слышали?

– Честно говоря, призывов о помощи не слышал, но, когда Тони только привезли сюда, мне довелось довольно часто бывать на ранчо Мэддена и чего я только тогда не наслушался от Тони! Удивительно, сколько разной чепухи вместила его малюсенькая головка. А поскольку жизнь его прошла преимущественно в компаниях разного отребья и даже гангстеров, он набрался от них самых… э… неожиданных выражений.

– А неожиданная смерть попугая?

– Ну она объясняется так, как вам сказал Мэдден: Тони был уже стар, видимо, стал хворать, а даже попугаи не вечны. Согласен, немного странное стечение обстоятельств, но, боюсь, мой мальчик, вашего отца вряд ли удовлетворит поведение его посланцев. А если Мэдден разозлится и откажется от сделки? И как вы все это объясните отцу? Сделка не состоялась по причине скоропостижной смерти старого попугая? Надеюсь, Иден-старший проявит понимание…

Рассудительность и логика в словах журналиста заставили Боба глубоко задуматься. Он вспомнил еще об одном обстоятельстве:

– А что вы скажете, Вилл, о револьвере, которого не хватает в коллекции Мэддена?

– Этого я вам с ходу не могу объяснить, – пожал плечами журналист. – Но мало ли на свете вещей, которые, на первый взгляд, выглядят подозрительными? Ну нет револьвера, и что из этого? Мэдден мог его продать, подарить, да просто унести в свою комнату.

– Ох, слушаю я вас, и кажется – во всем вы правы, – вздохнул Боб. – И чем больше думаю обо всем этом при свете дня, тем больше убеждаюсь – я свалял дурака.

Тишину улицы нарушил шум подъехавшей автомашины. Выглянув в окно, Боб увидел остановившуюся перед лавочкой в соседнем доме старенькую машину. Из нее вышел Чарли Чан и направился к зданию редакции газеты. Через минуту он без стука уже входил в комнату.

– Вот и А Ким! – сказал китаец.

– Познакомьтесь, Чарли, это мой друг, редактор Вилл Холли. Мистер Холли, разрешите представить вам сержанта Чарли Чана из гонолулской полиции.

Чарли Чан был неприятно поражен тем, что его инкогнито раскрыто перед незнакомым человеком. Его узкие черные глазки превратились в две щелочки.

– Рад познакомиться, – холодно произнес он.

– Не сердитесь, Чарли, – поспешил разрядить обстановку Боб. – Мистер Холли достоин нашего доверия. Я ему все рассказал.

Помолчав, китаец неторопливо отозвался:

– Я нахожусь в чужой стране, не знаю ни ее людей, ни ее обычаев. И предпочел бы так безоглядно не доверяться малознакомым людям, хотя, возможно, я, как все восточные люди, чрезмерно недоверчив и осторожен. Думаю, мистер Холли поймет меня и не обидится.

– Конечно, конечно, – успокоил китайца журналист. – И даю вам слово, доверия вашего я заслуживаю, никто от меня и слова не услышит.

Китайский детектив промолчал, возможно вспомнив многочисленные случаи, когда белые люди легко нарушали данное слово.

– Да это в конце концов и неважно, – решительно заявил Боб. – Чарли, поразмыслив, я пришел к выводу, что все страхи нами надуманы. Вот и мистер Холли уверяет, что ничего подозрительного на ранчо Мэддена не происходит. Так что по возвращении на ранчо, еще сегодня вечером, мы передадим Мэддену колье и отправимся домой. – Увидев, что его слова сильно обидели Чарли, который даже побледнел и опустил голову, молодой человек добавил: – Выше голову, Чарли! Ведь вы же опытный детектив и должны признать, что мы с вами вели себя как две старые бабы.

Чарли Чан поднял голову. Чувство долга победило оскорбленное чувство собственного достоинства, и он сделал еще одну попытку убедить Боба в своей правоте:

– Может, вы и правы, сэр, но разрешите мне, «старой бабе», все-таки сказать еще два слова. Всего несколько часов назад умная говорящая птица упала со своей жердочки и перенеслась в царство теней.