Валерий Иванович Привалихин

Клад адмирала

Красная стрела –

Валерий Привалихин

Клад адмирала

Роман

Книга первая

Часть первая

Тем августовским ранним погожим утром в Пихтовом произошел случай, который не оставил равнодушным, пожалуй, ни одного из жителей районного городка и долго еще во многих подробностях обсуждался.

А произошло следующее. Стрелок военизированной охраны железнодорожных складов Петр Холмогоров примчался прямо домой к начальнику местного уголовного розыска Нетесову, забарабанил в окно кулаком. Так, что главный пихтовский оперативник, умывавшийся в ту минуту около баньки в огороде, забыв про полотенце, кинулся на стук. Крепкое словцо готово было уже сорваться с губ старшего лейтенанта, однако застряло в горле при виде устроителя трамтарарама. Охранник Холмогоров был крепко избит. Глаза еще проглядывались в окружьях лиловых щедрых синяков, длинные руки с желтыми от усердного курения пальцами были на запястьях окровавлены, черная форменная одежда во многих местах порвана. Из?под рванья на гимнастерке светилось голое худое тело.

– Напали! – возвестил с громким всхлипыванием охранник, прежде чем Нетесов успел спросить, что стряслось.

– Кто напал, где? – Начальник розыска ладонями смахнул капли воды с лица.

– Наган. Из?за него, как пить дать, напали. Надо бы в госбезопасность, – словно не слыша вопроса, продолжал Холмогоров.

– Да погоди ты с госбезопасностью. Толком объясни: когда, где, кто? – допытывался старший лейтенант. – И тише. – Он оглянулся в сторону веранды, где спал приехавший вчера к нему в гости давний друг Андрей Зимин.

– На дежурстве. Трое, вроде… Или двое. В темноте угляди попробуй… – начал рассказывать Холмогоров.

Из путаных его объяснений вырисовывалась такая картина: около часа ночи к складу, где он нес дежурство, приблизился высокий мужчина и попросил закурить. У Холмогорова была пачка «Памира». Он полез за сигаретами и тут получил удары кулаками в лицо, потом под ребра. Больше ничего не помнит. Очнулся – связан по рукам и ногам, во рту кляп. Спасибо, свояк Григорий заглянул к нему, кляп вынул и освободил от пут. Холмогоров первым делом убедился, что оружие пропало, – и сразу к Нетесову…

– Что ж в дежурную?то часть не побежал? – спросил Нетесов.

– А позвонил я в милицию. И в городскую, и в транспортную. Как же, – ответил охранник.

Склады, которые стерег Холмогоров, находились почти в самом центре города неподалеку от железнодорожного вокзала в бывшей церкви и в принадлежавшей этой церкви хозяйственной постройке.

«Урал», выведенный из гаража по случаю намечавшейся поездки на рыбалку, стоял посреди двора. Нетесов подошел к мотоциклу, вынул из люльки туго набитые рюкзаки.

– Садись. Поедем, – сказал Холмогорову.

– Можно и мне, Сергей? – послышался голос Зимина. Очевидно, стук сразу разбудил его и он слышал весь разговор – на крыльце появился уже одетый.

– Можно, – чуть поколебавшись, согласился Нетесов.

Чтобы не будить домашних, он выкатил «Урал» за ворота. Мотор взревел, и помчались по свежеутренней, серой от пыли, асфальтированной улице. Четверти часа не истекло, как раздался стук в окошко нетесовского дома, а уже затормозили у обнесенной побеленной дощатым забором приземистой кирпичной церкви?склада.

Едва успели заглушить мотор, подкатил еще мотоцикл – милицейский и тоже трехколесный – с дежурным по горотделу оперативником Мамонтовым за рулем и с овчаркой по кличке Таймыр в коляске. Не успела воцариться тишина от тарахтенья второго мотоцикла, подрулил «уазик» транспортной милиции. Пожаловали, правда, не розыскники, а наряд патрульно?постовой службы. Шумно захлопали дверцы.

Нетесов кивком поздоровался сразу со всеми и прошел на складскую территорию. Свояк избитого охранника – Григорий Тимофеев, мужчина годков пятидесяти в проводницкой поношенной форме, в плетенках на босу ногу – устремился к нему.

– Сторожy. Чтоб не шастали тут. Следы, значит, – заговорил Тимофеев. – Петьку?то вон как. Зверюги чистые…

– Во сколько пришли? – спросил Нетесов.

– А после дойки. Марья корову подоила, молочка ему понес. Часто носим. Пришел – он точно рыба в сеть запутанный весь. Уже и оттрепыхался. У меня веревки обрезать, значит, нечем. Вон топор подвернулся, – ткнул пальцем Тимофеев в сторону поленницы. – Им…

– Веревки?то где?

– Сохранил. Как же. – Тимофеев нырнул за поленницу, вернулся с мотком бельевой веревки. Пухлый моток не умещался в руках. Длинные и короткие концы резаной веревки свисали вниз, как лапша. – Вот…

Знаком старший лейтенант адресовал его к Мамонтову. Сам занялся избитым охранником, попросил показать, где Холмогоров стоял в момент нападения.

– Здесь вот, кажется, – Холмогоров кивнул на островок чахлой травы шагах в четырех?пяти от кирпичной церковной стены.

– Ночью освещение есть?

– Всегда лампочки горят…

– Лицо все?таки видел?

– Ну видел.

– И не запомнил?

– А чего запоминать было? Знакомые иногда подходят. Кто ж знал, кто этот и зачем идет… Фиксы вроде сверкнули, когда курево спросил… А после удары посыпались. Что хочешь помнить, забудешь.

– И как оружие забирали, не помнишь?

– Не?ее… Григорий не пришел пока, я и не знал, что наган забрали…

– А почему решил, что не один, а двое или даже трое нападавших было?

– Так, когда этот закурить попросил, тени вроде за ним мелькнули…

Холмогоров, рассказывая, отвечая на вопросы, глядел на старшего лейтенанта и не замечал, что на почтительном удалении, за забором – дырявым и давно не ремонтированным – собралась и созерцала происходящее, вслушивалась в диалог группка жильцов дома, соседствовавшего с церковью?складом. Некогда это был поповский дом, просторный, а теперь внутри перестроенный, переделанный под жилье для полдюжины семей.

Оперативник Мамонтов уже успел дать служебной овчарке понюхать веревки, секунда – и приказал бы псу работать, искать след, но тут раздался голос из?за забора. Голос принадлежал жилице бывшего причтового дома бабке Надежде:

– И не совестно, Петр, а? Одним людям голову морочишь, на других напраслину возводишь. Иль заспал, пьяным в полночь подходил ко мне, сказал: «Я, бабка Надежда, револьвер, кажется, уронил в колодец»?..

У Холмогорова от этих слов челюсть отвисла.

Старший лейтенант пригласил бабку Надежду подойти, спросил:

– Пьяный вечером был Холмогоров?

– Да уж дальше некуда. Пьяней вина.

– В котором часу пьяным видели?

– Так в котором? Как заступил на дежурство, сразу и присосался к бутылке.

– Один?

– Зачем один? С Григорием вон. Григорий после ушел.

– Когда Холмогоров подходил к вам в полночь, лицо какое у него было?

– Да пьяное…

Сообразив, чего добивается от него сотрудник милиции, бабка Надежда прибавила поспешно:

– Не побитое. Это уж не знаю, кто его так отметелил.

– А вот мы спросим у Тимофеева, кто отметелил и связал, – сказал начальник розыска, в упор смотря на свояка избитого охранника. – Кто?

Ответа не последовало. Тимофеев под пристальным взглядом лишь ниже клонил голову.

Пожилая женщина не настолько глупа была, чтобы сразу не сообразить, почему сотрудник милиции адресует вопрос именно Тимофееву и почему тот молчит. Изумленно уставилась на Тимофеева, всплеснула руками:

– Батюшки! Как же так? Неужто это ты, Григорий, а? Вот допились?то. Стыдобушка.

– По?свойски свояк свояка, – раздался из?за ограды чей?то насмешливый мужской голос. Группа зевак в считанные минуты увеличилась по меньшей мере втрое.

– Петька, ты теперь на Григория в суд подай. За нанесение телесных повреждений, – весело скалясь, посоветовал путеец в оранжевом жилете и с масленкой в руке.

– И ты, Григорий, не дрейфь. Петька подбил тебя на такое. Тоже судись, – со смешком бросили из?за ограды в поддержку свояку охранника.

– Учитывать надо еще и чья веревка… – подоспела свежая реплика.