Сначала мы избавили их от необходимости трудиться и мыслить. В те времена, когда они жили в городе-саду, они не занимались ничем, кроме развлечений, бесед и всего прочего, создающего хорошее настроение. Мы предоставили им такую возможность, причем от людей не требовалось никаких усилий: мы создали проекционные плоскости и видеошлемы, которые вам уже известны. Мы приветствовали увлечения людей этим изобретением еще и потому, что, сидя перед экранами в своих домах, они не подвергали себя ни малейшей опасности. К сожалению, участились несчастные случаи. Один из жителей города, например, сел в летающую лодку, поднялся вверх и непонятным для нас образом рухнул вниз. Тогда мы приняли решение перевести людей — разумеется, с их разрешения — в подземные помещения Центрального пульта управления, где они были бы в безопасности. Наша техника достигла такого совершенства, что мы могли исполнить любое их пожелание путем раздражения определенных клеток коры головного мозга. Полагаю, тем самым мы проложили им путь к полному счастью, полному умиротворению и полной безопасности.

Спуск закончился. Кубик заскользил по гладкому полу вперед, они поспешили за ним. Обстановка здесь разительно отличалась от тоскливой примитивности комнат-кубов наверху. Они шли по залам, где, очевидно, происходили какие-то химические производственные процессы. Непонятные сплетения прозрачных труб, капилляров, колб, воронок, смешивающих лопастей, центрифуг и тому подобного заполняли эти залы, и во всей этой стеклянной паутине, подобно аморфным, синтетическим рептилиям, двигались столбики жидкости. Они делились, сливались, принимали новую окраску, жемчужинами скатывались в пузатые сосуды. Пахло чем-то неуловимым, неопределенным. Ал тотчас же вспомнил о запахе тимьяна на свежем воздухе.

— Это наше средство стерилизации, — объяснил робот. — Мы следим, чтобы сюда не проникло ни одно постороннее семя. По соображениям безопасности нам тоже придется пройти чистку.

Они прошли в шлюзовой отсек, и за ними, подобно раздвижной двери, сомкнулась стена. Со всех сторон задул легкий ветер — ветер, напоенный запахом тимьяна и убивающим постороннее семя газом. Потом стена снова раздвинулась.

Друзья оказались в помещении, похожем на лабораторию. В одном из углов возвышался стеклянный цилиндр, в котором светилось что-то неразличимое, зеленого цвета. От него к бесчисленным шкалам протянулись трубки, на которых подрагивала белая маркировка. Иногда из грушевидных, цвета слоновой кости, тел доносилось негромкое шипение.

— Контрольное устройство, — сказал робот. Он до-прежнему продолжал скользить по прямой. Ал и Рене шли за ним.

Миновали узкий ход, дверь-рамку, в которой колыхалось что-то напоминающее занавес из тумана.

— Это последний контроль, — объяснил защитник. — Просвечивающая рама.

Они оказались перед стеной. Робот подступил к ней вплотную. Она раздвинулась.

— Мы вступаем в святая святых Внутренней Зоны, — сказал робот.

Они попали в коридор.

Тяжелый, влажный воздух, фиолетовое свечение, перекатывающееся, будто клубы пара. Правая сторона была свободна, скользкий пол прямой линией убегал вдаль, и конца его они разглядеть были не в силах. Шаги по коридору отдавались, как шлепки.

А левую сторону коридора занимало сплетение проводов, труб, рефлекторов, нитей, палок и пластиковых оболочек. И в этом сплетении, на расстоянии двух метров друг от друга, сидели ярко-красные, мясистые, со многими отростками создания, освещенные фиолетовыми лампами. Бесконечный ряд, тоже теряющийся вдали.

— Клетка с орхидеями, — пробормотал Ал.

Иногда, словно под порывом ветра, по ряду пробегало какое-то движение, отдельные, напоминающие листочки органы начинали дрожать, напрягаться, вытягиваться и поворачиваться. Обладающие суставами трубочки любовно повторяли каждое перемещение листочков. Катушки разматывали проводки, лампы смещались на миллиметр. Из пола вырастали подпорки. По стеклянным трубкам медленно текла красная жидкость, попадавшая прямо в мягкую плоть этих созданий.

— Это люди, — сказал робот.

— Люди? — переспросил Ал.

— Они претерпели дальнейшее развитие, — объяснил защитник.

— Не верю! — воскликнул Рене.

— А какими вы их представляли?

Рене начал заикаться:

— Н-не з-знаю… другими… не такими…

— Для нас непостижимо, как из существ, подобных нам, произошли эти растения, — проговорил Ал.

— Нас это не удивляет, — возразил робот. — Развитие — переход был постепенным — происходило под нашим наблюдением. Будь вы биологами, вы сразу распознали бы, какие органы из каких произошли. Развитие пока ни в коей мере не завершено: вот, к примеру, рудимент желудка. — Один из его мерцающих огоньков сконцентрировался в луч, который высветил сплюснутую темно-красную складку. Потом луч перепрыгнул на мягко пульсирующий мешочек. — А это — сердце, оно до сих пор существует, хотя не выполняет — и не могло бы выполнять — никакой задачи.

Фантазия заменила им сведения из биологии. Ал представил себе человека, с которого сняли кожу, соскоблили все ткани, вырезали кости и осторожно разъяли все органы. Если оставшуюся массу закрепить на каркасе, то и выйдет что-то похожее… Его передернуло, он почувствовал, как от отвращения и ужаса пот выступил из всех пор. Что-то неприятно сжало желудок. Он едва-едва не отключился в самый последний момент. Но спросил все-таки:

— А почему эти органы обнажены и не имеют защиты?

— Они не нуждаются в защите, — ответил робот.

— Где у них легкие? — поинтересовался Рене.

Луч задрожал на двух вялых складчатых утолщениях.

— Но они от кругооборота крови больше не зависят.

— Двигаться они не в состоянии, — установил Ал. — А зачем им двигаться?

— Где их кости?

— Им не нужны никакие кости.

— А где руки и ноги?

— Им не нужны ни руки, ни ноги.

— Глаза и уши?

— Им не нужны органы чувств.

— Как они питаются?

— Они получают от нас все необходимые вещества в переработанном виде, так что переваривать их не приходится.

— Как они дышат?

— Мы пропускаем их кровь через насос, где она приводится в движение, насыщается кислородом и освобождается от углекислого газа.

Вопросы начал задавать Рене:

— Где мозг?

Луч обозначил скатанную в клубок и уплотненную массу, свисавшую из выемки в верхней части «человека». Со всех сторон к ней тянулись тончайшие, словно паутинка, нити, исчезавшие внутри «мозга».

— Что это за нити?

— С их помощью мы возбуждаем в людях приятные ощущения. Покой, удовлетворение, счастье и многое другое, чего не выразишь словами.

— Они больше не мыслят?

— Зачем им мыслить? Счастье приходит только благо — даря ощущению, чувству. Все остальное мешает.

— Как они размножаются?

— Им незачем размножаться, поскольку они не умирают.

— Могут они вступить с нами в контакт?

— Им незачем больше вступать в контакт с кем бы то ни было.

Оба друга перестали задавать вопросы. Затуманенными глазами смотрели они на похожие на цветы, слабые организмы, прикрытые защитными оболочками из металла, стекла и пластика. Они достигли своей цели: рая, нирваны, Всего и Ничего. Но какой ценой? И где — в наполненном фиолетовыми парами, влажном подземном коридоре!

— Вот оно, значит, что, — пробормотал Ал. — Отсутствие желаний. Умиротворенность. И невинность. У тебя еще есть вопросы, Рене?

— Нет, Ал.

Ал в последний раз взглянул в белые светящиеся зрачки кубика и сказал:

— Мы благодарим вас. А теперь мы отключаемся. Можете делать с нашими «псевдотелами» все, что пожелаете. Мы сюда никогда не вернемся.

Тела их согнулись и упали на мокрый пол. Влага начала просачиваться сквозь ткань костюмов, но они этого уже не ощутили.