Он бросился по пожарной лестнице вниз на другой этаж, опять по коридору и вниз по лестнице, снова по коридору и, наконец, стараясь двигаться бесшумно, оказался рядом с вестибюлем, но так и не устал, и не запыхался, и не успокоился.

Римо опять поднялся на пятый этаж и пошел по длинному коридору в дальний конец нового крыла, где было больше палат. Он останавливался у дверей, прислушиваясь к дыханию больных. Дежурная медсестра должна была находиться дальше по коридору, и, сосредоточив слух в том направлении, Римо различил звук шариковой ручки, скользившей по бумаге. Сестра что-то писала. Но это могла быть и не сестра. Римо вслушался напряженнее и уловил слабое шуршание материи, сопровождавшее движение авторучки. Видимо, это шуршит нейлоновая униформа медсестры. «Совсем неплохо», – подумал он.

Римо переключил свое внимание на дверь третьей по счету палаты. Она была приоткрыта.

Римо попытался отвлечься от всех других звуков на этаже и прислушался. Да. В этой палате находятся двое. Два мужчины. Нет, минутку, там есть женщина. Мужчина дышал неглубоко и носом. Дыхание женщины было более глубоким и медленным.

«Римо, ты ошибаешься. Что может делать женщина в одной палате с мужчиной?»

Он вновь прислушался. Точно, там были мужчина и женщина, даже если они и не должны были быть вместе.

Именно этого и не хватало для полноты картины сегодняшнего вечера: значит, и со слухом у него плохо. Римо прошел вперед вдоль стены, пока ее оказался напротив приоткрытой двери. Медсестру все еще не было видно, если только это действительно была медсестра.

Римо вошел в темную палату. Там стояли две кровати. На одной спал мужчина, на другой женщина.

О'кей. Значит, со слухом пока все в порядке. Но что мужчина и женщина делают в одной палате? Что за порядки в этой больнице? Что за вседозволенность?

Немного успокоившись, Римо вышел в коридор. Заметив в конце его медсестру, что-то писавшую сидя за столом, он направился к ней. Сестра подняла голову и увидела его. На лице ее отразилось удивление, и рука дотянулась к телефону.

Римо, улыбаясь, подошел к ней.

– Привет, – сказал он.

– Кто вы такой? – спросила она, все еще держа руку на телефоне.

– Ну, вообще-то я член государственной комиссии по контролю нравов и морали и мне интересно знать, что делают мужчина и женщина в пятьсот шестьдесят первой палате?

– Это мистер Даунхеймер. Его жена находится с ним, пока он поправляется после операции. Но кто вам позволил войти сюда?

– Ничто не может остановить меня в борьбе с безнравственностью, – произнес Римо. – Ее надо вырывать с корнем, если мы хотим сохранить моральный дух в республике. У нас ведь настоящая республика, не то что в Европе.

– Но…

– Многие думают, что у нас демократия, но это не так. Спросите Чиуна. Он полагает, что здесь империя, но это тоже неверно. У нас республика.

– Я все же вызову коменданта, – сказала сестра, снимая трубку.

– Я никогда не встречал коменданта, который знал бы, чем отличается европейская демократия от нашей республики, – сказал Римо. – Но если вы считаете, что он может принять участие в нашем разговоре, то зовите. Хотя сейчас уже поздно, и мне пора уходить.

– Комендант покажет вам, где выход.

– Выход? Я не собираюсь выходить отсюда. Я просто пойду в свою палату.

– Где ваша палата?

Сестра была блондинкой и держалась довольно бойко. На груди у нее была приколота табличка с именем «Нэнси». У Римо мелькнула идея, а не пригласить ли ее к себе. Но Чиун будет против. Кроме того, она, похоже, человек добросовестный, а значит, не покинет пост.

– Я лежу в пятьсот пятнадцатой палате, – сказал Римо. – Вон там. – Он показал большим пальцем через плечо. – Я мистер Уильямс.

– Вы тот самый мистер Уильямс?

– Не знаю, тот я Уильямс или не тот. Я просто старый мистер Уильямс, любитель повеселиться и уклониться от уплаты налогов, миллиардер-отшельник.

Сестра была в замешательстве.

– О-о! – Она положила трубку на место. – Я слышала, что вас поместили на нашем этаже, но не ожидала вас увидеть.

– Сделайте одолжение, Нэнси, никому не говорите, что я здесь. Я не хочу, чтобы сюда сбежались репортеры. Хорошо?

– Конечно!

– Договорились. Вы дежурите завтра ночью?

Сестра кивнула.

– Замечательно. Тогда я тайком загляну к вам, и мы побеседуем.

– Это было бы здорово.

Римо повернулся и увидел справа двойные двери с надписью «Посторонним вход воспрещен».

– Туда нельзя, мистер Уильямс, – сказала сестра.

– А что там?

– Лаборатория. Туда никого не пускают. Вам надо обойти кругом.

– О'кей. Увидимся завтра.

Римо улыбнулся ей на прощание и заскользил по коридору.

Когда он вернулся в палату, то чувствовал себя гораздо лучше. Общение с Нэнси оказалось благотворным, и ему не пришлось никого убивать.

Римо лег, улыбаясь сам себе, в душе его были мир и покой. Уже засыпая, он услышал:

– Хм-м-м-м-н-н-н-к!

– Чертов китаец, – прошептал он и заснул с мыслью о лаборатории.

– Я не спал всю ночь!

Чиун, одетый в длинное зеленое кимоно, стоял у окна гостиной.

– Разве? – спросил Римо.

– Меня постоянно будил какой-то неприятный звук. Но, проснувшись, я ничего не видел и не слышал. Очень странно. Ты ничего не слышал?

– Длинный такой, противный звук, вроде «хм-м-мм-н-н-н-к»?

– Да, точно.

– Нет, не слышал. Сегодня ночью послушаем вместе и узнаем, что это такое.

Чиун посмотрел Римо в упор, проверяя, не врет ли он, но ничего не заметил.

– Иногда ты бываешь хорошим сыном.

– Спасибо, папочка.

– Даже несмотря на то, что ты отказываешься преподнести мне рождественский подарок, о котором я прошу, хотя я подарил тебе красивое дерево.

Римо со вздохом отвернулся. Когда-нибудь все же придется подарить Чиуну Барбру Стрейзанд.

Приняв душ, Римо поинтересовался у Чиуна:

– Что ты сегодня собираешься делать, папочка?

– Я хотел бы посмотреть, как добрые врачи исцеляют больных и спасают умирающих. Вероятно, в точности как доктор Рэвенел. Мне это разрешено?

– Конечно, – сказал Римо. – Ты ведь известный корейский врач, доктор Парк, не так ли?

– А ты?

– Я хочу узнать, что делается там, куда никого не пускают, – сказал Рима.

Он надел белый халат, украденный стетоскоп, темные очки и пошел по коридору в сторону лаборатории.

Римо остановился у металлических дверей, дожидаясь, когда кто-нибудь войдет или выйдет. Никто не обращал на него внимания. Он заглянул в палату, где находились мистер и миссис Даунхеймер. Они сидели и играли в калу, старинную африканскую игру. Оба подняли головы и посмотрели на Римо.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе утро, – ответила миссис Даунхеймер.

– Хорошо проводите время? – спросил Римо.

– Да, спасибо.

– Я заходил к вам вчера ночью. Вы крепко спали.

Римо оглянулся. У дверей никого не было.

– Да, я действительно чувствую себя отдохнувшим, – сказал мистер Даунхеймер.

– Кто выигрывает?

– Я, – сказал мистер Даунхеймер.

– Я, – сказала миссис Даунхеймер.

Римо услышал шаги в конце коридора.

– Берегите себя, – сказал он и вышел из палаты.

Из дверей лаборатории появился широкоплечий мужчина с черными неопрятными волосами до плеч в белом халате.

Он захлопнул за собой дверь, проверил, закрылся ли замок, и прошел мимо Римо к лифту. По дороге он кивнул, и Римо кивнул в ответ, хотя не был уверен, врач это или нет. Наверное, нет, так как у того не было стетоскопа. А мужчина решил, что перед ним врач, ибо у Римо стетоскоп был.

Римо подождал, пока человек завернет за угол, помахал на прощание Даунхеймерам и направился к тяжелым железным дверям. Проходя мимо дежурной сестры, он кивнул ей.

– Доброе утро, – ответила та и проводила его взглядом.

Римо порылся в кармане, щелкнул пальцами, имитируя звон ключей, встал между сестрой и ручкой двери, сделал вид, что вставляет ключ в скважину, ударил кулаком по ручке, и замок открылся.