Элисса и Череп; Череп и Гаксар…

Серебряный Глаз и золотой герб; золотой герб и Элисса…

Случайность…

Глубоко под Альтдорфом многие из них сошлись в одном месте: Литценрайх, Гаксар, Серебряный Глаз, Элисса, Череп.

И он сам.

Но их связывала не одна непрерывная нить; от каждого тянулось несколько своих. И все они замыкались в кольцо. Куда бы Конрад ни глянул, он неизбежно возвращался к тому, с чего начал, – к Хаосу.

Он стал пешкой Хаоса, и его, беспомощного, несло, куда подуют ветры судьбы, подобно куску дерева в океане: отданный на милость волн и течений, он то оказывается на чужом берегу, то устремляется в воду со следующим приливом. Конрад верил, что пришел в Альтдорф по собственной воле, но дело обстояло совсем иначе. Он всего лишь играл роль, отведенную ему судьбой.

Более того, он стал созданием Тьмы; его совратил кусок варп-камня в бронзовых оковах, что удерживали его так долго, а потом заражение усугубилось порочным мистическим веществом, при помощи которого Литценрайх извлек его из доспеха.

Цунтермайн распознал поселившуюся в нем заразу Хаоса. Конрад знал, что ему уже никогда не избавиться от нее. Скейвен тоже почувствовал привкус варпа, пронизывающий его тело.

Когда Кристен взывала к охотнику за душами, неужели ей ответило видение? Конрад готов был поклясться, что видел на алтаре Кхорна, а позже его охватило необъяснимое искушение присоединиться к проклятому божеству. Может, тот наградил его силой, чтобы помочь Конраду выбраться из особняка?

В отличие от того раза, когда он бился с гоблинами в древнем храме дварфов, в горных пещерах Кислева, сейчас Конрад не чувствовал, что его поддерживает сверхъестественная мощь. Он не заметил за собой чужой воли, когда убивал Цунтермайна и разбрасывал поклонников Слаанеша. Его вела ненависть, и только она дала ему силы побороть погрязших во мраке врагов.

Тем не менее, они с Кристен выбрались из обреченного святилища, в то время как все остальные, кто там находился, погибли. Он не мог отрицать, что какая-то нечеловеческая сущность помогла ему выжить, провела невредимым сквозь пламя.

Кто спас его, Кровавый бог? А потом забрал жизнь Кристен в уплату за помощь?

Этого Конраду никогда не узнать наверняка, да он и не хотел об этом думать, ни сейчас, ни позже.

Надо выбираться из Альтдорфа. Петля затягивалась все туже и неумолимо тащила его в середину, где наверняка ждал главный враг. Поэтому надо исчезнуть из столицы.

Он полагал, что сумеет покинуть город без особых сложностей, хотя не помешало бы прихватить из дома Цунтермайна что-нибудь ценное – хотя на тот момент для него в особняке колдуна существовала единственная драгоценность.

Несколько месяцев он ошибочно полагал, что Кристен умерла; теперь это стало правдой.

Когда он уходил из города, тенью в ночи обходя часовых, Конрад знал, что вернется.

Он мог отправиться куда угодно, в любое место в Империи или за ее границами, – но ничто его не манило, никуда не хотелось.

Единственное, что он умел, – это воевать. Он мог податься в наемники в любой земле Известного Мира. Где-то всегда ждали войны; где-то всегда сражались, убивали и разрушали. Он мог вернуться в Кислев, снова вступить в битву против теснящих с Северных Пустошей захватчиков. По крайней мере, на поле боя он всегда знал, кто враг, – в отличие от Альтдорфа. В столице придворные Карла-Франца могли оказаться приверженцами Слаанеша, в то время как личной гвардией Императора командовали адепты Хаоса.

Конрад хотел оставить Альтдорф, его предательства и интриги как можно дальше за спиной, но часть его сердца затерялась в имперской столице.

Воспоминание об Элиссе, о том кратком миге, когда их взгляды встретились и его унесло бурным течением, не оставляло Конрада. Девушка являлась частью его жизни так долго, что было невозможно стереть ее из памяти. Даже в те годы, когда он считал ее погибшей, Элисса не покидала его мыслей. А теперь, когда он точно знал, что она жива, Конрад все чаще думал о ней.

Сейчас он вернулся к тому состоянию, в котором жил до встречи с Элиссой. Сейчас, как и тогда, все его имущество заключалось в одежде и одном ноже, но большего ему и не требовалось.

Кристен умерла, умерла у него на руках, и Конрад пытался смириться с мыслью о том, что Элисса, вероятно, тоже потеряна для него. Возможно, она еще дышит, но ее душу давно поймали в силки. Если Кристен обратили всего за несколько месяцев, то Элисса уж наверняка вступила в ряды Хаоса за те годы, что провела в плену. Она не смогла бы провести в плену у Черепа так долго и не попасть под его порочное влияние. Наверняка она стала его наложницей и союзницей, таким же созданием Хаоса, как и он.

Для Кристен все закончилось; но для Элиссы – нет.

И Конрад ничего не мог сделать, кроме как попытаться забыть ее – что будет труднее всего.

Он пришел в Альтдорф по следам Серебряного Глаза и таинственного щита, которым владел скейвен; но после гибели господина крысиный воин, скорее всего, покинул туннели под столицей. Заговор по замене Императора двойником, вероятно, умер вместе с Гаксаром.

После побега из имперской столицы Конрад направился на юг через Рейкваладский лес, напоминающий ему лесистые земли, где он жил в юности. И первые дни Конрад будто окунулся в то время: кормился тем, что попадалось в ловушки.

В лесах водилось много живности – это служило неоспоримым знаком того, что в окрестностях не много мутировавших хищников. Большинство птиц и животных не относились к падальщикам, доедающим остатки после того, как зверолюди натешатся с добычей.

Лес Теней выглядел гораздо старше, он был полон древних деревьев, многие из которых прогнили и обросли плесенью. В свое время Конрад принимал всепроникающую вонь тления как должное, поскольку не знал другой жизни. Теперь же он понимал, что гнилыми и искореженным деревья сделал не возраст – их коснулся Хаос. В Остланде в лесах все еще обитали различные племена зверолюдей – потомки армий, принявших участие в великом вторжении Хаоса двести лет назад. И леса по-прежнему несли на себе отпечаток проклятия.

Подобные места встречались во всем мире, но здесь, вблизи от столицы, их было меньше. В юности дар предвидения не раз спасал Конрада от встречи со зверолюдьми. Но даже без помощи дара в этом лесу он чувствовал себя в большей безопасности, чем в родной долине. Вокруг возвышались здоровые, крепкие деревья, и они не вызывали у него страха. В Лесу Теней ряды стволов часто выглядели неприступными стенами, не дающими прохода захватчикам, или будто выстраивались в лабиринт и устраивали ловушку забредшим в лес путникам.

Зима уже стояла на пороге, и Конрад не собирался задерживаться в лесу дольше, чем необходимо. Без лошади ему не удастся уйти далеко, что означало, что ему придется остановиться в первой же придорожной деревне; только ему нечем заплатить за ночлег на постоялом дворе.

Деревня ему попалась больше той, где он вырос, и располагалась она на перекрестке дорог. Знак на обочине указывал, что один тракт ведет из города-государства Карробург в Грюнбург, по другому Конрад пришел из Альтдорфа, а добраться по нему можно до Богенхавена. Трактир занимал самый большой дом в деревне и являлся по совместительству почтовым двором. Над входом болталась вывеска «Серый горностай» с нарисованным зверьком.

Придется что-нибудь обменять. Конрад уже успел пожалеть, что при нем нет лука и колчана с десятком стрел, но все же сумел загнать в силки оленя. Он выпустил из туши кровь, освежевал, закинул на плечи и направился в деревню.

По дороге он вспоминал, как попал в Ферланген. Он нес на продажу зайца, а в результате его приговорили к смерти за браконьерство. Приговор вынес барон Отто Крейшмер, за кого прочили замуж Элиссу.

Крейшмер и Элисса – еще одна нить опутавшей его паутины.

Его спас Вольф – он сражался с бароном и убил его из-за каких-то денег, которые Крейшмер обманом выманил у него.