— «Я подумаю»?

— Вот именно. Понимаешь, это как-то инстинктивно получилось.

— Здорово. А теперь скажи честно, как подружка подружке, что ты будешь делать дальше?

Он долго смеялся. Было заметно, что эта история его явно забавляет.

— Я буду сопротивляться.

Сопротивлялся он недолго, потому что кастелянша начала довольно часто появляться на нашем этаже. Для него, конечно, это была платная реклама. Мы привыкли, что к нему идут изысканные девушки. Она же была матерью двух детей и никак не вписывалась в уже существующее общественное мнение о нашем красавчике-друге.

И в один прекрасный день, когда мы, человек пять, сидели у нас в комнате, он пришел к нам и на ехидный вопрос: «Ну как тебе кастелянша?» — ответил:

— Да никак. У нее двое детей, но так ничему толком и не научилась. Муж у нее, наверное… — Он махнул рукой. — Сейчас она вошла во вкус, и от нее покоя нет. Удовольствие — дальше некуда… У вас что-нибудь поесть найдется?

Что-нибудь поесть мы ему конечно нашли. Но на наши ехидные вопросы он предпочел молчание.

Через неделю раздался звонок в нашу дверь, и ко мне в комнату вошла кастелянша. Я был страшно удивлен. До этого дня наши отношения дальше «здравствуйте» и «до свидания» не заходили.

— Вы что-то перестали у нас появляться, — сказала она и улыбнулась широкой неестественной улыбкой.

— Ах, да, — вспомнил я. — Меня просто не было на той неделе, и я не смог сходить за бельем.

— Ничего страшного, приходите ко мне, когда вам удобно. Можно хоть сейчас.

— Может быть, завтра, — начал я осторожно. Вместо ответа она подошла и села рядом. Я не знал, что у нее на уме, и не нашел ничего умнее, как уставиться на нее. Она делала вид, что ничего особенного не происходит.

— У вас достаточно мило, — сказала она.

— Да ничего особенного, — пробормотал я.

— И как много посуды. Это вы все купили?

— Нет, конечно. Просто от всех аспирантов, которые жили здесь, что-нибудь оставалось.

— Забавно, — сказала она.

— Что именно? — поинтересовался я.

— Все. Вы, аспиранты, такие необычные.

— Может быть, — согласился я.

— Как будто вы живете на другой планете. Вас очень трудно понять!

— А может, и не надо?

— Вы не хотите угостить меня чаем? — поменяла она тему разговора.

— Да, конечно, нет проблем, — я нашел чайник, включил газовую плиту и поставил его на огонь.

— Вы тоже женаты? — спросила она.

— Да, женат, — меня позабавило слово «тоже». Она еще раз улыбнулась широко и неестественно и сказала:

— У меня к вам одна просьба.

«Ну вот, — подумал я, — пришел и мой черед подвергнуться любовным домоганиям».

— Но обещайте, что вы ее выполните.

— Как я могу что-то обещать, если не знаю, о чем идет речь. Может быть, я просто не смогу.

— Вы сможете, я уверена, — сказала она, резко наклоняясь в мою сторону.

— Разве? А что надо?

— Но это должно остаться между нами.

— Ради бога.

— Вы обещаете?

— Ну хорошо…

Она нагнулась еще ближе, поцеловала меня в щеку и достала из сумочки какой-то конверт.

— Я прошу вас передать это письмо вашему другу. Вы знаете, кого я имею в виду.

Я был не то что поражен, а, скорее, обрадован такому повороту нашего разговора.

— Передам, конечно. Собственно, почему вы сама этого не сделаете?

— Он меня избегает.

— Да ну?

— Да, избегает. И… мне очень тяжело. — Она встала.

— Вы уходите? А как чай?

— Чай? Ах, да. Нет, спасибо. Может быть, в другой раз?

Письмо я передал в тот же вечер. На следующий день, когда мы все собрались вместе, он достал это письмо и потребовал тишины.

— Вы сейчас упадете со стула. Послушайте, что она мне пишет.

Письмо было на шести страницах. На шести страницах несчастная женщина писала, как она влюблена в него и как жаждет вновь с ним встретиться. Она хотела потрясти своего возлюбленного, заставить его по-другому смотреть на нее. Она старалась найти для этого соответствующие слова и аргументы. Но поскольку ни образование, ни интеллект ее не позволяли писать такие письма, то получилась самая настоящая пародия.

Он читал, а мы так смеялись, что, казалось, звуки нашего смеха слышны за квартал и наша комната ходуном ходит. Когда он перестал читать, мы уже дошли до такого состояния, что от безудержного смеха болел живот и слезились глаза. Более смешного письма мне никогда не попадалось.

Это было не последнее ее письмо. Она написала их не менее двух десятков. Он скоро перестал их читать и велел его больше не беспокоить. Но она уже не могла остановиться. Вскоре эта история стала достоянием всего общежития. Как и следует, все женщины были на стороне кастелянши и осуждали нашего друга. Однако число женщин, ищущих близких отношений с ним, не только не уменьшилось, но, наоборот, резко увеличилось. Нет, все-таки была одна-единственная женщина, которая была не на стороне кастелянши. Она была администратором общежития, и в скором времени мы узнали, что кастеляншу уволили.

Лет через пять я был приглашен не вечеринку. Гостей было человек двенадцать. Многих из них я видел первый раз. Среди них была высокая, сильно накрашенная блондинка с роскошными формами тела. Я не могу сказать, что она была в центре внимания, но явно пользовалась успехом у некоторых гостей.

Когда вечеринка была в самом разгаре, она подошла ко мне с бокалом вина в руке и спросила:

— Вы почему скучаете?

— У вас есть другие предложения?

— Да, давайте выпьем.

Я себе налил вина и спросил ее:

— За что будем пить?

— За все хорошее, что нас еще ожидает.

Мы выпили, и я был уверен, что на этом наш разговор и закончится. Но она вежливо отказала мужчине, подошедшему к ней с приглашением потанцевать, и попросила меня налить ей еще вина:

— Я хочу предложить еще один тост. Можно?

— Да, конечно.

— Давайте выпьем за все хорошее, что у нас было в прошлом, дорогой мой аспирант.

Я чуть не уронил бокал. Это была она. Она выглядела значительно лучше, и, что самое главное, — значительно спокойнее, чем тогда.

— Вы здорово изменились, — сказал я ей.

— А вы каким были, таким и остались, — засмеялась она.

— Вы хорошо выглядите.

— Я знаю, — перебила она. — Время учит. Как ваши дела?

— Да по-разному. Когда как.

— А как ваш друг поживает, где он теперь?

Я ждал этого вопроса, потому что любой из нас даже много лет спустя хочет снова видеть человека, который с таким пренебрежением относился к его чувствам. Но не для того, чтобы отомстить, а просто показать, что он не сломался, он выстоял, и теперь тот не играет в его жизни никакой роли.

— Я его потерял из виду, — сказал я ей.

Он действительно куда-то резко исчез, и никто из друзей не знал, что с ним стало. Я снова наполнил наши бокалы.

— Все течет, все меняется, — сказал я. — Давайте выпьем за те хорошие времена.

Я выпил до дна и встал.

— Мне уже пора, — сказал я ей. — Я ухожу.

— Прощайте, вы были ко мне добры. Я этого не забыла.

— Всего хорошего, — я уже повернулся, чтобы уйти, но она внезапно взяла меня за руку:

— Вы знаете, все-таки он поступил нечестно.

— Почему? — спросил я машинально.

— Он спал со мной, а потом приходил и рассказывал всем, какая я… какая я… смешная и неуклюжая. Ведь это правда, не так ли?

Я молчал. Сказать мне было нечего.

— Понимаете, он не любил меня. Это я хорошо понимала. Но как можно неуважительно относиться к женщине, с которой ты… Если бы вызнали, как это обидно.

Они выехали за черту города, и мужчина начал насвистывать какую-то мелодию. Он явно был доволен, что наконец им удалось вырваться из каменных джунглей огромного города на природу. Было всего одиннадцать утра, весенний майский день только начинался, солнце ярко светило, и только несколько ленивых облаков двигалось по голубому прозрачному небу. Автомобиль бойко мчался по трассе, которая в этот день почему-то была менее загружена. Ах да, ведь они для поездки за город выбрали среду. Он взял отгул, она договорилась с начальством — и вот они едут за город, и наконец им удастся немножко отдохнуть, подышать свежим воздухом, пожарить шашлыки, прогуляться в лесу, тем самым хоть ненадолго уйдя от повседневной суеты, которая иногда так надоедает.