Взяв лошадь под уздцы, юноша первым вступил в Зильбербург.

Город словно вымер. На улицах не было ни души. Ноздри юноши хищно раздулись.

— Уже сейчас здесь творятся страшные дела, — тихо произнес он. — Что же завтра-то будет, когда эту гадину хоронить поволокут?

— Ллеу, — попросил киммериец, — ответь мне только на один вопрос. Ты действительно заранее знаешь, как и куда будет нанесен удар? Ты можешь предвидеть чужие действия?

— Когда я дерусь, я ни о чем не думаю, — ответил юноша. — Все происходит, как во сне. Понимаешь, какая штука: я родился бойцом. Это дар. Я уже говорил тебе, что не умею, не могу объяснить… Я не люблю убивать. Но иногда другого выхода. Вот Аватара поступил бы иначе. Он просто прошел бы мимо них незамеченным или сквозь стену бы проник. Всевидящие тоже могли бы им отвести глаза, наверное… А я не умею. Только драться. Видно, каждому свое.

— Ну, что ж… А куда, собственно, мы идем?

Ллеу задержал шаг.

Глядя в глаза своему спутнику, он тихо и отчетливо произнес:

— К Пауку. Как бы его ни охраняли, мы должны до него добраться. И чем скорее, тем лучше. Помнишь, ты мне рассказывал, что был в Заморе королем воров? Думаю, теперь тебе потребуется вспомнить все свои таланты по этой части.

— Ты собрался украсть морионовое ожерелье.

— А ты считаешь, мне его могут подарить?

Довольно скоро они приблизились к замку, в котором жил — и умер — чернорез. Строение не особо впечатляло размерами, но в том, что это именно замок, сомневаться не приходилось. Никаких следов охраны, тем не менее, заметно не было.

Однако Ллеу прислушался к чему-то словно внутри себя и проговорил:

— Он там. Я чувствую. Но туда так просто не войдешь. Колдуна стерегут не люди.

— Тогда кто же еще, во имя Крома?!

— Кто-кто — нечисть. И она тут просто кишмя кишит. Правда, бдительность у них у всех малость притуплена. Сытые они сейчас… кровью и болью невинных жертв сытые, — глаза юноши юниц, сузились и яростно блеснули, что свидетельствовало о праведном возмущении и с трудом сдерживаемом гневе. — Ладно же, ублюдки… берегитесь! Я испорчу вам празднество! — Ллеу с трудом перевел дыхание. — Конан, здесь есть потайной ход. Двинемся к нему — так надежнее.

Точно собака, безошибочно взявшая след, он развернулся и пошел прочь от замка, остановившись примерно в квартале от здания.

— Здесь. Вообще-то, выходов несколько, но один из них…

— О чем ты говоришь?! Ничего не вижу!

— А тебе и не надо… — Юноша встал на колени и слегка раскачал булыжник дорожной кладки. Выдернул его и отбросил в сторону, потом таким же образом поступил еще с несколькими камнями и поднял, наконец, тяжелую прямоугольную крышку, прикрывавшую вход. — Есть! Увидеть нельзя — надо знать. Или чуять.

Он сел, упираясь руками в мостовую.

— Ага. Здесь вроде лестница. Давай за мной!

Гибкое тело Ллеу скользнуло вниз. Варвар последовал за ним.

— Задвинь крышку, — сказал юноша. — Камни наверху сами на место сползутся.

— Как это — сами?!

— Очень просто. Ты что, с магией никогда сталкивался?

Киммериец пожал плечами. Сталкиваться приходилось не раз, причем очень часто столкновения эти заканчивались крайне невыгодно для колдунов и чародеев, но вот привыкнуть этому… Крышка входа с лязгом встала на место, а затем он услышал, как с той стороны на нее словно кто-то аккуратно положил булыжники

— Нет, все же не любил он магов, ох, не любил!

Темнота была абсолютной, и ориентироваться приходилось наощупь, да по звуку шагов Ллеу, двигавшегося вперед если и не очень быстро, то достаточно уверенно. Словно юноша видел, куда идет. Они спускались все ниже. Наконец, узкие крутые ступени кончились,

— Это не просто подземный ход, — сказал Ллеу. — Лабиринт. Собьешься с курса — никогда не выберешься. Хитрая штука!

— Но ты ведь не собьешься?

— Да так сразу и не скажешь. Я ведь не колдун, а здесь морок очень сильный наведен. Нежитью надо быть, чтобы не ошибиться. Понимаешь, в чем дело, Конан: я чувствую, где они и как туда добраться кратчайшим путем, но идти надо правильно. То есть в обход.

— И что?

— Ничего. Сейчас я нам с тобой подыщу провожатого. Подожди… молчи пока.

Киммериец так и сделал. В полной тишине слышно было только, как где-то падают капли воды — медленно и редко. Потом он уловил что-то вроде хлопанья крыльев, и почти сразу услышал возмущенное и испуганное верещание.

— Мышка, мышка, — со злорадным смешком произнес Ллеу, — что, мышка, влипла? Жирная потому что. Обожралась, гадина. Резвость потеряла. Да ты, мразь, не кусайся! Конан, ты здесь? Я тут упыренка отловил, — после этих слов последовал хруст тонких костей и чего-то рвущегося сопровождаемый пронзительным визгом.

— Эй, ты что там с ним делаешь? Жрешь живьем, что ли?!

— Вот еще! Терпеть не могу сырой упырятины. Воняет противно, жесткая, да еще полный рот шерсти. Отплевывайся потом… Я ему просто крыло порвал. Отлетался, мерзавец. Остальные уже не полезут. Вон он как орет. Сигнал опасности. Точно не полезут — трусливые они все. А ты, мышка, давай-ка, показывай дорогу. Иначе — придушу.

— Он что, понимает?

— А как же. Все они понимают. Жить захочешь, научишься. Пошли, Конан.

Нежить, очевидно, действительно осознала всю серьезность своего положения. Она исправно пищала, если Ллеу поворачивал не туда, куда следует, покорно выполняя роль провожатого. Идти — а местами и ползти по воде — пришлось долго. Наконец, юноша снова остановился.

— Так. Теперь опять подъем. Вижу… Давай! Но помни: как только мы высунемся, нас встретят, причем не думаю, что рыдая от восторга.

Он одним движением свернул шею проводнику и отшвырнул тело упыря в сторону. Быстро поднявшись по ступенькам, Ллеу нащупал головой еще одну дверь, отодвинул ее — и одним прыжком вылетел на поверхность, тут же присев, подобравшись в полной готовности щ атаке. В тот же миг варвар оказался с ним рядом. Это была та зала, в которой ночью происходила жуткая оргия смерти. Гроб с телом Паука стоял на прежнем месте, а то, что осталось от растерзанных тел его жертв, было уже убрано.

Нечто, полузверь-полуптица с перепончатыми крыльями, острым клювом и широко расставленными когтистыми лапами, стремительно спикировало сверху, но юноша неуловимым движением уклонился, а киммериец ударом мелькнувшего в воздухе меча разрубил гадину пополам.

— Прикрой меня! — крикнул Ллеу, короткими перебежками устремляясь к гробу.

Нежить налетала со всех сторон.

Конан крутился волчком, вращая мечом с немыслимой скоростью, отбиваясь сам и защищая своего спутника, которому твари норовили вцепиться в глаза. Но вот Ллеу вспрыгнул на возвышение — и оказался лицом к лицу со страшным мертвецом.

В гробу лежал сморщенный старичок с непропорционально огромной, совершенно лысой головой и огромными же, широко распахнутыми остекленевшими глазами, веки которых невозможно было закрыть. Здесь, в непосредственной близости от его тела, нежить отступила — очевидно, полагаясь на силу самого Паука, а варвар внизу продолжал держать оборону, отбиваясь от целой орды разномастных тварей, тучи которых заполнили собой залу. Медлить было нельзя ни секунды. Ллеу протянул руку — и одним резким движением сорвал ожерелье с шеи покойного.

Из глаз Паука в этот момент вытекла какая-то черная жидкость, а тело его судорожно дернулось — но этого юноша уже не видел. В его собственных глазах на миг потемнело — морион обжигал его живую плоть, словно раскаленный металл, но Ллеу не разжал руки, мужественно перенося страшную боль.

Не выпуская ожерелья, он спрыгнул вниз, и в этот момент в зал ворвались пятеро или шестеро из четырнадцати колдунов во главе с изувером-кхитайцем.

— Ну, мерзавцы! — яростно выкрикнул юноша, высоко поднял над головой руку, сжимающую смертоносное ожерелье. — Подходите, кто самый смелый!

Он стремительно отступал, плечом к плечу с киммерийцем. Кхитайский маг первым пришел в себя и бросился на них — но острие меча Конана вонзилось в грудь и прошло насквозь, пропоров спину. Изувер захрипел и задергался, истекая кровью. Варвар опустил меч, прижал тело кхитайца ногой и выдернул лезвие. Остальные соваться уже не осмелились, а морион в руке Ллеу надежно защищал спутников от собственно магического воздействия — нападать на нового владельца ожерелья было чистой воды безумием.