– Для Круга, – пояснил я, – этот клинок намного важнее и символичнее, чем меч Дегана. Щуру понадобилась рапира, но кое-кто его опередил. Однако по ходу поисков он наткнулся на оружие Дегана.

– А после?

– А после, будучи смекалистым Серым Принцем, он размышлял, и строил планы, и выгадывал время, когда можно будет использовать его против меня.

– Шантаж?

– Более или менее.

– Странно, что я застал его в живых, чтобы убить.

– Зачем мне это? – Я завернул клинок Дегана в парусину и подвесил на перевязь. – На его месте я поступил бы так же. Конкуренция есть конкуренция. Вдобавок нас связывала Мирная Клятва, и я никак не мог его кончить.

– Даже из-за клинка? – вскинул брови Волк.

– Я слова не нарушаю.

Сказанное далось мне тяжело. Конечно, я нарушал слово, но только в серьезных случаях. Доказательство покоилось у меня на коленях. Но мне пришлось произнести это, дабы проверить, отреагирует ли Волк, – особенно когда между нами витало имя Дегана. Если он знал о моей Клятве и том, что произошло, то он не мог промолчать и не разоблачить меня. Помимо всего прочего, он был Деганом.

Закидывая меч Дегана за спину, я наблюдал за Волком: изучал янтарные круги под глазами в поисках мышечного напряжения, присматривался к багряно-золотистому абрису челюсти на предмет зубов, стиснутых в бороде; прислушивался в ожидании разъяренного вдоха.

Но Волк лишь проводил клинок взглядом и вздохнул.

– Ладно, – сказал я. – Ты посмотрел. Теперь твоя очередь: зачем тебе Бронза?

– Ты имеешь в виду, помимо того, что он убил Железо?

Я остро глянул на него:

– Я уже говорил ордену, что это Тень…

– А я тебе говорил, – перебил Волк, – что мне наплевать на твою ложь и их затейливую полуправду. Нам обоим известно, что Железо убил Бронза. У него не было другой причины исчезнуть, не сказав ни слова, и бросить свой меч. Меч Дегана – это и есть Деган, его душа. Бронза не сделал бы этого, если бы не почувствовал, что больше не вправе его носить.

– Ты так уверен в этом? – спросил я.

– Мы все уверены.

– Вы все? – Я чуть подвинулся на своем насесте.

– Мы знаем, что Серый Принц не убивал нашего брата. Он не сумел бы сделать это так чисто. Мы все-таки не глупцы.

Сказать по правде, я надеялся на обратное. Большинство людей предпочитает простые ответы, разрешающие все тайны. Но опять же: большинство не входит в орден Деганов.

– Значит, он из-за этого тебе нужен? – проговорил я напряженно. – Ты считаешь, что он замочил твоего брата по оружию, и хочешь рассчитаться?

– Нет. Другие – может быть, но не я.

– Стало быть, мне крупно повезло, что меня подставил Деган, не желающий Бронзе смерти.

– Думай что хочешь, но знай: я ищу Бронзу не ради мести.

– Тогда зачем?

– Потому что он нужен мне. – Волк посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.

– Для чего?

– Не могу сказать.

– О, Ангелы! – Старая песня Дегана о Железе на новый лад. – Снова Деганы с их чертовыми секретами! Вы хуже придворных куртизанок.

– Это вопрос, относящийся к ордену… – В тоне Волка обозначились снисходительные нотки.

– Это связано с гребаным императором, скажи?

– Что? – Глаза Волка расширились.

– С императором. Да ты его знаешь – это человек, которому твой орден обещал служить, но только сейчас вы не можете разобраться, означает ли это защиту империи или его самого.

Волк вытаращился еще сильнее. Я буквально читал его мысли: засекреченная информация, которая предназначена только для Деганов и относится к внутренней политике ордена.

– Как… – начал он.

– А как по-твоему, черт побери?

– Пожалуй, – молвил Волк после короткой паузы, – тебе придется дословно передать мне все, что рассказал тебе об ордене Деган.

Это был не праздный вопрос. Причина нарушения мной принесенной Дегану Клятвы заключалась в том, что он решил передать старинный дневник Эталона императору, но не допустить, чтобы сведения, которые там содержались, оказались не в тех руках. К несчастью, я уже согласился отдать книгу Одиночеству и помочь ей свергнуть самопровозглашенного императора. Это не мелочь, и дело было не только в его императорстве, но и в другом: его убийство не означало, что он не вернется.

Последние шесть столетий Дорминиканской империей правил один и тот же человек – вернее, три повторявшихся воплощения одного лица: основателя империи Стефана Дорминикоса. Ипостаси императора – Люсиен, Теодуа и Маркино – поочередно возрождались каждые тридцать лет, наследуя друг другу более или менее исправно. Случались задержки, когда свое брали мятежники или упрямые регенты, но в итоге престол всегда возвращался к той или иной версии императора. В конце концов, разве не сами Ангелы избрали императора и разделили натрое его душу? Разве не справедливо, чтобы земной трон навеки оставался за Избранным Ангельского Сонма?

Справедливо.

Если не учитывать, что все это было собачьей чушью.

Из дневника Эталона я узнал правду: Ангелы не имели никакого отношения к разделению души и бесконечному правлению Стефана Дорминикоса. Единственная причина его неизменного возвращения была в том, что он поручил своим магам – Эталонам – раскрыть секрет бессмертия. Те не справились и предложили лучшее, что могли: циклическое возрождение.

История с Ангелами, избранием Вечного Императора и рождением Имперского Культа была выдумкой от начала и до конца. А хуже стало то, что затея медленно разваливалась. Не с точки зрения магии, благо колдовство работало исправно – по крайней мере, так казалось извне, – а с точки зрения перевоплощавшегося человека, то есть людей.

Ни для кого не являлось секретом то, что последние сто лет императорские ипостаси неизменно скатывались в безумие. Старея, каждый император впадал в паранойю насчет самых разных вещей, особенно остальных воплощений. Со временем это напитывалось все большей враждебностью. В настоящий момент расстройство было слабым, но, как отметила Одиночество, исход угадывался легко: рано или поздно одно воплощение открыто столкнется с другим и империя начнет воевать сама с собой. Это будет продолжаться вечно, ибо если император, в которого ты верил, не умирал, то живо было и его дело. Но я не мог сказать того же об империи, и это вселяло тревогу. Нет империи – нет и Круга, а мне не хотелось увидеть, как мое единственное достояние и окружение, родное почти как семья, отправится псу под хвост из-за религиозного блефа. Одно дело травить нас как преступников, но истребить из-за ошибки истории? Нет, благодарю.

Тут-то и возникла проблема. Деган разделял мнение той части своего ордена, которая считала, что защита империи подразумевала защиту императора. Если бы я разрешил ему последовать голосу совести и отдать дневник, то сползание к гражданской войне стало бы необратимым. Мне же было нужно, чтобы сведения из дневника свалили человека, которого Деган поклялся защищать. И потому я вырубил моего лучшего друга в тот самый миг, когда он повернулся спиной, и сбежал с записками Эталона, хотя и понимал, что этим губил жизнь Дегана.

Но если я предал Дегана однажды, то это не означало, что я был готов повторить. Если Волк принадлежал к другой части ордена, то будь я проклят, если стану ему помогать.

Тот, в свою очередь, небрежно отмахнулся от вопроса.

– Дела, существующие у ордена с императором, тебя не касаются.

– Касаются после твоей подставы. Поэтому или говори правду, или я просто уйду, соберу людей, и мы разберемся с твоим враньем.

Он вернул вес тела на пятки, но в остальном не шелохнулся.

– Любишь красочные угрозы? Ты делаешь из знания клинок. Отлично: я отступаю и остаюсь с орденом. Нет, – произнес Волк, предупреждая мои возражения жестом. – Не перебивай. Под этим я разумею, что мечтаю видеть объединение Деганов ради одной цели, как было на заре нашего существования. Я хочу посмотреть, на что мы способны без этой занозы в заднице, которая постоянно отравляет нам жизнь, гниет и разделяет нас. Ты хочешь знать, откуда мне известно о поединке Бронзы и Железа? Из его неизбежности. Не сразись они, сразился бы кто-то другой. У меня, как ты скажешь, нет ни доказательства, ни свидетелей, но это не важно. Один Деган пролил кровь другого из-за того, что понимается под служением империи. Если это деяние останется невыясненным, то орден пожрет сам себя. Я хочу предотвратить это, и потому мне нужен Бронза.