— Я думала, он забрал сундук отсюда, — растерянно сказала я.

— Зачем? — риторически спросил Рэн, который, конечно же, тоже помнил легенду. — Он не мог его открыть. Никто не мог. Где лучше прятать мед, как не в гнезде медоносов?

Спорно. Но... таланты Рэна, как ключ-стража, уверенно привели нас сюда. А сам Рэн уверенно, бегом направился вниз, к морю. Я последовала за ним. Рея великая, пожалуйста, пусть Король продержится еще немного!

— Вот.

Сундук прятался под скалой, в небольшом гроте. Действительно огромный — туда влезли бы и я, и Рэн, и еще место осталось бы под все наши учебники. Из неизвестного мне материала: сталь? дерево? Он выглядел неподъемным, словно бы вырастал из этого странного песка, из камней побережья. Весь покрытый диковинными узорами: тут промелькнет руна, тут — крыло причудливой птицы, тут — несколько слов на неизвестном мне языке. И фигурная замочная скважина под крышкой.

— Кажется, ты и впрямь тот, кто должен его открыть, — с нервным смешком сказала я. — Давай, что ли, открывай.

Рэн помотал головой.

— Откроешь — ты. Я один не смогу. Разве непонятно? Мало одного ключа для того, чтобы открыть замок. Должен быть еще и тот, кто его держит. Дай руку, — он улыбнулся. Просто и ясно, словно мы не торчали на невесть каком далеком берегу, пока наш извечный враг, вероятно, разрушал Мастерскую, а прогуляться по парку вышли. — К тому же у меня плохо получается желать. Я что-нибудь не то сморожу.

Я медленно протянула руку — и рыжий исчез. Мои пальцы сомкнулись на ключе — тяжелом, с головкой в виде крылатого грифона. Рэн, Рэн... Почему все так уверены во мне? Почему вы думаете, что я справлюсь?

Сундук был таким большим, что опускаться на колени перед ним не требовалось. Лишь вставить ключ в скважину.

Самое ценное в мире сокровище. То, чего желает человек в данный момент. Так просто — и так сложно. Как я могу быть уверенной, чего желаю? В глубине души, в самых скрытых закоулках... Я не герой! Я не светлый посланник Реи! Как я могу вдруг захотеть оружие против Ворона, если я и самого Ворона-то смертельно боюсь?! А уж то, что одолеет его, может оказаться вдвойне хуже. И — во рту словно металлический привкус появился — как я могу доверять сама себе? Вдруг я пожелаю чего-то для себя... мирную башенку вдалеке от невзгод, богатства, славы, любви... гоблин, нет! Я не хочу хотеть всего этого, но я хочу, и не могу никуда деться от самой себя, я всего лишь человек, и, наверное, не из самых лучших... Вдруг моим сокровищем окажется что-нибудь не то?!

В горле пересохло. Ноги ощутимо дрожали. Царапину на лбу немилосердно щипало — от заливавшего глаза пота.

Но...

Там, вдалеке, мои друзья бились с Вороном. Верили в меня.

И тут мой друг ждал, запертый в темнице ключа. Верил в меня.

Если они верят... если они верят — я должна.

И бронзовый ключ медленно вошел в замочную скважину — гладко, как нож в масло. Беззвучно повернулся. Сама собой откинулась тяжелая крышка.

А вот заглянуть внутрь я уже не успела. Стало темно.

Между строк

Вот когда за горло ухватит болью (и не взвидишь свет, не почуешь тьму) - не помогут тут ни осина с солью, ни клинок, в рябинном кален дыму. Волшебство такое, приятель, дело - обожжет врага, отпугнет зверей, что испачкал - сделает снова белым, наведет мосты через сотню рек. Призовет химеру на чай с печеньем, распылит валун, как песок в горсти, посчитает "пи" до любых значений, если надо - можно и до пяти. Защитит от мора, морей и моли, в жаркий летний день раскидает снег.

Но бессильна магия против боли. Ничего, увы, не придумать с ней.

Здесь у нас не сотни, а сотни сотен важных книг, тугих колдовских томов. Здесь такое прячется в переплетах - ты б за жизнь свою прочитать не смог. Всё: рецепты зелий, да карты кладов, да узор ковра, чтобы мог летать...

Есть один совет, чтобы с болью сладить. Не волшебный, каждый сумеет так. За руками смотришь? Гляди на блюдце, наливное яблочко покати; вот узоры тянутся, вьются, вьются, в тридцать девять царств без одной версты. Тридцать девять царств, тридесятый витязь молча смотрит в темный глухой экран; и царевны-Лебеди карта бита, а Иван... как водится, он дурак. Кто-то, в дождь лицо запрокинув, бродит по пустым дворам, распугав котов. Кто-то тихо плачет, а кто-то вроде зубы стиснул - к бою, ваш-мать, готов. Кто-то спит в обнимку с чужой гитарой, иль играет в покер с самим собой. Во вселенной нашей - огромной, старой - каждый миг свечою мерцает боль. От любви, от памяти, от обиды, от того, что снова не позвонил, слишком мелких искорок не увидеть, и нельзя винить, а кого винить?

Да, я знаю, плохо. Хоть вой, хоть тресни, хоть рычи барбосом в ночную тьму... Дай мне руку, хочешь - мы будем вместе? Протяни ладонь, я ее возьму. А потом - другому тяни, не струхни. Нас так много, искорок в темноте. Кто-то вдалеке включит свет на кухне, кто-то тихо ляжет без слез в постель. Улыбнется Лебедь дурной привычке, да Ивана вроде отпустит чуть. Зажигает небо от спички спичку, люди держат Землю - плечом к плечу.

Тридцать девять царств пробежит дорога, за пустынный край, за зеленый бор. Просто боль, разделенная на многих - это лишь частичка, почти не боль. Это лишь кусочек, витраж узорный, рыцарь с витража, напои коня.

Небо стало серым - а было черным.

Протяни мне руку. Коснись меня.

И что вокруг? Ничего не чувствую. Совсем ничего. Попробую-ка кровь с глаз стереть рукавом... но и этого не вышло. То ли промахнулась (по собственному лицу – и промахнуться?), то ли еще что, но факт – даже прикосновения жесткой ткани к коже я не ощутила.

Что происходит? Уж головой-то я потрясти могу, не отвалится?

Потрясла. Кажется, помогло: слабо щелкнуло в ушах, и что-то таки послышалось. Песенка?

Сказка замирает – опасный край,

Кто здесь ошибется? Кто будет прав?

Как обрывки нитей узлом связать?

Закрывай глаза, закрывай глаза.

Как же быть герою в таких местах,

Где из бездны выбрались сто из ста?

И отважный маг, и веселый друг,

Даже третий слева в седьмом ряду.

Девушка, что держит судьбу в руках,

Парень, чья походка, как дым, легка...

Вот она, разгадка, поймай и брось:

Значит, умереть должен сам герой.

Песенка Ворона. Получается, он выиграл? А мы проиграли? Но звуков боя не слышно, наверное, я еще на том берегу. Неужели все пропустила?

И темно. Так странно темно... Голос не похож на голос Ворона. Закрывай глаза, говорит песенка. Но я же не герой! Я же не какой-то там избранный, и не ко мне приходил дракон.

Значит, ты хочешь, чтобы умер герой, печально спросил кто-то внутри меня? Кто, Маннэке? Кто? Ланс, Лиарра, Зелль, Рэн? Кто? Или ты хочешь сейчас очнуться в своей постели и узнать, что Вилли и Нори погибли там, под обвалом, выпуская Не-Мертвого Короля наружу?

Нет, ответила я мысленно. Не хочу. Но и сама не хочу... или уже поздно, или это и есть – под плащом Реи, когда ничего не видишь, только слышишь какую-то странную песенку.

Я не знаю правды – а кто бы знал?

Мир – простая штука, а жизнь сложна,

Кто – неси свой крест, кто – паши и сей,

Разве так бывает, что живы – все?

– Не знаю, – прошептала я и сама удивилась тому, что могу говорить. – Не знаю.

– Мир изменился, – тихонько ответил мне голос, прервав песенку.

— Я открыла сундук, — вспомнила я. И зажмурилась бы, если бы смогла — но что толку, вокруг и так царила непроглядная темень. Гоблин, гоблин, гоблин! Неужели я все-таки пожелала о чем-то для себя — неужели то, чего я так боялась, произошло? И тогда, значит, мы проиграли... из-за меня?

— Открыла, — подтвердил голос. И замолчал.