— Да, под сукно… Отсутствие новостей — это уже новость. С кем вы разговаривали?

— С Джонатоном Линдэмом. Он упомянул о висмуте.

Уолдо сложил длинные пальцы шатром и с интересом заглянул внутрь.

— Ну да, это первое, что пришло мне в голову. У бруухиан, действительно, налицо все клинические симптомы, но лишь самые общие — вроде тошноты или одышки у людей. Можно предположить что угодно — от похмельного синдрома до рака. Но я бы и впредь подозревал висмут или нечто похожее, например сурьму, — если бы, черт подери, они могли его хоть как-то доставать. Едва мы узнали, насколько висмут ядовит для туземцев и какое вызывает у них привыкание, как тут я же строго-настрого запретили ввозить его на планету. В этом отказано даже мне, а уже мне-то не помешали бы несколько граммов галлата висмута.[6]

— В шахтах они не могут его добывать?

— Нет. Всего висмута, содержащегося в десяти кубометрах здешней лантаноидной руды, не хватит, чтобы вызвать у бруухианина даже легкое головокружение. Эти симптомы вызывает что-то иное.

— Может быть, в последнее время как-нибудь изменилась их… э-э… еда? Например, включение в рацион земной пищи?

— Нет, они по-прежнему живут только за счет своих млекорептилий. На нашу еду даже смотреть не хотят. Я долгое время брал пробы мясных стручков, которые они снимают с рептилий. Ничего необычного. Определенно никаких следов висмута.

Некоторое время оба ученых сидели в глубокой задумчивости.

— Похоже, что работы больше, чем я ожидал, — наконец сказал Кроуэлл. — Мой издатель направил меня сюда, чтобы я подновил материал для очередного издания книги. Я рассчитывал получить только свежие статистические данные и восстановить старые дружеские связи. — Он потер кулаком глаза. — Если начистоту, меня пугает перспектива топать ногами. Я давно уже не юноша и вдобавок вешу на двадцать килограммов больше, чем в прошлый свой приезд. А ведь даже тогда мне требовался гравитол, чтобы чувствовать себя более или менее человеком.

— У вас нет его с собой?

— Нет, не удосужился запастись. Что, Вилли Норман все еще работает врачом компании?

— Да. Возьмите, — Штрукхаймер расстегнул карман и вынул маленький флакончик. — Примите сразу две таблетки. Я получаю их бесплатно.

— Премного благодарен, — Кроуэлл положил таблетки на язык и запил их пивом. Он тут же ощутил легкость и прилив жизненных сил.

— А! Сильная штука! — Впервые с тех пор, как он стал Айзеком Кроуэллом, он поднялся на ноги без затруднений. Разрешите навязаться вам в гости? Я хочу осмотреть вашу лабораторию. По-моему, будет логично начать с этого.

— Разумеется. Я как раз собирался заглянуть туда после обеда.

Снаружи прогрохотал рикша.

— Может, еще успеем поймать этого?

Штрукхаймер подошел к двери и пронзительно свистнул.

Рикша услышал и, подняв столб пыли, остановился. Развернув тележку, он бешено помчался к ним, словно от этого зависела его жизнь. Когда земляне сели, он промычал односложно:

— К-да?

— Отвези-нас-к-шахте-А-пожалуйста.

Бруухианин с обезоруживающим пониманием, почти по-человечески кивнул и мощно рванул с места.

Шахта А располагалась в трех километрах от Постоя. Дорога сильно пылила, но все же поездка показалась Кроуэллу не такой ужасной.

Лаборатория скрывалась под большим серебристым куполом возле подъемника шахты.

— Удачно расположились, — заметил Кроуэлл, выколачивая пыль из одежды.

Площадка между дорогой и куполом была испещрена веревочными кольцами.

— Пыльные ямы?

— Да. Небольшие.

Как правило, пыльные ямы были мелкие — глубиной до метра. Но стоило кому-то оступиться и попасть в крупную яму — и бедняге приходил конец. Бруухиане четко различали ямы — и днем, и ночью, — поскольку их инфракрасные зрительные пятна ощущали разность температур между ямами и грунтом. Но для человеческого глаза все было едино-ровный слой мелкого порошка, похожего на тальк, только коричневого цвета.

Приблизившись к лаборатории, Кроуэлл услышал пыхтение компрессора. Оказалось, купол был не из металла, а из алюминированного пластика. Жесткую форму ему придавал подпор воздуха. Кроуэлл и Штрукхаймер вошли внутрь через шлюзовую камеру.

— Компрессор гонит холодный воздух через увлажнитель и целую систему противопылевых фильтров, — пояснил ксенобиолог. — Компания вложила кучу денег, и в обмен на удобства мы все сверхурочное время работаем бесплатно.

Лаборатория являла собой любопытную комбинацию сельского стиля и ультрамодерна. Вся мебель была знакомого образца — сработанная руками бруухиан. Но Кроуэлл тут же обратил внимание на гофрированный серый ящик дорогостоящего универсального компьютера, теплоблок, электронный микроскоп с большим экраном и массу каких-то сложных стеклянных изделий, явно привозных. Были тут и приборы, которые он не смог даже опознать.

— Впечатляет. Как вам удалось расколоть Компанию на всю эту музыку?

Штрукхаймер покачал головой.

— Они оплатили только постройку здания — и то с невеликой охотой. Все остальное приобретено на субсидии Конфедерации по линии Комиссии здравоохранения. Таким образом, шесть часов в сутки я — “ветеринар” компании, а все прочее время веду исследования физиологии бруухиан. Точнее, пытаюсь вести исследования. Это очень трудно. Нет трупов, нет анатомички…

— Но вы могли бы прибегнуть к рентгену. Нейтронное сканирование…

— Разумеется, мог бы. — Штрукхаймер дернул себя за жиденькую бороденку и сердито уставился в невидимую точку посреди необъятной груди Кроуэлла. — И много это нам даст?.. Что вам известно об анатомии бруухиан?

— Ну… — Кроуэлл проковылял к стулу и взгромоздился на него. Стул затрещал. — Первичные исследования были не очень грамотные, и я…

— Не очень грамотные! Я и сейчас знаю не больше, чем тогда. У бруухиан есть несколько внутренних органов, которые, казалось бы, вообще ни для чего не предназначены. Даже сам набор внутренних органов не у всех один и тот же. А если органы и одинаковые, то вовсе не обязательно, что у разных особей они будут находиться в одном и том же месте в полости тела.

Вот единственная штука, с помощью которой я получаю непротиворечивые результаты. — Штрукхаймер ткнул пальцем в сторону громоздкого сооружения, напоминающего водолазный колокол девятнадцатого века. — Камера Стокса. Она служит для количественного анализа обмена веществ. Я плачу бруухианам, чтобы они сидели здесь, ели и испражнялись. Аборигены расценивают это как отменную шутку.

Он ударил кулаком по ладони.

— Если бы только удалось раздобыть труп! Вы слышали, что случилось в прошлом месяце? Насчет лазера?

— Нет, ничего.

— Говорят, несчастный случай. Я сомневаюсь. Так или иначе, абориген попал под луч проходческого лазера. Или его толкнули. Перерезало пополам.

— Боже!

— Я примчался пулей. Мне потребовалось меньше десяти минут, чтобы спуститься к месту происшествия. Но родственники успели умыкнуть тело. Должно быть, поднялись в одной клети, пока я спускался в шахту в другой. Я прихватил переводчика и со всех ног бросился в деревню. Нашел дом. Сказал… сказал, что могу сшить тело, могу оживить и вылечить несчастного. Господи, я ведь хотел только взглянуть на труп!

Штрукхаймер потер пальцами лоб.

— Мне поверили. И извинились передо мной за спешку. Но, добавили они, парня посчитали уже готовым к “тихому миру” и… “отправили туда”! Я спросил, можно ли увидеть тело, и мне ответили: да, конечно, все будут только счастливы, если я приму участие в праздновании.

— Удивительно, что они разрешили, — сказал Кроуэлл.

— Они даже настаивали на этом. Потом… Ну, вы представляете себе их “семейные комнаты” — комнаты, где бруухиане держат мумии предков. Я зашел. Помещение метра три на четыре. Там было, наверное, штук пятьдесят мумий, прислоненных к стенкам. Все в прекрасном состоянии. Бруухиане показали мне новенького. Он ничем не отличался от остальных, если не считать безволосой, словно гладко выбритой, полосы поперек туловища — в том месте, куда пришелся луч лазера. Я пригляделся к этому кольцу чистой кожи — мне позволили включить фонарик: там не было абсолютно никакого рубца, никакого шрама! Я проверил серийный номер на ноге — точно, тот самый. Труп доставили в хижину от силы минут на десять раньше, чем туда попал я… Для такой супрессии шрама требуется форсированная регенерация кожи, несколько недель реабилитационного режима… В конце концов, с мертвым телом такое вообще невозможно проделать!

вернуться

6

Галлат висмута основной (медицинское название “дерматол”) — препарат, применяемый как антисептическое, вяжущее и подсушивающее средство при воспалительных заболеваниях кожи и слизистых оболочек. Содержит 52–56 % окиси висмута. (Примеч. перев.)