Освободите сердце от таких богов, чтоб одного найти в нем. Того, кто вас Собой наполнил. И станете тогда и вы полны.

Беннун: То говоришь ты о Человеке, как о всемогущем, то как об оставленном на произвол судьбы. Мы остались в тумане, как и прежде.

МИРДАД: В момент безвременный рожденья Человека архангелы на верхнем полюсе Вселенной вели беседу эту.

Сказал архангел первый:

Младенец дивный на Земле родился, и воссияла она светом.

Второй же молвил:

Славный король родился в Небесах, и Небеса затрепетали в радостном волненьи.

1-й: Он — плод слияния Земли и Неба.

2-й: И вечный он союз — отец, мать и дитя.

1-й: В нем возвеличилась Земля.

2-й: В нем Небо подтвердилось.

1-й: День спит в его глазах.

2-й: Ночь в сердце пробудилась.

1-й: А грудь его — гнездо ветров.

2-й: А горло — лоно песен.

1-й: Руками горы может он обнять.

2-й: А пальцами потрогать звезды.

1-й: Моря шумят в его костях.

2-й: И Солнцем кровь его полна.

1-й: Уста его есть кузница и форма.

2-й: Язык же наковальня есть и молот.

1-й: А ноги его скованы цепями Завтрашнего дня.

2-й: А в сердце его — ключ от тех цепей.

1-й: Во мраке и грязи дитя растет.

2-й: Зато завернуто оно в пеленки вечности.

1-й: Как Бог, владеет он секретом цифр всех, как Бог, он знает тайну слов.

2-й: Все цифры знает он, кроме одной — Священной, которая и первой, и последней является. Со всеми он знаком словами, но одного не знает Слова — Животворящего, что первым и последним является.

1-й: Узнает он и Цифру, и Слово то.

2-й: Но только если перестанет он блуждать среди пустынь Пространства бездорожных, и если взгляд свой кинет за пределы Времени.

1-й: Чудесное, чудесное дитя Земли!

2-й: О славный, славный король Небес!

1-й: Ему дал имя Человека Безымянный.

2-й: Он Безымянному дал имя Бога.

1-й: А Человек есть слово Бога.

2-й: Бог — слово Человека.

1-й: Хвала тому, Чье слово Человек.

2-й: Хвала тому, чье слово Бог.

1-й: Сейчас и вечно.

2-й: Везде и здесь.

Так говорили два архангела на верхнем полюсе Вселенной в момент рожденья Человека неизвестный.

И два архидемона на нижнем полюсе Вселенной вели беседу эту:

Первый архидемон сказал:

— Неистовый ряды пополнил наши воин. И с помощью его мы сможем победить.

Второй архидемон сказал:

— Родился трус, трясущийся и жалкий. Пороки и измена написаны на лбу его. Ужасен в страхе он своем и преступленьях.

1-й: Дик и бесстрашен взгляд его.

2-й: Слез и смиренья сердце его полно. И все же страшен он в смиреньи и в слезах.

1-й: Остер и проницателен ум его.

2-й: Ленив и бестолков слух его. Опасен он в сей тупости и лени.

1-й: Но руки его быстры и ловки.

2-й: А ноги неуклюжи и робки. Чудовищна его пассивность, нерешительность тревожна.

1-й: Наш хлеб для нервов его будет сталью. Наше вино огнем охватит кровь его.

2-й: Он забросает нас хлебами, как камнями, кувшины же с вином он разобьет о наши головы.

1-й: Но станут боевою колесницей желанье хлеба, жажда до вина.

2-й: Его неукротимый голод, жажда неутолимая дадут непобедимость, и в нашем лагере подымет он восстание.

1-й: Но колесницей будет править смерть.

2-й: Со смертью в колеснице бессмертным станет он.

1-й: Разве Смерть ведет его к чему-то, кроме Смерти?

2-й: Смерть его страданий вечных настолько будет для него желанна, что в лагерь Жизни приведет его.

1-й: Смерть — предатель Смерти?

2-й: Жизни Жизнь верна.

1-й: Его уста мы раздразним плодами редкими.

2-й: Но плод иной захочет он отведать, что не на этом полюсе взращен.

1-й: Мы соблазним его глаза и обонянье цветов прекрасных нежным ароматом.

2-й: Но будет взгляд его искать цветов других, а обонянье — запаха другого.

1-й: Мы музыкой далекою и сладкой станем слух его ласкать.

2-й: Но повернется к хору он другому.

1-й: Страх сделает его рабом для нас.

2-й: Надежда защитит его от страха.

1-й: Боль покорит его.

2-й: А Вера освободит от боли.

1-й: Мы сон его наполним кошмарами, сбивающими с толку, а бдения часы затмим тенями.

2-й: Разгадает загадки те его воображенье, растают тени.

1-й: Но можем мы считать его одним из нас.

2-й: Считай его одним из нас, коль хочешь, но и противником его считать ты должен.

1-й: Но может ли он быть одновременно за нас и против нас?

2-й: Он — одинокий воин. А враг его единственный — его же тень. Как ляжет тень, так битва повернется. Когда тень впереди его — он с нами. Когда же позади — он против нас.

1-й: Так что ж, держать его спиною к солнцу?

2-й: Но кто удержит солнце за спиной?

1-й: Загадочен тот воин.

2-й: Загадочна и тень его.

1-й: Сколь славен ты, о одинокий рыцарь.

2-й: И одинокая сколь славна тень.

1-й: Хвала ему, когда он с нами.

2-й: Хвала ему, когда он против нас.

1-й: Сейчас и вечно.

2-й: Здесь и везде.

Так говорили два архидемона на нижнем полюсе Вселенной в момент рожденья Человека неизвестный.

Мастер произнес последнее слово, и в ту же минуту чья-то тень появилась у входа в пещеру. Мы увидели грузную фигуру Старейшины, он затмил собою свет и перекрыл нам воздух. В голове моей пронеслась мысль о том, что фигура у входа — это те два архидемона, о которых нам только что рассказывал Мастер.

Глаза Старейшины пылали, борода развевалась на ветру. В ярости бросился он к Мастеру и схватил его за руку, пытаясь вытолкать из пещеры.

Шамадам. Я слышал все, все, что породил твой подлый разум! Через твой рот изливается яд. Твое присутствие поражает тяжким недугом. Как Старейшина Ковчега, я приказываю тебе: убирайся немедленно вон!

Но Мастер, хоть и был хрупкого телосложения, не шелохнулся, как если б он был великаном, а Шамадам — ребенком. Он взглянул на Шамадама и спокойно произнес:

— Лишь тот имеет право высылать другого, кто обладает властью принимать. Разве ты, Шамадам, принял меня в братство?

Шамадам: Твой жалкий вид тронул мое сердце, потому я тебя и впустил.

МИРДАД: Мою любовь своей ты тронул жалостью. И вот я здесь, со мной моя любовь. Но ты, увы, ни здесь, ни там. И тень твоя лишь носится повсюду. А я пришел собрать все тени и спалить их в свете Солнца.

Шамадам: Я был Старейшиной Ковчега задолго j\o того, как твое дыхание стало отравлять здешний воздух. Как только твой мерзкий язык повернулся сказать такое: «Я не здесь»?

МИРДАД: Я был и до того, как эти горы появились, и долго после я еще пребуду того, когда они сотрутся в пыль.

Я — Ковчег, алтарь я и огонь. И если не укроешься во мне, то станешь ты добычею штормов. И если не смиришься предо мной, то не познаешь ты освобожденья от острых ножей Смерти. И если не поглотит тебя мой ласковый огонь, то станешь топливом для Адского огня.

Шамадам: Нет! Вы слышали? Вы слышали? Братья, ко мне! Сбросим этого нечестивого самозванца в пропасть!

И вновь Шамадам бросился к Мастеру и схватил его за руку, желая вытащить из пещеры. Но Мастер стоял, как вкопанный. И никто из братьев не двинулся с места. Видя это, Шамадам опустил голову и вышел из пещеры, бормоча себе под нос: «Я — Старейшина Ковчега. Вы еще узнаете, кто здесь главный».

Мастер долго, задумчиво смотрел ему вслед. Цамо-ра не выдержал и нарушил молчание.