Лоренцо Винчис дернулся, как только дымка рассеялась и он разглядел перед собой незнакомца в черной лыжной маске. Рядом стоял штатив с видеокамерой. Объектив был направлен на ребенка и родителей. Красный мигающий огонек означал, что идет запись.

Мужчина поднес к губам длинноствольный пистолет, велев мальчику молчать. Другой рукой он гладил Хендрикса, который довольно ворчал и капал слюной на плитку. Мальчик ощутил укол ревности при виде такого доверия. Он опустил взгляд и уставился на родителей: их руки тоже были связаны за спиной. Незнакомец засунул кляп и маме с папой.

Лоренцо попытался разбудить отца, пнув его ногой. Никола вздрогнул и распахнул глаза. При виде пистолета с глушителем в руке незнакомца он тут же попытался заслонить собой сына. Тряпка, мешавшая говорить, подавила его стоны. Лишь в тот момент он заметил песочные часы, стоявшие на полу.

Когда Лючия очнулась и прижалась к сыну, незнакомец заговорил, обращаясь лишь к мужчине.

– Понимаю, что вопрос, который я собираюсь задать тебе, Никола, очень сложный. Но ты должен сохранять спокойствие. Ответь мне, и все закончится через несколько минут, – холодно произнес он, словно за свою жизнь повторял эти слова сотню раз.

Никола растерянно уставился на него. Сначала он решил, что их пытаются ограбить: за последние недели он слышал о нескольких таких случаях в их районе. Но теперь Никола подозревал, что незнакомца имущество семьи не интересует.

«Что же он хочет?» – встревоженно подумал он.

– Через несколько секунд я переверну эти часы. С этого момента у тебя будет ровно минута, чтобы принять решение. Выбор будет сложным, знаю. Но другого выхода нет. Шестьдесят секунд. Столько времени у тебя будет, и ни секундой больше. Понятно?

«О чем, черт возьми, он говорит?» – подумал глава семейства.

Лючия в отчаянии посмотрела на Николу.

– Я спросил, понял ли ты, – повторил мужчина, направив дуло пистолета на женщину.

Никола быстро закивал.

– Хорошо… Я собираюсь убить твою жену или сына…

Семья Винчис побледнела.

– Или ее… или его… – продолжил мужчина, переведя дуло пистолета с Лючии на Лоренцо. – У тебя есть минута, чтобы сказать, кого из них. Когда время выйдет, я убью обоих, а тебя оставлю в живых. Затем я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Он произнес это легко и просто, словно зачитывал кулинарный рецепт, а не собирался совершить убийство.

– Какой смысл умирать двоим, верно? Поэтому ты должен сделать выбор. Она или он?

«Это шутка», – подумал Никола. Иначе и быть не могло.

Он даже улыбнулся от мысли об абсурдности ситуации.

– Ничего смешного, – раздраженно сказал незнакомец. – Я абсолютно серьезен. Начинай думать, потому что я собираюсь перевернуть часы.

Лючия и Никола забились на полу, но все было напрасно. Хендрикс, который до этого спокойно наблюдал за происходящим и грыз печенье, навострил уши и растерянно уставился на хозяев. Он почувствовал их тревогу.

Незнакомец перевернул часы – красивую старинную вещицу в деревянном корпусе, с круглым основанием на трех опорах. Внутри было два стеклянных сосуда с мелким песком пурпурного цвета. Песчинки начали скапливаться в нижнем сосуде. Мужчина невозмутимо смотрел на них. Казалось, он был неподвластен любым эмоциям. Он оставил открытым большое окно на балконе. От свежего ночного ветерка у членов семьи, втянутых в эту жестокую игру, побежали мурашки по коже. Полумесяц равнодушно наблюдал за ними с темного неба.

– Советую тебе обдумать решение, а не таращиться на меня. Поверь мне, это не шутка.

Резким, звериным прыжком Никола в отчаянии бросился на незнакомца, но тот решительно и твердо откинул его на пол. Он приставил основание глушителя ко лбу ребенка, чтобы подавить любые попытки сопротивления. Мальчик испуганно зажмурился. Лючия застонала и забарахталась еще упорнее.

– Тридцать секунд, – ледяным тоном произнес мужчина. – Не трать драгоценное время.

Жена попыталась привлечь внимание Николы и взглядом показала на себя: что бы ни произошло, Лоренцо должен был выжить. Об этом кричали ее глаза, наполненные слезами.

– Двадцать секунд.

Взгляд Николы заметался между женой и сыном, а затем остановился на незнакомце. В расширенных от паники зрачках читался единственный вопрос: почему?

Мужчина не ответил. Он лишь отсчитывал время, которое неумолимо бежало вместе с песчинками.

– Десять секунд.

Никола Винчис закрыл глаза, а когда открыл, последняя песчинка упала из пустого сосуда на вершину пурпурной горки в другом.

– Время вышло… Кто?

Лючия заслонила собой сына, словно пытаясь сообщить решение, принять которое ее муж был не в силах.

Но незнакомец по-прежнему смотрел на Николу: решение было за ним.

– Покажи, кто должен умереть, или я убью обоих.

Никола всхлипнул. Он стоял на коленях, сгорбленный, с опущенной головой, раздавленный неподъемной ношей.

Лючия толкнула его локтем, словно пытаясь вырвать из оцепенения. Она с любовью посмотрела на него, и в этом взгляде отразились все слова, которые она хотела сказать. Этот взгляд был ее прощанием.

Никола выдержал его, и его тело сотряслось от рыданий. Слезы потекли по его искаженному лицу.

– Она? – спросил незнакомец.

Никола кивнул.

Человек в маске нажал на спусковой крючок. Выстрел, звук которого смягчил глушитель, повалил Лючию на пол. Пуля попала прямо в лоб, и на стену брызнула кровь.

Хендрикс подпрыгнул и подбежал к трупу. Принялся облизывать и тянуть хозяйку за футболку, словно пытаясь пробудить от неожиданного сна.

Когда безутешные отец и сын в отчаянии склонились над безжизненным телом Лючии, незнакомец встал. Он молча смотрел на них несколько секунд, словно пытаясь запомнить эту картину. Затем сказал что-то главе семейства. Но Никола был настолько потрясен, что даже не понял этих слов. Когда он пришел в себя и обернулся, убийцы в квартире не было.

Ни штатива, ни камеры.

Но рядом с песочными часами лежала пара ножниц.

Никола снова обернулся и увидел огромные глаза сына.

Ему показалось, что он утонул в них.

Спустя четыре дня

Марцио Монтекристо не тешил себя иллюзиями: это утро началось чересчур хорошо, и так не могло продолжаться слишком долго. Хотя в тот день городские службы и вывозили стеклянные отходы, дворник не проснулся в три утра, как обычно, и не устроил жуткий гвалт, словно ему хотелось разбудить всю улицу. Эфизьетто, пинчер синьоры Пудду, жившей этажом ниже, не начал лаять в 5:50 как резаный, чтобы успокоиться лишь к восьми утра. Поставив кофеварку на огонь, Марцио не задремал за столом. Он частенько бросал ее на произвол судьбы: кофе кипел до тех пор, пока не переливался через край, пачкая плиту и наполняя кухню запахом гари, который выветривался лишь через несколько недель. Марцио насладился бодрящим напитком на балконе под лучами рассветного, еще неуверенного солнца и мелодичное пение птиц. Их трели были гораздо приятнее привычных воплей матерей, торопящих своих опаздывающих детей, или жен, злящихся на мужей, не способных найти пару одинаковых носков в комоде.

Без особой надежды Монтекристо встал под душ, готовясь к оплеухе в виде ледяной струи, хоть он и оставил кран открытым более чем на минуту, чтобы холодная вода протекла. Но, по-видимому, в то утро водонагреватель был в хорошем настроении: температура была настолько идеальной, что Марцио наслаждался водными процедурами целых десять минут.

Уверенный, что неприятности поджидают за углом, он вышел из дома и направился к своему «Гуцци Эльдорадо» 1973 года выпуска. У него уже была приготовлена пачка бумажных платочков, чтобы вытереть с сиденья воду, стекающую с сохнущего белья, которое соседка с третьего этажа каждое утро развешивала прямо над его мотоциклом. Марцио провел рукой по кожаному сиденью, не веря своим глазам: сухо. Он посмотрел на балкон и заметил, что мокрое белье висело в левой части сушилки.