Зато до этого додумался Брусникин.

— Вы что учудили⁈ — заорал он. — Почему одеты не по уставу? Вы чем там занимались, негодники?

— На нас напали, ваше благородие, — со слезливым всхлипом произнесла шатенка.

— Альбина ступила в тень, — пояснил парень. — Я вытащил ее, но тварь кинулась и на меня. Если бы не госпожа Ярослава, нас бы сожрали живьем.

— Госпожа Ярослава, — полудница с наслаждением повторила эти слова. — А звучит-то как… Пожалуй, стоит когда-нибудь раздобыть себе титул.

«Альбина ступила в тень», — мысленно повторил я, и тут же вспомнил, пожалуй, один из самых известных эпизодов «Доктора Кто». Там людей жрал не единый организм, а целая колония микроскопических пришельцев. Может, здесь примерно то же самое?

Но как я ни напрягал память, так и не вспомнил ни одного сказочного существа столь маленьких размеров. Но что если взять образец нашей «плесени» и изучить самым тщательным образом?

— Господин старшина, — я обратился ко второму человеку на верфи, у которого осталась одежда. — У вас есть платок или иная ткань?

— Есть. А вам почто?

— Для научного интересу. Позволите?

Мужчина вытащил из-за пазухи надушенную тряпицу. Я вернулся вместе с ней в терем и раздобыл у Горыныча пустой графин с плотно прилегающей стеклянной пробкой. После чего слегка поранил ладонь перочинным ножиком и пропитал платок кровью для большего аромата и нажористости.

А все потому, что брать пробу предстояло у живого существа. Ведь несмотря на тяжелые потери, на верфи не осталось ни следа от недавних схваток, словно нечисть в самом деле состояла из дыма.

Вместе с Ярой мы снова опустились под настил, и я не без тревоги поднес руку к копошащейся на бревнах гадости. Полудница же светила с таким расчетом, чтобы у чудовища не возникло желания накинуться на мою плоть.

Задумка сработала на пять с плюсом. В графин скользнул тонкий смерч, и я тут же закупорил его пробкой, а спутница сожгла излишки. Уж не знаю, кто и как выточил пробку, но прилегала она столь плотно, что не оставляла шанса на побег даже парам спирта. А «дым» был явно больше и плотнее.

Вместе с добычей мы направились в ангар, чтобы лишний раз не раздражать и без того перепуганных купцов. И, само собой, не подвергать их жизни риску особо опасными экспериментами. Для которых по-хорошему требовалась лаборатория вроде «Улья» из «Обители зла».

Но за неимением оной пришлось довольствоваться подручными средствами — благо их имелось в достатке. Среди инструментов нашлись и подзорные трубы, и увеличительные стекла, так что проблем с изучением образца не возникло. Не микроскоп, конечно, но и существо оказалось вовсе не микробом.

Точнее сказать, существа.

Я увидел нечто, напоминающее рой зерглингов с пушистыми крылышками. И это открытие добавило еще больше вопросов в и без того раздутую копилку. Никогда прежде мне не доводилось встречать ничего подобного, и только страсть к поеданию ткани навела на мысль о том, чем это было раньше. И прильнувшая к окуляру спутница подтвердила догадку:

— Это моль.

Вот, блин, и приехали.

— Что могло ее так изменить?

— Очевидно, что-то очень могущественное и напитанное такой темной силой, что превращение заняло считанные дни.

— А сколько летел «Пламень» из Сибири?

— Четверо суток, — не без гордости ответил Горыныч. — Я мог бы с легкостью выиграть гонку…

— Скажи, змей, — Яра пристально посмотрела в желтые глаза. — А твой корабль мог везти груз ковров-самолетов?

— Нет, — неожиданно резко бросил дракон. — Зачем?

— Да вот никак не пойму, где эта моль могла расплодиться в таких количествах. И что она жрала все это время. На паре-тройке шуб такую орду не вырастишь.

— Не знаю… Может, кто-то взял немного ковров — как гостинцы. Сибирь славится своими ремесленниками. Но это же могли быть и обычные ковры. С чего ты взяла, что они волшебные?

— Да потому, что тут явно с двух сторон постарались. Сначала моль натрескалась зачарованной пряжи, а потом еще и артефакт добавил. Признавайся — ты ковры в трюм засунул?

— Попридержи язык, девка! — огрызнулся змей.

— Горыныч! — пришлось подключиться мне. — Я что, зря старался? Хочешь, чтобы у тебя четвертая голова выросла и корила за жульничество и вранье?

Под грузом вины и косвенных улик припертый к стенке ящер выдал все, как на духу:

— Летучее дерево очень дорогое! И в большом дефиците. И его не так-то просто раздобыть нечисти вроде меня! Поэтому я велел тайком замуровать под вторым дном несколько самолетов… Только и всего! Просто чтобы добавить скорости и устойчивости.

— Несколько — это сколько? — Яра нахмурилась.

— Несколько — это несколько…

— Горыныч! — с укором повторил я, и подозреваемый окончательно раскололся.

— Пятьдесят штук.

— Пятьдесят⁈ — полудница аж рот приоткрыла от удивления.

— Да, — змей скрестил руки на груди. — Ровно полсотни. Вся годовая прибыль ушла, но победа окупила бы все сторицей.

— Боюсь, у меня плохие новости, — сказал я. — Понимаю, что ты хотел как лучше и не замышлял зла, но одна маленькая ложь обойдется тебе очень дорого.

— К чему ты клонишь? — прорычал в ответ.

— Вервь придется сжечь. Целиком, вместе с основанием, а пепел затопить в озере.

— Да ты с ума сошел, человече⁈ Это дело всей моей жизни!

— Если хоть одна моль попадет в город, там не останется ни одной живой души. А если заразу разнесут по империи, оба наших народа окажутся на грани вымирания. Торговать уже будет не с кем. И золото вряд ли тебе понадобится.

— Скажи, чародей… — Горыныч протяжно выдохнул. — Ты умеешь ворочаться в прошлое? Я бы отдал все деньги, лишь бы не вписываться в проклятую гонку.

— Не умею, — холодно произнес я, хотя чисто по-человечески мне было очень жаль зеленого. — Никто не умеет, даже боги. Иначе наш мир выглядел бы совсем иначе.

— Это уж точно, — он сощурился и покосился на терем, где за окном маячили шелковые маски наложниц. — Значит, иного выхода нет?

— Ты представляешь, сколько сил и времени уйдет на освещение всех строений? И даже это не даст гарантии, что моль не спряталась в какой-нибудь щели или зазоре. Мы не можем так рисковать. На кону стоит слишком многое.

— Зараза… — ящер сокрушенно ударил кулаком в стену и оставил на доске заметную вмятину. — Может, все же есть иное решение? Позвать на помощь колдунов из Академии или вроде того… Это же не только моя прихоть. Небесный торг приносит Китежу большие барыши.

— Ты предлагаешь выбирать между прибылью одного города и гибелью всего живого, — проворчал я. — Уверен, что спор того стоит?

Он запрокинул голову, зажмурился и после недолгих раздумий выдохнул:

— Нет. Не стоит.

Едва змей это сказал, как вдали раздался громкий треск и хруст, а настил ощутимо накренился. Не так, что с него можно упасть, но стоять стало куда как неудобнее. А вместе с полом покосились и прочие строения, явно не предназначенные для таких углов.

Как оказалось, прямо посреди верфи вспучилась прореха из измочаленных бревен, похожая на сложенный горкой громадный костер. Очевидно, собравшаяся в центре моль каким-то чудом умудрилась подточить еще и дерево, из-за чего настил грозился разломиться надвое, как печенье. Вряд ли верфь рухнет камнем вниз, но одну ее часть может запросто отнести к городу, а посыпавшийся на крыши мусор и обломки неминуемо заразят Китеж смертоносными паразитами.

— Пора, — я хлопнул дракона по плечу. — Теперь тем более ничего не исправишь.

Сам же отправился в терем — готовить одновременно и эвакуацию, и карантинные мероприятия. План был таков — погрузить всех голышом на ладью и высадить на безлюдном островке посреди Светлояра. Дать им как следует загореть на солнышке, внимательно всех осмотреть и развести по домам на коврах-самолетах, а посудину предварительно сжечь. Если все доберутся восвояси без происшествий — значит, угрозы больше нет.

Старшина внимательно выслушал задумку, покачал головой, но все же согласился. Гребаная моль менялась не по дням, а по часам, и приобретала все новые и новые свойства. А следующая на очереди и самая очевидная мутация — это уменьшение чувствительности к свету, после которой тварей не остановят сами боги. Возможно, спустя несколько веков из этой дряни вылупились бы тираниды, но подтверждать эту гипотезу лично я не очень-то хотел.