– За Правду! – произнес он, поднимая свою чарку.

   – За Правду! – Устах плеснул толику в сторону очага, хотя знал, что домашних богов в этом доме не привечают.

   – Что тебе Святослав говорил? – спросил Духарев. – Или это тайна?

   – Не от вас, – ответил тысяцкий полоцкого князя. – Ваш князь, как ты помнишь, опять звал Роговолта присоединиться к его войску.

   – И Роговолт опять отказался?

   – Опять, – кивнул Устах. – Ты же знаешь Роговолта. Он старшинство Киева признает, но в своей вотчине он сам себе великий князь. Пойти в войско Святослава, стать князь-воеводой киевским, как ваш Свенельд, ему зазорно.

   – Но рано или поздно это случится, – заметил Духарев.

   – Как знать. Недавно к нам Ольбард белозерский приезжал. Хотел Рогнеду за Трувора сговорить.

   – И что же?

   Трувор хоть и был вторым сыном Ольбарда Красного, но давно уже обитал в Киеве и имел на Горе свое подворье, неподалеку от духаревского. Правда, жил в основном не там, а в воинском городке, вместе с гриднями. Теперь, когда Машег наместничал в Хузарии, а Понятко служил воеводой-тысяцким у великого князя, Трувор стал правой рукой Духарева и был в его дружине первым после батьки. Иварягов под ним было вчетверо больше, чем в дружине отца. Анад ним – только сам воевода да еще Святослав. Ивсе-таки он – воевода, а не князь. Княжение в Белозерье отойдет к старшему брату. Нет, Трувор Рогнеде – не ровня.

   – Роговолт отказал?

   – Ответил: за старшего, за Стемида, отдам. Но только водимой [28]женой. Ау Стемида, ты знаешь, жена есть, да не простая варяжка, а дочка самого ярла Харальда. ИРоговолту это ведомо. Так что, по сути, отказал. Амне было велено намекнуть, что ежели захочет Святослав Рогнеду за Ярополка взять…

   – Ярополк – мальчишка!

   – Роговолт готов подождать.

   – Роговолт – да. АРогнеда?

   – Подождет и она. Ей и в Полоцке неплохо. Хотя девка растет гордая. Князь, ты знаешь, в ней души не чает. Потакает во всем. Зато красавица будет! Может, ее за твоего Артема посватать, коли Святослав откажет? Что скажешь? Ябы пособил…

   – Я невесту у Трувора отбивать не стану! – решительно заявил Артем.

   – Помолчи! – оборвал его Духарев. – А тебе, Устах, спасибо за предложение. Но пусть сначала Святослав откажет, тогда и говорить будем. Скажи лучше, понимает ли Роговолт, что Полоцку с Киевом не тягаться? Даже на пару с Белозерским князем. Это ведь не с новгородцами огнища делить. Да и новгородцы, коли начнет Роговолт спорить с Киевом, в стороне не останутся. Уних к вам давняя нелюбовь. Ты знаешь, я Роговолта высоко ставлю, хорошего от него видел много и дурного ему не хочу. Если он отказался участвовать в будущем походе, Святослав ему не простит. Неужели Роговолт этого не понимает?

   – Понимает, – кивнул Устах. – Самон не пойдет. Но то – Роговолд. Авот мне, к примеру, воеводой у Святослава быть не зазорно, а почетно.

   «Ну и ну, – подумал Духарев. – Неужто Устах хочет от Роговолта уйти?»

   – Роговолт сам не пойдет, – сказал Устах. – Но дружину даст. Идружину эту поведу я.

   В тот вечер Духарев так и не поговорил с женой о булгарских событиях. Отложил на следующий день. Вернее, на следующую ночь…

   – …Глупый! – сказала Слада. – А то я не знаю о тех девках, что тебе постель греют в походах? Ато я не помню, скольким молодухам ты в Торжке юбки задирал! Ужель ты думаешь, что я стану тебя ревновать к девушке, которая тебя спасла?

   – Так то девки… – промямлил Духарев. – А то… боярышня!

   Они лежали в постели, в полумраке, разгоняемом лишь трепещущим огоньком изложницы. Сергей рассказал жене о случившемся в Преславе. Не утаил ничего…

   Но оказалось, что жене и так известно практически все, включая и то, что некая булгарская боярышня три ночи провела в его постели. Нашлись рассказчики и без Духарева. Видно, кто-то из дружинников поделился информацией с женой, а та, в свою очередь…

   Впрочем, не важно. Самой пикантной, с точки зрения Духарева, части этой истории Слада не придала особого значения.

   – То местечко, до которого вы, мужи, лакомы, что у боярыни, что у челядинки… – Слада засмеялась. – Да ты ведь даже и не приголубил ее, Сережа! Жалеешь небось?

   – Слушай, неужели тебе все равно? – Сергей даже немного обиделся.

   – Раньше было не все равно, – ответила Слада. – А теперь привыкла. Сколько лет живу среди язычников…

   – Но ты-то терпишь…

   – Так мне никто, кроме тебя, и не нужен, – просто сказала Слада. – И я благодарна тебе, Сережа, за то, что здесь, дома, ты только со мной.

   – Так и мне не нужен никто, кроме тебя, Сладушка! – Сергей обнял ее, притянул поближе. – А сейчас я задам тебе вопрос, на который ты можешь не отвечать. Но я очень хотел бы, чтоб ты ответила. Яведь не всю правду рассказал тебе о том, что было в Булгарии.

   Духарев почувствовал, как она мгновенно напряглась.

   – А что там было?

   – Это ведь не меня хотели отравить на том пиру, Сладушка. Не меня, Артема.

   Женщина тихонько ахнула.

   – И я очень хочу, родная моя, знать, почему его хотели отравить. Ты знаешь?

   Слада молчала. Прижалась головкой к груди мужа, дышала часто-часто… Но молчала.

   «Она что-то знает, – подумал Сергей. – Что?»

   – Расскажи мне, милая, – попросил он. – Что бы это ни было: позор, бесчестье, преступление – я все равно должен знать. Иначе я не смогу защитить нашего сына…

   Сладислава отстранилась от него, приподнялась на локотке. Решилась.

   – Хорошо, – сказала она. – Я расскажу. Но поклянись, что никому… Нет, не клянись! Выслушай, а потом сам решай, как тебе хранить эту тайну… Момчил и я… Мы не брат и сестра.

   Ей требовалось немалое мужество, чтобы наконец сказать мужу то, что она скрывала так долго.

   – Вернее, мы не родные брат и сестра. Унас разные матери. На матери Момчила отец женился уже здесь, в Киеве… Амоя… Она булгарка. Ее имя Богуслава, и она…

   Слада запнулась, но лишь на мгновение. Сколько лет она хранила эту тайну. От всех: от брата, от мужа…

   – Богуслава, моя мама, – дочь кесаря Симеона! – на одном дыхании произнесла Слада.

   Ну вот и все.

   – Да… – только и мог сказать Духарев. – Да… Теперь мне кое-что понятно…

   И рассказал жене о предупреждении Такшоня. Ио словах Людомилы, что Артем, дескать, очень похож на кесаря Симеона.

   Слада прикусила губу. Сколько лет она хранила эту тайну… Ичуть не погубила собственного сына.

   Но откуда она могла знать об этом сходстве. Она ведь его не видела, своего деда Симеона…

   Сергей угадал ее состояние, снова обнял, прижал к себе…

   – Всё, милая, всё обошлось! Не казни себя!

   – …Они любили друг друга, мама и отец, – говорила Слада. – Но было им счастья – одиннадцать месяцев. Венчались они тайно, сразу после смерти Симеона. Дед, может, и разрешил бы дочери выйти замуж за любимого, своего ближника, но Петр – никогда. Венчались и покинули Булгарию. Петру в первые годы царствования было некогда их искать. После искали. Может, сам Петр, может, ромеи… Но мама умерла через две седьмицы после моего рождения. Об этом в Киеве все знали. Отец распустил слух, что, мол, я тоже умерла. После женился на моей кормилице. Момчил – ее сын. Кормилицы… Она умерла уже в Полоцке, от поветрия. Отец нас отослал в Торжок, а сам остался с ней, заболел и тоже умер. Так вот мы с Мышом и осиротели. Апотом появился ты…