Этот Город (судя по всему – полумиллионник) в описаниях Кодова полностью соответствовал названию-настроению ежегодно-майского фестиваля бардов «Здравствуй, сиреневый Город!» Это был цвет бесчисленных, благоухающих деревьев сирени; цвет глаз девушек, самых красивых в мире; цвет вечернего тумана над двумя городскими реками (и, почему то, еще и над железнодорожным вокзалом).

Здесь он, дополнительно, ссылался кроме «себя любимого» еще и на телевизионный клип (про девушек) по государственному TV и на уличный шлягер «Сиреневый туман», супер-хит 90-х и 60-х годов прошлого века (он почему-то говорил так: «любимая песня шпаны и моей юности…»).

Как он попал на семинар понять никто не мог… Даже, относящаяся к большинству собравшихся, характеристика «порученец академика XХ” к Кодову не могла быть отнесена “в принципе”! Его научный статус – “чайник”-самообразованец; категория активности – инициативщик-подвижник таранного типа! Куда уж взрывоопаснее для элитно-капсулированной академической тусовки, где все всех давно знают и очень дорожат своими научными реноме и нервными клетками! Но он прибыл легитимно, и оказался как бы забронирован поэтической формулой "«Если звезды зажигают на небе, значит Это кому-нибудь нужно!»

Кодов свою «чайниковую» таранность, в сочетании с гибким умом и обширными познаниями демонстрировал всем и везде!.. Но это (как сразу понял Джим из своего предыдущего опыта) были необходимейшие на таких мероприятиях функции: не допускать элитарное умение дремать на заседаниях Ученых Советов с открытыми, все понимающими глазами; и до предела взвинчивать остроту рабочих споров в кулуарах, делая неприличными темы погоды, природы и даже (страшно подумать) – любые анекдоты!..

В связи с Кодовым Джим даже вспомнил свои подростковые аналитические пасьянсы. До 12 лет он слыл в среде друзей семьи, университетских преподавателей вундеркиндом, настолько разителен был контраст между микро-размерами мальчикового тела и макро-познаниями в самых разных науках (почерпнутыми просто так из чтения различных, толстых книг). Но потом мальчик подрос и уже никто не восторгался его попытками «умничать»… Да и споры-разговоры тех самых преподавателей, когда он начал их понимать, оказались далеко превосходящими его познания.

Ему было очень досадно, т. к. выяснилось, что умных людей совсем не мало и блистать на их фоне очень проблематично. Что делать? Учиться? Куда уж более, в сутках всего 24 часа… Но тут он начал замечать нюансы и оттенки: многознающий или – умный, скорострельный в ответах-решениях или – мудрый в оценках, все это – не одно и то же… Когда же он натолкнулся на афоризм Мишеля Монтеня «Ум хорошо устроенный – лучше хорошо наполненного!», то вовсе повеселел.

И вот теперь – Кодов, живое, хотя и гротескное, воплощение старика Мишеля! И действительно, Кодов лихо «щелкал» домашние заготовки – логические западни модераторов в группах, мгновенно выводил из патового тупика спорщиков в кулуарах, значительно убыстряя темпы общего понимания сути проблем. Многие участники, уязвленные собственным сверх-остепененным тугодумством, негодовали на Кодова, но устроители были к нему благосклонны и смиренно терпели его наскоки и выпады, даже и в свой адрес.

Рив Гарага – импозантный, 50-летний мужчина с лицом и фигурой Лучано Паваротти и темпераментом пассионария. Любимое, хотя и нечастое развлечение – прийти на олигархический фуршет во фраке с белой бабочкой и стоя в уголке, полу-спиной к массовке, поедать любимые Лучано блюда. Постепенно сомневающийся шепот за спиной: «Паваротти? …!» сменяется попытками приблизиться к кумиру оперного Мира, заговорить, взять автограф…

И когда самые смелые (или – богатые) начинают панибратски справляться о гастролях, Рив резко оборачивается, широко и сердечно улыбается, говорит пару слов по-итальянски. Затем распахивает шире борта фрака, сгрудившиеся фанаты с изумлением видят на полах манишки не менее знаменитое лицо-лейбл Че Гевары!.. Шок, паника, попытки отбежать в сторону… Рив вслед, очень похоже, пародирует оперный смех Мефистофеля из «Фауста».

Но это для Рива – редкий праздник анти-глобалистского пиршества. Регулярно он собирает социально-активную студенческую молодежь разных национальностей и дискутирует с ней о Смысле жизни, о современной формуле Благодати и т. п. тонких материях.

Джим 10 лет назад столкнулся с этой интереснейшей личностью, тратящей на подобную суету весь свой нехилый заработок PR-менеджера в крупной электрической компании, после попыток Рива опубликоваться с неожиданной космологической гипотезой. Статья не прошла академическую экспертизу. Но Рив не обиделся, более того – встретился с Джимом и приятно удивил своими аналитическими техниками: смесью ума, наивной логики и периодическим взглядом на происходящее, как бы вниз головой – назад, сквозь широко расставленные ноги…

Многочасовая беседа не прошла даром – вскоре Рив переправил Джиму свою новую статью, уже опубликованную в одной из провинциальных газет. Суть второго текста была не менее глобальна, чем в первом. Методом исключений и «черного ящика» доказывалось, что Душа человека дана ему, как бы, «на воспитание» и после смерти человека она используется некими Высшими Силами как «полуфабрикат» для каких-то своих (только Им известных) Целей…

Теперь уже Джим попросил о встрече. Его предчувствия полностью подтвердились: Рив «и слухом не слыхивал» о своих предшественниках много веков назад высказывавших (без логических обоснований) подобные версии-догадки или – подсказки тех же Высших Сил. Масла в огонь подлила и застенчиво произнесенная фраза Рива: «Да, выйти на такую гипотезу мне помогли…»

Джим после такого ответа был просто уверен: «Рив – один из ныне здравствующих «Писцов»[7], контактирующих с этими самыми «Там – на Верху». Много раз Джим осторожно справлялся у Рива: «Кто это ему помог прошлый раз и не наговорили ли ещё чего его Знакомцы?» Уклончивые ответы только распаляли воображение и укрепляли догадку: «Рив – Писец!»

Поэтому Джим несказанно обрадовался, столкнувшись в коридоре с постройневшим и коротко остриженным Ривом:

– Блестяще! Небеса все таки помогают «идущим вместе» к Их Храму! Как ты сюда попал? Я ведь так и не получил доступа к формированию списков, но очень хотел включить тебя в число участников.

– Сам не пойму! Какой то Джокер подписал приглашение и оплатил дорогу, но почему-то лишь в один конец…

Джим только потом осознает и оценит детальность проработок устроителей, в т. ч. с отсутствием обратного билета у некоторых участников семинара.

– Слушай Джим! Я тут недавно играл с друзьями-греками в джокер-покер[8]. Почти всегда выигрывал, тогда они перемигнулись и говорят: «раз ты – такой умный, давай усложним условия и будем играть с двумя джокерами, а если ты быстро наловчишься и снова начнешь выигрывать, то и – с тремя джокерами!» Начали играть и у меня чуть «не поехала крыша» – настолько всё стало запутаннее. Больше я не выиграл ни разу. Так я что думаю: может быть пошарить здесь и найти «второго Джокера», который оплатит мне обратную дорогу?

Тут Рив опять подтвердил житейские выгоды своего «взгляда назад сквозь расставленные ноги». Джим никогда (особенно после знакомства с излучающим глобальную таинственность Джокером) не додумался бы до такого. Но сейчас его взволновала возможность откровенного ответа озабоченного Рива на главный для Джима вопрос.

– Слушай, так кто всё таки тебе подсказал прошлый раз твою Идею?

Рив посерьёзнел и, совершенно неожиданно для Джима, ответил так же застенчиво: – Ты…

– Кто?!

– Ты! Все – очень просто! После первой беседы с тобой, я начал размышлять по подсказанной тобой особой схеме и новым научным данным, вертеть фактурой и так и сяк, и после самого простого «метода тыка» как у плохого инженера – получилось! Сам себе не поверил, так складно вышло! Перепроверил по-другому, всё сходится… Потом пошел фарт: не успел послать факс в газету, утром звонят все – поздравляют… Встречаюсь с редак-тором, незнакомый ранее солидный человек обнимает, целует, говорит: «Наконец то! Я ведь так и сам думаю, но не решался опубликовать за своей подписью, я ведь – член местной, религиозной общины! А тут – Вы с моими мыслями! Спасибо! Пишите ещё, опубликую мгновенно!» Но потом бум славословия стих и полезли другие оценки, в т. ч. друзей профессоров-философов: «мистический бред, эклектика вперемешку с казуистикой!» После такого издевательства желание писать дальше исчезло, но мыслей было тогда на 2–3 статьи…