Но что же теперь делать? Выход рисовался только один. Поговорить с Дашкой первой. Желательно поскорее. Позвонить ей тут же, как только приду домой, устроюсь в тихом уголке и соберусь с мыслями… Но вот о чём говорить? «Никифор тебе изменяет?» Не то. Она сперва не поверит, потом расплачется, потом будет требовать подробностей, а потом узнает их сама и справедливо обвинит меня в обмане и предательстве. «Если Никифор тебе про меня что-то скажет, не верь ему?» Чушь. Ну и ложь ещё. Как я вообще смогу объяснить свой факт знакомства с Дашкиным парнем? Ведь если этот факт станет известным, справедливых подозрений не избежать…

Значит, остаётся лишь одно. Рассказать всё как есть. Как бы ни было больно и страшно, мой долг как подруги во всём признаться. Скажу, что начала встречаться с Дёминым, когда ещё не знала, что он Никифор; что увидела его с Дашкой, что поняла, в какой ситуации мы очутились; что больше не претендую на этого парня и предоставляю подруге самой решать – оставаться с ним или нет… Наверное, без слёз не обойдётся. Наверно, поначалу будет ревность. Может, даже мы чуть-чуть поссоримся. Но потом Шалганова поймёт всё. Если она останется с Никифором, то оценит мою дружескую жертву. Если не останется, то будет благодарна мне за то, что я раскрыла ей глаза на этого типа.

«Ну, значит, решено…» – сказала я мысленно самой себе, услышав, как объявляют мою остановку, и покидая вагон. Стала морально готовить себя к разговору, ступила на эскалатор… И вдруг услышала писк телефона в кармане. Эсэмэска, вторая, третья, четвёртая… Что случилось? Разыскав мобильный, я с волнением взглянула на его экран. Пропущенные вызовы. Сообщения о них шли и шли. Пока я была под землёй, в недоступном для мобильной связи месте, кто-то лихорадочно, раз за разом набирал мой номер.

И этим кем-то была Даша.

Я успела лишь почувствовать неладное, испугаться. Больше ничего – ни перезвонить, ни сформулировать какую-то чёткую мысль. Телефон завибрировал прямо в руке. Я нажала «ответить» ещё до того, как мелодия вызова заиграла.

– Наконец-то! Соизволила! – раздался раздражённый голос Дашки.

– Я в метро была.

– Со свидания ехала? С Дмитрием, да? Или как ты его называла? А может быть, он не один? Ведь такие, как ты, не гнушаются и с десятью крутить разом, ага?

– Даша, я…

– Хватит врать! Я всё знаю! Никифор мне всё рассказал! Ну и сволочь ты, Женька! Вот так вот общаешься несколько лет с человеком, считаешь, он друг, а он нож тебе в спину втыкает… Блин, как я тебя ненавижу! Хочу, чтоб ты сдохла! Понятно?!

– Даша, это…

– Неправда?! Что, скажешь, неправда?! Давай, ври, конечно, бесстыжая морда! Скажи, что Никифор всё выдумал! Что решил меня бросить просто так! А с тобой он типа не знаком! Давай, скажи! А может быть, случайно познакомился? Может быть, решил пофантазировать? Давай-давай, придумывай! Я слушаю!

– Я не знала… Я хотела рассказать тебе… Вернее… Ой!

Эскалатор резко закончился, я едва не упала, сходя с него. Вокруг толкались люди, суетились, раздражались на мою медлительнось, на то, что не смотрю по сторонам, на то, что задерживаю других. Я же была как в тумане. Голова отказывалась верить в происходящее: слишком уж ужасным оно было.

– В общем, как ты можешь догадаться, это наш последний разговор! – сказала Дашка. – Прощай! Желаю всего наихудшего!

Я попыталась сказать ещё что-то, но связь прервалась. Рука, сжимавшая трубку, бессильно опустилась. Сдерживать слёзы было больше невозможно. Я стояла у самого выхода из вестибюля, а вокруг текла толпа: меня пихали, цеплялись за мою сумку, наступали на ноги, ворчали…

– Ну, что встала, тупица?! Давай, шевелись! Дай пройти! – огрызнулась какая-то тётка.

Меня ненавидел весь мир.

И зачем я вообще родилась?..

Минула ещё пара недель. Зима окончательно вступила в свои права. Как всегда в начале декабря, кафе и магазины разукрасились новогодней символикой. Всюду были ёлки, ёлочные игрушки, рождественские и новогодние акции, готовые подарки, Деды Морозы… И какое-то искусственное веселье, натужное, демонстративное ожидание так называемого праздника. Праздника, с которым лично я не связывала ровно никаких ожиданий.

А чего было ждать неудачнице? Да, неудачнице: без любимого, без друзей, без каких-либо перспектив и способностей – как это называется? В то время, как окружающие изо всех сил завешивались от реальности мишурой и дешёвыми китайскими гирляндами, я, напротив, наконец смогла взглянуть в лицо действительности. Что представляла собой моя жизнь? Чего добилась я к своим семнадцати? Другие в этом возрасте учились в престижных вузах, пользовались модными вещами (или даже создавали их!), тусовались с друзьями в классных местах, любили и были любимыми… Я же только и знала, что, встав рано утром, в кромешной тьме тащиться туда, где работают те, кто не способен поступить в институт… Потом восемь-двенадцать часов подряд обслуживать людей, которых судьба одарила более щедро, чем Харитонову. А потом идти домой и спать. И в выходные. И на следующей неделе. И всегда. Работа, сон, работа, сон, работа, сон… Тусить мне было некогда и не с кем. Даша так и не простила. А кроме того, она ещё и настроила всех бывших одноклассниц против меня. И Наташа, и Оля, и Катя – каждая из них сочла нужным позвонить мне, чтобы высказать своё «фи» по поводу отбивания чужих парней и сообщить о конце нашего общения.

Работа меня тоже больше не радовала. С уходом Гали в нашей «Корице» всё стало портиться. Новые бариста позволяли себе работать тяп-ляп, подавать «умерший» кофе, игнорировать гостей, не мыть кофемашину, даже прогуливать… Новые менеджеры – а это были какие-то старые бабки из магазинов, – всё время злились, не доверяли простым сотрудникам, создавали конфликтные ситуации. Атмосфера в коллективе казалась особенно невыносимой на фоне праздничного убранства кофейни, больших досок с новогодним предложением («Латте «Имбирный пряник» за полцены!») и красными гномскими колпачками, которые нас обязали носить до конца декабря.

Но больше всего угнетали студенты. Теперь, перед сессией, оказалось, что их среди посетителей «Корицы» ещё больше, чем я думала: за каждым вторым столиком обсуждали преподавателей, зачёты, экзамены, практики, курсовые проекты. Только если раньше будущие архитекторы казались мне дверцами в волшебный творческий мир, куда я хотела попасть, или вероятными бойфрендами, теперь они представлялись мне подлыми, самодовольными негодяями – размноженными копиями Дёмина.

Дёмин… Если б только этот тип исчез из моей жизни! Если б только не видеть его!

Но нет. Никифор понимал, что встречи с ним приносят мне страдания. Именно поэтому он появлялся в «Корице» так часто, как только мог.

Сперва он ходил один. То подкрауливал меня на втором этаже во время уборки посуды, то ждал после смены, то просто подваливал к бару и заводил разговор, никого не стесняясь. Говорил про то, что с Дашей он расстался окончательно, про то, что я задолжала ему свидание у себя дома, про то, что время и деньги, постраченные им, делают меня перед ним обязанной. В общем, крутил шарманку на тему «я крут, и ты будешь моей».

Некоторые девчонки, поступившие на работу недавно и не бывшие в курсе всей нашей истории, удивлялись, почему это я отказываю такому классному парню. «Умный, модный, симпатичный и решительный такой!» – перечисляла одна после очередного мучительного визита. Увы, я не нуждалась в этом перечне. Я и сама видела, как привлекателен Никифор. Его достоинства бросались мне в глаза, снились во сне, мерещились в полудрёме… Ведь он был моим первым парнем… И я до сих пор была влюблена в него… Я не представляла, что смогу так же сильно увлечься кем-то другим. Но знала, что, если уступлю этому подлецу, если позволю ему довести его план до конца, возненавижу саму себя… А потом буду брошена так же, как Дашка.

Через неделю, увидев, что его тактика не работает, Дёмин решил поменять её. Несколько дней он не появлялся. Я уже подумала, что могу вздохнуть спокойно, скоро забуду этот злосчастный роман. Но не тут-то было. Дёмин возник вновь. Но не один. Он привёл с собой какую-то девчонку, усадил её на самое видное место, подошёл к кассиру и произнёс: