На этом суде вы услышали две разные версии. Единственный вопрос, который вам нужно задать себе, — «Чья версия имеет смысл?» Ответ на этот вопрос очевиден, и он означает, что ваш вердикт должен быть: «Виновен!»

Джавьер не повышал голоса и не читал присяжным лекций. Он был их другом и облегчал им путь к принятию решения. Лица присяжных были непроницаемы, но когда я обернулся назад, то увидел, что многие из зрителей кивают.

Генри тоже был великолепен. Что касается меня, то я думаю, что присяжные принимают непоколебимые решения задолго до того, как кончатся выступления свидетелей, но если все же заключительное слово способно поколебать судей, то Генри добился этого. В резкой форме он начал с ответа на заключительную речь Джавьера.

— Обвинитель сказал вам, что Менди Джексон не хотела принимать участия в изнасиловании, о котором она свидетельствовала, но разве Дэвид мог хотеть этого? И для него это тоже был конец долгого рабочего дня. Он находился в офисе уже больше двенадцати часов. И что же, он остался там в ожидании женщины, о приходе которой даже не знал? И вспомните: он работал там в течение двух лет. Дэвиду было известно, что по ночам в учреждении дежурит охранник, как знал и то, что не безопасно проделать то, что ему инкриминируется. Да и чего ради он стал бы это делать? Зачем ему было рисковать своей хорошей должностью, своим браком, своим счастьем?

Генри сделал паузу, чтобы дать присяжным время взвесить все сказанное. Когда он снова поднял голову, тон его речи изменился. Он был печален. Генри подошел ближе к барьеру, отделявшему ложу присяжных.

— Обвинитель сказал вам и еще кое-что. Он посоветовал вам сравнить две версии. И что же вы получите, когда сделаете это? Что будет у вас против версии Дэвида Блэквелла? — Генри пожал плечами. — Безумная история. Сумасшедшая. Женщина входит в чужой кабинет и начинает рвать на себе одежду. Имитируя собственное изнасилование. Зачем? Может быть, ради денег, — но она не получила никаких денег. Может быть, она ошиблась в расчетах, и охранник вовсе не должен был входить. Может быть, предполагалось, что войдет кто-нибудь другой с камерой в руках. Мне думается, что время от времени мы слышим о вещах, подобных случившемуся, но, тем не менее, — это сумасшедшая история. Не из тех, которую вы выбрали бы для защиты. Вы могли бы сочинить историю и получше этой, если бы вам нужно было ее сочинять, не правда ли?

Нора качала головой, но протеста не заявляла.

— Так вот, о чем я хочу спросить вас, — продолжал Генри. — Что, если это правда? Что, если именно так все и произошло? Я не имею в виду, что вы должны верить, что так оно и было я хочу, чтобы вы подумали о том, что значит, если история Дэвида правдива. Что за этим следует?

Да, если бы не было изнасилования, то не существовало бы и медицинского свидетельства об изнасиловании. А его и нет. Не должно было остаться ни единого физического следа того, что в половые органы Менди Джексон осуществлено проникновение. И такого следа нет. Я задавал миссис Джексон несколько очень неприятных вопросов. Теперь я могу объяснить почему. Я спрашивал, была ли она возбуждена сексуально. Она горячо отрицала это, и я ей верю. Я спрашивал, не было ли у нее соответствующих выделений во время сексуального нападения. Она сказала, что нет. Не могло быть. И она заявила, что продолжала бороться на протяжении всего акта.

Но что реально показало медицинское освидетельствование? Никаких влагалищных разрывов. Никаких потертостей на стенках влагалища. Но если все случилось так, как она об этом рассказала, если она оставалась суха и при этом против нее использовалась сила, разрывы там непременно должны были остаться. Что сказал медицинский эксперт? Он сказал, что иногда во время изнасилований таких рызрывов не бывает, потому что жертва подчиняется, она не оказывает сопротивления. Но Менди Джексон сказала вам, что она боролась. Тогда почему же она не была травмирована? И снова я спрошу вас: что, если рассказанное вам Дэвидом является правдой? В этом случае медицинское освидетельствование должно было обнаружить как раз то, что оно и обнаружило.

Этот мой вопрос насчет галстука Дэвида... Может быть, это не столь важно. Но мне это показалось поистине забавным. Охранник сказал, что Дэвид был полностью одет, когда он ворвался в комнату. На Дэвиде был даже галстук. Менди Джексон заявила, что он его никогда и не снимал. Неужели во время изнасилования мужчина останется в галстуке? Неужто не снимет его? Неужели он сможет полностью привести себя в порядок за то время, которое требуется охраннику на то, чтобы пробежать по коридору? Или это является подтверждением сказанного Дэвидом, того, что он не снимал ни одного предмета своей одежды, потому что никогда не совершал изнасилования?

И если то, что он рассказал вам, правда, что же мог он сказать охраннику, когда тот вбежал в офис? Разве не сказал бы он что-нибудь вроде: «Джо, слава Богу, что ты здесь! Она сошла с ума!»? Именно такими и были его слова, согласно свидетельствам их обоих.

Генри остановился, давая присяжным время прибавить к своим соображениям и это. Он стоял прямо напротив их. Голова его медленно поворачивалась, по мере того как он оглядывал каждого из присяжных.

— Взгляните на свидетельские показания в целом. За последние два дня вы услышали не просто две версии, вы услышали и множество свидетельств. И вот к чему все это сводится: если сказанное Дэвидом является правдой, все остальное сразу же встает на свои места. Но если произошло то, что рассказала вам Менди Джексон, во всем остальном попросту нет смысла. Нет ничего, что подкрепляло бы ее версию.

Я ничего не мог прочитать по лицам присяжных. Рассуждения Генри показались убедительными мне, но их лица были словно каменные. Слова не оставили на них и малейшего отпечатка. Мне стоило бы позднее спросить у Генри, не заметил ли он, находясь ближе к присяжным, чего-нибудь такого, что ускользнуло от меня, сидевшего среди публики. Но я сильно сомневался в этом.

— Есть другое объяснение всему тому, что дает нам свидетельское показание. Оно рисует нам женщину, которой очень тяжело живется. Она уборщица. У нее двое детей, нуждающихся в ее поддержке, а зарабатывает она для этого не так много.

Она женщина честолюбивая. Она не согласна оставаться на том уровне, где находится, и это похвально. Во-первых, она пробует улучшить свое положение путем, который заслуживает только одобрения. Она посещает колледж. Но занятия требуют много времени. Впереди еще два года, и еще будет удачей, если она со своим дипломом сумеет получить хорошую работу, когда множество нынешних выпускников остаются безработными. И существует еще один неприятный момент, связанный с колледжем. Обучение там стоит дорого. Очень дорого. Она все глубже и глубже залезает в долги, чтобы заплатить за свою учебу. Что ей удалось сделать до сих пор для себя и своих детей? Ничего, кроме того, что она еще больше осложнила свою жизнь.

Между тем на работе она каждый день видит людей, чья жизнь выглядит гораздо привлекательней. Мужчины в офисах носят дорогие костюмы, галстуки, ездят в красивых автомобилях, они зарабатывают во много раз больше, чем ей приходилось хотя бы видеть. Они должны были казаться ей богачами.

И один из них неожиданно оказывается не только богатым он еще и принадлежит к известной фамилии. Политически известной фамилии. К семье, которая не может позволить себе участие в скандале. Это семья Дэвида Блэквелла.

Менди в то утро была на работе. Она засвидетельствовала это. Случайно она услышала, как кто-то сказал, что Дэвид в этот день допоздна задержится в офисе. И план начал оформляться. Может быть, такой план у нее уже был, но теперь он стал обретать некую определенность. Она покидает работу, чтобы пойти в колледж, но она никак не может выбросить задуманного из головы. Она не может сосредоточиться на экзамене, который в тот день сдает, и потому получает самую плохую из отметок, какие у нее когда-нибудь были. Может быть, она заручается чьей-то поддержкой. Может быть, все это уже давно было продумано и лишь теперь возникла такая возможность.