Во все стороны брызнули осколки.

Ирадж отпрянул назад, когда образ взорвался у него перед глазами.

— Маленький шлюхин сын! — рявкнул он.

Тут он посмотрел на куб, увидел, что тот стоит целым и невредимым, и понял, что ничего страшного не произошло. Он от души расхохотался, хлопая ладонями по бедрам.

— Все это выглядело так, словно маленький ублюдок догадался, что мы подглядываем за его мамашей, — фыркнул он.

Трое его новых друзей смеялись вместе с ним.

— Ну а теперь скажите, ваше величество, — сказал Калазарис, — ну разве она не прекрасна?

Ирадж вновь глянул на куб. Он припомнил образ обнаженной купающейся Нерисы, и во рту у него внезапно пересохло. Он почти ощущал запах ее ароматной женской плоти среди благовонных испарений воды.

— Да, — сказал он хрипло.

— Даже я был тронут, ваше величество, — сказал Лука. — А ведь я демон, и меня мало привлекают формы женщин-людей.

— Это блюдо скорее подобает столу короля, — сказал Фари, — а не простолюдину Тимуру.

Глаза Ираджа сузились.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Предлагаю? Да что вы, совсем ничего, ваше величество, — сказал Фари. — Я всего лишь отмечаю очевидное.

— Но лорд Тимур действительно показал себя ревностным сторонником и другом его величества, — сказал Калазарис, обращаясь к остальным.

— Так-то оно вроде и так, — сказал Лука. — И он сам об этом не раз нам говорил… когда ему было выгодно.

— А может быть, это как раз тот самый случай, когда проверяется истинность дружбы, ваше величество, — сказал Калазарис. — Посмотреть, так ли уж глубоки его чувства к вам.

Протарус облизнул сухие губы. Пальцы его забарабанили по пробке куба. Затем он кивнул. Решение было принято.

— Как я понимаю, — сказал он, — Сафар не оставил мне выбора.

— В прошлом Ирадж всегда прислушивался к тому, что я говорю, — сказал Сафар Нерисе. — Он необязательно делал так, как я ему советовал, да и я не всегда поступал, как ему хотелось, но на наших отношениях это не отражалось. По крайней мере, он ничем своего охлаждения ко мне не выказывал.

Стояла ночь, и двое влюбленных, положив между собою Палимака, устроились на постели Нерисы. С того происшествия в ванной ребенок проявлял все признаки беспокойства и мучился кошмарами. По настоянию Сафара Нериса перенесла его к ним на постель, и теперь ребенок спал безмятежно, сунув большой палец в рот.

— Мы вовсе не должны быть мужем и женой, Сафар, — сказала Нериса. — Если хочешь, я буду просто твоей наложницей. Или, поскольку я женщина состоятельная, ты будешь моим любовником.

Сафар улыбнулся, но улыбка недолго блуждала на его губах.

— Дело ведь не в том, женаты мы или нет, — сказал он.

Нериса кивнула. Он уже поведал ей о той громадной лжи, которую потребовал от него Протарус, и о заговоре, в который, как он подозревал, вовлечены Лука, Фари и Калазарис.

— Я просто глупо пошутила, — сказала она.

— По какой-то причине он вдруг резко свернул с дороги, по которой мы раньше шли вместе. И я не знаю, как повернуть его назад.

Нериса содрогнулась.

— У меня такое чувство, словно на моей могиле топчется какой-то негодяй, — сказала она. — Когда я была девчонкой на улицах Валарии, это чувство всегда служило мне предупреждающим сигналом. Я даже не знаю, сколько раз успевала метнуться в сторону и потом лишь заметить крадущегося по переулку охотника за ворами.

— Гундара без устали твердит об опасности с тех пор, как я вышел из дворца, — сказал Сафар. — Он советовал мне бежать.

— Так давай же так и поступим, — внезапно настойчиво заговорила Нериса. — Бросим все и прямо сейчас убежим. О деньгах нечего переживать. Деньги у меня вложены по всему Эсмиру.

— Не могу, — сказал Сафар.

Нериса уставилась на него.

— Видимо, очень трудно отказаться от положения великого визиря, — сказала она. — Трудно себе представить, какой властью он обладает.

— Для меня это ничего не значит, Нериса, — ответил Сафар. — Меньше всего я думаю об этом. Более того, мои мальчишеские мечты простирались лишь до того, чтобы унаследовать славное имя моего отца как величайшего гончара Кирании.

— Так давай отправимся в Киранию, — сказала Нериса. — Ты так много говорил о ней в Валарии, что она стала олицетворять для меня рай на земле. Давай отправимся туда вместе. Я стану твоей женой, простой деревенской женщиной, у которой на коленях сидит Палимак, а в животе у меня растет его сестренка. — Глаза у нее заблестели. — Вот моя сокровенная мечта, Сафар, — сказала она. — Так почему бы нам вдвоем не сделать наши мечты явью?

Он взял ее за руку и сказал:

— Я бы очень этого хотел, но судьба распорядилась иначе.

И он поведал ей историю о двух женщинах — одна из видения в пещере Алиссарьяна, другая, живая, Мефидия, могущественная колдунья.

В конце он сказал:

— Обе они настаивали, чтобы Ирадж и я вместе шли по одной дороге. И в конце этой дороги находится ответ на мучающий меня вопрос. О загадке Хадин.

— Что ж, я не колдунья, — сказала Нериса, — и уж точно — не видение в пещере. Но мне ясно, что Протарус сбился с этого пути. Ты сказал, что он резко свернул с пути, и неизвестно, как вернуть его обратно на эту дорогу. А ты не думал, что, может быть, эта дорога уже кончилась? Я имела в виду, дорога для вас двоих? И что ты должен идти дальше, оставив Протаруса в его безумии?

— Да, — чуть ли не прошептал Сафар. — Я думал об этом. Но Ирадж не сумасшедший. Он всего лишь король, что, по моему мнению, уже само по себе сумасшествие. Я помню, как много лет назад говорил ему об этом.

— И тем не менее, — сказала Нериса. И еще решительнее добавила: — И тем не менее!

Сафар задумался на минуту, затем проговорил:

— Я сделаю еще одну попытку. Завтра мы вроде бы должны встретиться. Я должен предоставить ему этот последний шанс.

— Ты не должен ему ничего, — сказала Нериса. — Ты обманываешь себя, Сафар. Неужели же ты этого не понимаешь?

Сафар пожал плечами:

— Я ничего не могу с собой поделать.

Он посмотрел на Палимака, затем на нее, встревоженно нахмуренную.

— Больше всего меня беспокоит то, что вы оба оказались в опасной ситуации из-за меня, — сказал он. — Если Ирадж задумал недоброе, то он доберется не только до меня, но и до вас. Я думаю, первым делом утром вам надо уехать.

Нериса согласилась. В конце концов, она несла ответственность за Палимака.

— В двадцати милях от Занзера, у перекрестка, стоит деревня, — сказала она. — Абубенсу приготовит экипаж. Я скажу ему, что собираюсь осмотреть это место, что не так уж далеко от истины. Район действительно многообещающий.

— Я знаю эту деревню, — сказал Сафар. — Если все пойдет хорошо, я пришлю курьера, и он скажет вам, что можно возвращаться обратно. А если не получится, то приеду к вам сам.

— Один из моих караванов, идущий в Каспан, двинется через пустыню примерно послезавтра, — сказала Нериса. — Мы сможем уйти с ним.

Палимак заворочался. В полумраке его глаза засверкали золотом.

Внезапно он закрыл лицо ладошками и заплакал.

Нериса стала его успокаивать.

— Все хорошо, мой маленький, — заворковала она. — Мамочка с тобой. Она ото всех тебя защитит.

Во дворе Лейрия, сжавшись в тени, наблюдала за домом.

Услыхав хлопанье крыльев, она резко повернула голову на звук.

Раскинув большие крылья в ночном воздухе, над землей кружил ворон. Облетев поместье, он устремился к дому.

Поднимаясь кругами все выше и выше, он вскоре растворился в красном свечении Демонской луны.

Лейрия вновь устремила взгляд на дом, в глубине которого разнесся детский плач.

Ей еще никогда не доводилось слышать такого отчаянного, одинокого плача.

Ирадж расхаживал по королевским покоям как пойманный лев. Золотые волосы разлетались из-под короны подобно гриве, борода торчала вперед. Сузив глаза, он кривил губы, как в оскале.