– Мы женаты, – с сомнением сказал Гаррик.

– Да, – согласилась Энн, но и она говорила так, словно сама себе не верила.

Возвращаясь в гостиницу, они шли бок о бок, не разговаривая и не прикасаясь друг к другу. Их багаж перенесли в номер, лошадей увели в конюшню. Гаррик расписался в книге регистрации, и портье улыбнулся ему.

– Я поместил вас в двенадцатый номер, сэр. Это наш номер для новобрачных.

Он подмигнул, и Гаррик запнулся.

После изысканного ужина Энн поднялась в номер, а Гаррик остался пить кофе. Только спустя час он набрался храбрости пойти за ней. Пересек гостиную, помедлил у дверей спальни, вошел. Энн лежала в постели. Она натянула простыню до подбородка и посмотрела на него своим непроницаемым кошачьим взглядом.

– Я оставила твою ночную сорочку в ванной на столике, – сказала она.

– Спасибо, – ответил Гаррик. По дороге через комнату он споткнулся о стул. Закрыл за собой дверь, быстро разделся и, прислонившись к раковине, плеснул в лицо холодной воды; потом вытерся и через голову натянул ночную сорочку. Вернулся в спальню. Энн лежала, отвернувшись. Ее волосы, разметавшиеся по подушке, блестели в свете лампы.

Гаррик сел на край кресла. Он приподнял ночную сорочку выше колена, расстегнул кожаные ремни, осторожно положил на пол деревянную ногу и помассировал культю. Энн оцепенела. Гаррик услышал, как скрипнула кровать, и поднял голову. Энн смотрела на него, смотрела на его ногу. Гаррик торопливо опустил сорочку, чтобы прикрыть слегка опухший конец культи со шрамами по краям. Он встал, сохраняя равновесие, и на одной ноге запрыгал к кровати. И опять покраснел. Поднял край одеяла, скользнул под него, и Энн яростно отпрянула.

– Мне спать в гостиной, Энн? Я согласен, если ты так хочешь.

– Да, – ответила она.

Он снял со стула пижаму, подобрал деревянную ногу и запрыгал к двери. У двери оглянулся. Она по-прежнему смотрела на него.

– Прости, Энн. Я не хотел тебя пугать.

Она ничего не ответила, и он продолжил:

– Я тебя люблю. Клянусь, я люблю тебя больше всего на свете. Я не причиню тебе боли, ты ведь знаешь это, правда?

Она по-прежнему ничего не отвечала. Он сделал умоляющий жест, сжимая в руке деревянную ногу, и его глаза наполнились слезами.

– Энн. Я скорее убью себя, чем испугаю тебя.

Он быстро вышел и закрыл за собой дверь. Энн выбралась из постели, босиком пробежала по комнате и закрыла дверь на ключ.

Утром Гаррик удивился, застав Энн в беззаботном веселом настроении. Она вплела в волосы зеленую ленту и оделась в зеленое платье, поблекшее, но красивое. За завтраком она весело болтала и, когда они пили кофе, перегнулась через стол и коснулась руки Гаррика.

– Чем займемся сегодня, Гарри?

Гаррик выглядел озадаченным – так далеко вперед он не заглядывал.

– Наверно, сядем в полуденный поезд на Ледибург, – сказал он.

– О! – Энн выразительно надула губки. – Я так тебе противна, что ты хочешь лишить меня медового месяца?

– Наверно… – начал Гаррик. – Ну конечно. Я об этом не подумал. – Он возбужденно улыбнулся. – Куда же мы двинемся?

– Можно уплыть на почтовом пароходе в Кейптаун, – предложила Энн.

– Да! – Гаррик немедленно подхватил эту мысль. – Это будет весело.

– Но… – Энн вдруг приуныла. – У меня с собой только два старых платья.

Она коснулась своей одежды. Гаррик пытался справиться с этой новой проблемой.

И нашел решение.

– Мы купим тебе новые!

– О Гарри, правда? Правда?

– Допивай кофе, и пойдем в город. Посмотрим, что у них есть.

– А я уже допила.

Энн встала, готовая к выходу.

Они заказали отдельную каюту на «Замке Даннотар», следующем из порта Наталь в Кейптаун. На борту было еще несколько молодых пар. Энн в элегантном новом платье, чрезвычайно возбужденная, стала центром веселой маленькой группы; играли в настольные игры, обедали, танцевали и флиртовали, а пароход шел на юг. Стояли солнечные золотые дни ранней осени.

Вначале Гаррик довольствовался тем, что незаметно держался возле Энн. Он всегда оказывался на месте, чтобы подать ей пальто, принести коробку конфет или плед. Он ласково смотрел на нее, радовался ее успеху и не ревновал, когда она исчезала с привлекательным молодым человеком, не жаловался, что приходится спать на неудобном диване в гостиной их каюты.

Но постепенно спутники начали понимать, что за все лакомства и другие развлечения платит Гарри. Его начали замечать и поняли, что он самый богатый в группе. Потребовалось совсем немногое, чтобы и Гаррик был включен в круг. Теперь мужчины обращались непосредственно к нему, а некоторые девушки открыто флиртовали с ним и посылали с мелкими поручениями. Это внимание радовало и удивляло Гаррика – он не поспевал за легкой болтовней окружающих и начинал запинаться и краснеть. Но потом понял, как это на самом деле легко.

– Глоточек виски, старина?

– Нет.

– Да ерунда, никто от этого не отказывается. Стюард, принесите моему другу виски.

– Правда, правда, я не хочу.

Но Гаррик выпил. Было невкусно, и он пролил немного на вечернее платье Энн. Когда он вытирал его своим носовым платком, Энн шепотом отпустила ядовитое замечание, а потом весело рассмеялась шутке усатого джентльмена справа от нее. Несчастный Гаррик съежился в кресле и заставил себя допить виски. А потом медленно и утонченно внутреннее тепло разлилось по нему, согревая все тело до кончиков пальцев.

– Хотите еще, мистер Кортни?

– Да, спасибо. Повторить.

Он выпил еще. Они сидели в креслах на верхней палубе под защитой надстройки, светила луна, ночь была теплая. Кто-то заговорил о зулусской кампании Челмсфорда.

– Тут вы ошибаетесь, – отчетливо сказал Гаррик.

Наступила тишина.

– Прошу прощения?

Говоривший удивленно посмотрел на него. Гаррик в кресле чуть подался вперед и заговорил. Вначале он говорил сдержанно, потом пошутил, раз, другой, женщины засмеялись, и голос Гаррика окреп. Он сделал краткий, но глубокий анализ причин и следствий кампании. Один из мужчин задал вопрос, трудный, но Гаррик сразу увидел его суть и ответил точно. Все было очень ясно, и он без труда находил слова.

– Вы, должно быть, были там, – предположила одна из девушек.

– Мой муж был у переправы Рорка, – негромко сказала Энн, глядя на Гаррика точно на незнакомца. – Лорд Челмсфорд подписал на него представление к кресту Виктории. Мы ждем сообщения из Лондона.

Все молчали, но с каким-то новым уважением.

– Думаю, теперь моя очередь, мистер Кортни. Выпьете виски?

– Спасибо.

На этот раз резковатый вкус виски показался не таким неприятным – Гаррик задумчиво отпил и решил, что в нем есть какая-то сладость.

Позже, когда они возвращались в свою каюту, Гаррик обнял Энн за талию.

– Какой ты сегодня был забавный! – сказала она.

– Это лишь отражение твоего очарования, моя дорогая. Я твое зеркало.

Он поцеловал ее в щеку, и она отодвинулась, но не сердито.

– Ты задира, Гарри Кортни.

Гаррик, улыбаясь, спал на спине на диване и ничего не видел во сне, но утром ему показалось, что кожа на лице высохла и натянулась, а за глазами чувствовалась легкая боль.

Он прошел в гостиную и звонком вызвал стюарда.

– Доброе утро, сэр.

– Пожалуйста, принесите мне виски с содовой, – неуверенно попросил Гаррик.

– Конечно, сэр.

Гаррик не стал разбавлять виски лимонадом, но выпил как лекарство. И, словно по волшебству, сияние снова возникло и согрело его. Он даже не наделся на это.

Он прошел в комнату Энн. Она порозовела во сне, волосы густой копной лежали на подушке.

– Доброе утро, дорогая.

Гаррик наклонился, поцеловал ее, и его рука накрыла одну ее грудь под шелком ночной рубашки.

– Гарри, ах ты озорник!

Она хлопнула его по руке, но не зло, а игриво.

В их компании была еще одна пара новобрачных; молодожены возвращались на свою ферму под Кейптауном – семьдесят пять акров лучших виноградников на всем мысе, по словам мужа. Энн и Гаррику пришлось уступить настойчивым приглашениям и пожить у них.