Мама, похоже, тоже не очень удивилась, услышав мои слова. — Я знаю, что ты ему тоже небезразлична.

— Да, я ему небезразлична, и поэтому он не хотел переходить черту. Но я сделала так, что ему было очень трудно сопротивляться мне. Я практически бросалась на него все лето. Так что в конце концов он сдался. Но… теперь я вроде как жалею о своих действиях. Я была неосторожна, думая, что смогу справиться с чем угодно. А может, и нет.

— Что он тебе говорит?

— Он не хочет связывать меня прямо сейчас. Он боится, что я об этом пожалею. А это значит, что я почти уверена, что он собирается вернуться в Пенсильванию и жить дальше без меня.

Мать задумчиво смотрела в окно на лодочный домик. — Я верю, что он заботится о твоих интересах. И я верю, что в чем-то он прав. Но я также верю, что если двум людям действительно предначертано быть вместе, они найдут способ сделать это. Иногда для того, чтобы понять это, сначала нужно побыть врозь.

*** Весь день я все еще чувствовала Ноа между ног. Суровая реальность нашего последнего разговора, однако, столкнулась с дымкой после совокупления. Как бы я ни была смущена, мое тело жаждало его.

Я много думала о том, что сказала моя мать, о том, что людям иногда нужно быть врозь, чтобы разобраться. Была причина для этой старой поговорки о том, чтобы освободить кого-то, если ты его любишь. Если они не вернутся, значит, они никогда не принадлежали тебе.

В глубине души я знала, что Ноа не позволит мне отказаться от поездки в Вермонт. Для него было важно, чтобы я жила независимо.

Так что мне нужно было решить, как я собираюсь провести эти оставшиеся дни с ним, учитывая, что продвижение вперед с моими планами было неизбежным.

Он написал несколько раз, чтобы проверить меня. Я достаточно долго избегала туда ходить.

Я заставила себя принять душ и одеться.

Когда я возвращалась в лодочный домик, было пасмурно и моросило.

Ноа сразу же открыл дверь, выглядя обеспокоенным, как будто он уже предвидел, что мое настроение испортится.

— Привет, — сказал он угрюмо.

— Привет.

В воздухе повисла неловкость, как будто мы не знали, то ли спорить, то ли целоваться, то ли снова трахаться.

Запах чего-то готовящегося вторгся в мои чувства, когда я вошла.

Подойдя к плите, я спросила: — Что ты готовишь?

— Сегодня на улице прохладнее. Я приготовил рагу. Может, выпьешь со мной?

— Да. Звучит здорово, — я заглянула в кастрюлю. — А что в ней? — пар ударил мне в лицо.

— Морковь, говядина, лук, специи… много чего. Какая-то мешанина, вроде моего мозга сегодня.

— Я могу понять.

Наши взгляды встретились. Его взгляд упал на мои губы. Он выглядел так, словно хотел поцеловать меня. Я хотела, чтобы он это сделал, но в то же время молилась, чтобы он этого не делал.

Он помешал в кастрюле. — Вообще-то мой отец готовил это рагу. Это одна из немногих вещей, которые он умеет готовить. Однажды я попросил его научить меня, как это сделать. Мы называем это мужским рагу.

— Это смешно, — я улыбнулась. — Ну, я бы с удовольствием попробовала немного твоего мужского рагу.

Это определенно прозвучало сексуально. Ноа поставил две миски и насыпал в каждую немного рагу. Он отнес их туда, где я сидела за столом.

Я подула и попробовала немного. — Да. Ммммм… — это хорошо. Прямо в точку.

Иисус. Все, что выходило у меня изо рта, напоминало мне о сексе.

Он слизнул немного тушеного мяса с губ. — Расскажи мне, что случилось, когда ты вернулась в дом.

Я замолчала и отложила ложку. — Моя мать знает. Она сразу все поняла. Мне даже не пришлось ничего объяснять.

Он на мгновение замер. — Отлично. Хорошо. Спасибо, что предупредила, — выдохнув, сказал он, — Мне нужно держаться подальше от дома.

— Нет, с ней все в порядке. Мы много разговаривали. Я не хочу вдаваться во все, что было сказано, но суть в том, что она принимает любые решения, которые я принимаю, и ни в чем тебя не винит. Она не будет относиться к тебе иначе.

Он скептически посмотрел на меня. — Я трахнул ее дочь. Тебе лучше поверить, что она будет смотреть на меня по-другому.

— Она не сделает твою жизнь несчастной.

— Что ж, приятно это слышать, — пробормотал он. — На ее месте я бы убил себя. Я посмотрел ей в глаза и поклялся никогда не прикасаться к тебе.

Последовало долгое молчание. Потом мы оба заговорили одновременно.

— Ты первая, — сказал Ноа.

Я попыталась собраться с мыслями. — Весь день я думала о нашем утреннем разговоре. Мои мысли чередовались между этим и фантазиями о прошлой ночи.

Его глаза впились в мои. — Я тоже не могу перестать думать о прошлой ночи.

Это была та часть, где мне действительно нужно было проглотить свою гордость.

— Мне жаль, что я слишком остро реагирую на твои опасения. Я знаю, что ты заботишься о моих интересах. Я думаю, что ты прав…во всем, даже если я не хочу принимать это. Даже если я скажу тебе, что мои чувства не изменятся, когда я уеду, ты не поверишь мне, пока это не будет доказано. Как бы мне ни хотелось все бросить и погнаться за тобой в Пенсильванию, я знаю, что ты никогда не позволишь мне принять такое опрометчивое решение. Итак, я все еще еду в Вермонт, а ты все еще уезжаешь. Прошлая ночь ничего не изменит, но все равно это разбивает мне сердце.

Он на мгновение опустил голову на руки, прежде чем посмотреть на меня. — Ни на секунду не думай, что прошлая ночь не произвела на меня глубокого впечатления. Это сделало все в десять раз сложнее, чего я всегда старался избегать.

— Я знаю. Вот почему, как бы это ни было трудно — и я не могу поверить, что говорю это— я не думаю, что мы должны делать это снова. Я не думаю, что нам стоит еще заниматься сексом, пока ты здесь.

По его лицу я поняла, что он этого не ожидал. Может быть, он считал меня более слабым человеком?

— Да…хорошо…Я согласен, — сказал он.

— Я не жалею о том, что мы сделали, и не хочу ничего менять, но я чувствую себя гораздо более привязанной к тебе. Учитывая все, что должно произойти, я не могу позволить себе сделать из этого еще хуже. Я никогда не смогу отпустить тебя.

Ноа на мгновение уставился в свое рагу. — Между прочим, я тоже об этом не жалею.

Я улыбнулась. — Может быть, нам лучше вернуться и просто поболтать на веранде?

Это заставило его рассмеяться. — К сожалению, я не думаю, что ты шутишь.

— Нет, не шучу.

— Мы можем это сделать. Что угодно, лишь бы было легче.

Я выдохнула. — Так вот каково это-быть взрослым? Принимать зрелые решения, даже если они кажутся неправильными?

— Бонусные очки, если ты чувствуешь, что твое сердце разрывается, да.

Мне было больно спрашивать: — Ты уже решил, когда уезжаешь?

— Нет. У меня нет определенной даты, кроме того, что тридцать первое-последний день, который я оплатил.

— Не мог бы ты остаться немного дольше?

— Я останусь, пока ты во мне нуждаешься.

— Благодарю тебя. Это огромное облегчение. У меня так много дел. Это ошеломляет.

— Сделай глубокий вдох. Мы сделаем это. — Его взгляд задержался на отметинах, которые он оставил на моей шее. — Черт. Еще и дня не прошло, а это уже тяжело.

Желание горело во мне просто от того, как он смотрел на меня. Может быть, с течением времени это станет легче, но сейчас мне просто хотелось броситься в его объятия.

Я совсем струсила, когда это чувство стало слишком сильным.

Отодвинув стул, я сказала: — Спасибо за тушеное мясо. Я собираюсь вернуться в дом и начать откладывать кое-какие вещи на распродажу во дворе. Я подумывала о том, чтобы устроить её в следующие выходные.

— Ты уверена, что не хочешь остаться на пирог? Прошлой ночью мы к нему даже не притронулись.

— Нет. Всё нормально. Тебе он понравится. Ты можешь рассказать мне, какой он на вкус.

— Ладно, — он встал. — Дай мне знать, если тебе понадобится помощь.

— Я так и сделаю. Моя тетя Кэти приедет на следующие выходные. Я хотела спросить, не пойдешь ли ты с нами посмотреть кое-какие дома.