Сейчас на сцене было четверо, которые сплелись как бы в тугой клубок, из которого Конору удавалось увидеть то женскую улыбку, то пышные бедра, то внушительных размеров зад. Затем все четверо встали и начали кланяться, как артисты. Эти люди показались вдруг Конору хранителями памяти о вечном наслаждении, они отличались от тех, кто сидел в зале, как марсиане, они были нетленны и неприкосновенны, как ангелы.

“Вот это да!” – думал Конор. Ему открылось вдруг, что только что он наблюдал момент полной, абсолютной ясности и правды жизни. Конор увидел самого себя, стоящим перед сверкающей стеной нерушимого и непостижимого мира, где стирались границы между полами а языком служила музыка, и все, что двигалось, было настолько быстрым и ярким, что слепило глаза.

Затем он вновь вернулся в жестокую реальность.

Выступавшие, облачившись в робы, сошли со сцены в полуопустевший зал, где оставались теперь в основном прибалдевшие наркоманы и проститутки, живущие в хибарках вдоль реки. Конор был пьян. Тим Андерхилл был пьяницей-неудачником, таким же, как он. Конор пытался припомнить этот момент познания абсолютной истины, но вспоминались только бары и задние сиденья такси, которые видел он сегодня во время своей бесплодной охоты – настолько бесплодной, будто он искал не человека, а единорога или какое-нибудь другое мифическое существо.

Конор думал о том, что, в сущности, вся его жизнь была историей непонимания, что происходит с ним и с этим миром.

Конор вытер руки о джинсы и устало последовал за остальными засидевшимися посетителями по темному коридору к выходу.

Несколько человек двинулись в сторону стоящего рядом гаража. Все они были одеты в облегающие тайские костюмы и напоминали солдат-наемников в отпуске. На одном из них были темные очки. Конор стоял, покачиваясь, перед дверью клуба, соображая, что эти люди стоят и ждут, когда он уйдет.

Ему стало вдруг ясно, что увиденное сегодня в клубе было лишь прелюдией к главному номеру. Эти люди не довольствовались тем, чего было достаточно для остальных. “И я тоже”, – подумал Конор, вспомнив, что он испытывал, глядя, как кланяются артисты. Должно быть что-то еще – еще более захватывающее. И еще одна вещь заставила Конора подойти к этим людям: Тим Андерхилл должен был бы быть вместе с ними. Ведь именно поэтому Чэм привез его сюда. Чего бы ни ждали эти люди, это должно было стать последним действием представления, так захватившего Конора.

Когда Конор сделал шаг в сторону кучки людей, тот, что был в темных очках, что-то сказал своим приятелям и пошел ему навстречу. Он поднял руку вверх, как полисмен, регулирующий движение, затем жестом показал Конору, что ему надо уходить.

– Представление закончилось, – сказал мужчина. – Вы должны идти.

– Я хочу посмотреть, что еще здесь покажут.

– Больше ничего. Вы должны идти, – мужчина повторил свой жест.

Остальные таиландцы, хотя и не было заметно, чтобы они двигались, были теперь гораздо ближе к Конору. Он почувствовал хорошо знакомые чувства возбуждения и ожидания при встрече с опасностью. Насилие витало в воздухе, эти люди как бы излучали его.

– Тим Андерхилл посоветовал мне прийти сюда, – громко произнес он. – Вы ведь знаете Тима, так?

Мужчины стали переговариваться вполголоса. Конор услышал что-то похожее на “Андерхилл”, затем последовали смешки. Он расслабился. Человек в черных очках глянул на него, как бы беззвучно отдавая команду не двигаться. Мужчины снова стали переговариваться, один из них, видимо, отпустил шутку, которой улыбнулись даже Темные Очки.

– Давайте посмотрим, что еще у вас тут приготовлено, ребята.

– Крэп кроп крэп, – громко крикнул один из группы, и остальные снова заулыбались.

Темные Очки, демонстрируя офицерскую выправку, подошел вплотную к Конору.

– Вы знаете, где находитесь? – спросил он.

– Бангкок. О, Боже, я не до такой степени пьян! Бангкок, Таиланд, чертово королевство Сиамское.

Мужчина обнажил в улыбке желтые зубы.

– На какой улице? В каком районе?

– А плевать я хотел, – ответил на это Конор.

По крайней мере несколько мужчин наверняка поняли, что он сказал, потому что они стали по очереди что-то кричать человеку в темных очках. В тоне их Конору послышалось что-то циничное, интонации людей, которым наплевать на все и вся, которые он не слышал вот уже лет четырнадцать. Они говорили одно из двух: либо “Убей его скорее и пойдем”, либо “Пусть этот балбес-американец идет с нами”.

Темные Очки смотрел на Конора с таким видом, будто в нем боролись сомнения и желание позабавиться.

– Двенадцать сотен, – изрек он наконец.

– Это шоу должно, черт возьми, оказаться раза в четыре лучше предыдущего, – пробормотал Конор, доставая из кармана очередную порцию мятых бумажек. Остальные мужчины уже подходили к высокому бетонному гаражу. Конор пристроился в хвост цепочки, стараясь изо всех сил шагать по прямой.

Мужчина в темных очках забежал впереди остальных и открыл дверь под пандусом. Все стали спускаться по крутым ступенькам в тускло освещенный колодец. Темные Очки помахал рукой в воздухе, призывая Конора следовать за остальными.

– Я здесь, – успокоил его Конор.

На следующий день Конор все пытался убедить себя, что он не может быть на сто процентов уверен в том, что произошло вчера, после того как он спустился вслед за остальными в глубину гаража. Ведь он выпил за вечер столько, что еле держался на ногах. В секс-клубе он увидел видение – видение чего? ангелов? света? – которое овладело его мозгом. Из всего, что говорили в гараже, он понял только одно слово, да и в нем не был уверен. Просто он был достаточно глуп и легкомыслен, чтобы позволить себе слышать то, чего не говорили, и видеть то, чего не было на самом деле. Это легкомыслие овладело им еще на борту самолета, когда они с Майклом и Биверсом летели в самолете из Лос-Анджелеса. После этого сама реальность, казалось, как-то причудливо изогнулась, поместив Конора в мир, где смотрят из темного зала на сцену, на которой пухленькие девчонки пускают из влагалищ колечки дыма, где мужчины превращаются в женщин, а женщины – в мужчин. Они приближаются к Тиму Андерхиллу, сказал Майкл, и Конор действительно чувствовал близость этого человека всякий раз, когда думал о том, что происходило в гараже. Приближаться к Андерхиллу – видимо это означало ступить на некую территорию, где все по самой природе своей было поставлено с ног на голову, где нельзя доверять собственным чувствам. Андерхиллу нравились такие места, – ему нравился Вьетнам. Андерхиллу, подобно летучей мыши, всегда хорошо было в темных углах. Как и Коко, предположил Конор. На следующий день он решил никому не говорить о том, что он видел или не видел, – даже Майку Пулу.