Хотя константинопольская церковь несколько лет назад откололась от римской, Мэйрин не заметила никаких различий между ними, кроме языка. Одна церковь пользовалась греческим, другая — латынью. Когда жених и невеста предстали перед священником, их свадебные венцы соединили тонкой золотой ленточкой, символизирующей узы брака. Священник трижды обвел Мэйрин и Василия вокруг алтаря. В число гостей вошли Олдвин, Ида, Дагда, служанка Иды Нара, принцесса Илиана, император Константин, императрица Мария-Ирина, Тимон Феократ и его жена Евдоксия. Гости спели веселые свадебные гимны и осыпали рисом жениха и невесту, чтобы обеспечить плодовитость будущей жены. Когда церемония окончилась, гости стали хлопать принца по спине и поздравлять его с удачным выбором невесты. Затем все отправились в Садовый Дворец, где их ожидали свадебные пироги и вино.

Свадьбу отпраздновали тихо, по-семейному. Гости выпили за здоровье новобрачных. Заметив, что Мэйрин устала, принц вызвал носилки. Молодоженам пожелали счастья и отпустили их. Дагда и Нара уже заранее отправились во дворец Буколеон. Ида пообещала дочери, что после свадьбы Нара станет прислуживать ей. А Дагда, как понимал Олдвин Этельсберн, в любом случае не покинет свою юную госпожу и будет продолжать служить ей и ее мужу.

Мэйрин, сидя в носилках, откинулась на подушки и на мгновение прикрыла глаза. Василий, шедший рядом с носилками, улыбнулся. Она так прекрасна! Он ваял ее за руку, и Мэйрин открыла глаза.

— Ну какая из меня невеста?! Надо же — уснуть на собственной свадьбе! — возмутилась она.

— Ты устала, — рассмеялся Василий. — Все это очень утомительно, красавица моя.

Мэйрин заметила, что принц особенно подчеркнул слово «все», и поняла, что ее мать успела сообщить Василию о переменах, произошедших в ее теле. Она приободрилась, так как раньше не представляла себе, как можно обсуждать столь личный и деликатный вопрос с мужчиной, даже если этот мужчина теперь ее муж.

— Отдохни, — нежно сказал он. — Скоро мы будем дома и там поговорим.

Дворец Буколеон возвышался рядом с бухтой, где стояли императорские яхты. Пристань была украшена фантастическими статуями львов, драконов, грифонов и прочих вымышленных и настоящих животных. Стены дворца сложены из ценнейшего мрамора и покрыты мозаикой чистых, ярких цветов. Вокруг раскинулись павильоны и рыбные пруды, сады и фонтаны. Однако этот мирный, идиллический вид был обманчив: в Буколеоне жили двадцать тысяч человек, включая придворных, слуг, стражников, священников, рабов, музыкантов и актеров. В мастерских Буколеона ремесленники производили первоклассные шелка (государство владело монопольным правом на их изготовление), краски для ткани и превосходное оружие.

Именно здесь и предстояло жить Мэйрин до тех пор, пока не будет достроен дворец за Босфором. Апартаменты принца Василия выходили окнами на сады и на море. В этом маленьком крыле дворца был отдельный двор и ворота. Принц помог своей невесте выйти из носилок и на руках перенес ее через порог. Вспыхнув от смущения, Майрин спрятала лицо на его груди. Сердце ее заколотилось от волнения и страха. Но тут, к ее удивлению, принц опустил ее на кровать в спальне и сказал:

— А теперь отдохни, Мэйрин. Я зайду за тобой позже, перед ужином. — И с этими словами удалился.

Мэйрин слишком устала, чтобы спорить. Боль внизу живота возобновилась с новой силой. Она чувствовала легкую дурноту.

— Вот что такое быть женщиной, — пробормотала Мэйрин. — Надеюсь, это скоро пройдет! — Она перевернулась на бок, но удобнее ей не стало. — Hapa! — позвала она.

Служанка немедленно появилась перед ней.

— Чем могу служить вам, принцесса? — спросила Нара, очень гордая повышением своего собственного положения.

— Сходи к моей матери. Скажи ей, что мне нужен тот эликсир, которым она поила меня вчера от боли в животе. И спроси, как его готовят, чтобы в будущем я сама смогла делать его.

— Слушаюсь, госпожа. Я отправлюсь сей же час, но, возможно, вам покамест поможет глоток красного кипрского вина?

— Налей, — согласилась Мэйрин. Помолчав, она спросила:

— А тебе бывает больно, Нара, когда у тебя месячные?

Служанка улыбнулась.

— Когда я была молодой девушкой, бывало больно, но сейчас нет.

Мэйрин озадаченно взглянула на нее.

— Не понимаю, — проговорила она.

— Ну, — подмигнув, ответила Нара, — когда девушка входит во вкус, ей становится полегче.

— Во вкус чего?

Тут Нара поняла, что Мэйрин, несмотря на уроки матери, все еще знает очень мало и не имеет практического опыта. Впрочем, благовоспитанной молодой госпоже и не полагается многого знать о страсти. Но сейчас служанку загнали в угол. Ничего не поделаешь, придется сказать правду.

— Ну, моя принцесса, я хотела сказать, что если вы будете регулярно заниматься любовью с мужем, то эти боли пройдут. По крайней мере со мной случилось именно так.

— Но ведь ты не замужем! — воскликнула Мэйрин. Но тут смысл слов служанки дошел до нее, и она залилась багровым румянцем. — О-ох!

— Пожалуй, я лучше отправлюсь к вашей матери, моя принцесса, — поспешно сказала Нара и боком выскочила из дверей спальни.

Ну конечно! У Нары есть любовник! Мэйрин возмутилась собственной тупостью. Возможно, она должна была ужаснуться, но этого не случилось. Дома, в Англии, многие деревенские парни и девушки становились любовниками прежде, чем с церковной кафедры над ними раздавались слова брачного обряда. И хотя Мэйрин понимала, что признание Нары несколько другого рода, это не вызвало у нее ни малейшего отвращения. Потом она подумала, знает ли Ида о нескромности своей служанки, и решила, что не знает. Поразмыслив еще немного, Мэйрин пришла к выводу, что иметь в услужении человека, сведущего в тайнах любви, очень полезно. По крайней мере до тех пор, пока она не приобретет собственный опыт.

Дожидаясь возвращения Нары, Мэйрин вспомнила, что сегодня — первое мая. Утром она это помнила, но потом, в суматохе свадебной церемонии, позабыла. Надо разжечь костер Бельтана! Тем более, сегодня самый важный день в ее жизни! Это — ее единственная связь с родителями, подарившими ей жизнь. Как еще поделиться с ними своим счастьем?!

В отчаянии Мэйрин обвела взглядом комнату. Все было чужим и незнакомым. До сегодняшнего дня она еще не бывала в апартаментах Василия. И не могла даже представить себе, куда Нара положила мешочек с дубовыми щепками. Внезапно в дверь постучали.

— Войдите, — сказала Мэйрин.

На пороге появился Дагда с пустым медным блюдом в руках.

— Я знаю, что ты устала, госпожа моя, но уверен, что не забыла о Бельтане. Часть террасы рядом со спальней выходит на запад. Ты можешь развести там праздничный костер без помех.

Дагда протянул ей блюдо, и Мэйрин стала устраивать на нем миниатюрный костерок.

— Давай выйдем на воздух, — предложила она с улыбкой облегчения. — Я чуть было не забыла, Дагда, а когда вспомнила, то не смогла найти дубовые щепки, — пожаловалась она.

— Они у меня, — ответил ирландец.

Мэйрин и Дагда снова стояли перед костром. Когда душа Мэйрин освободилась на время от оков плоти, она увидела чьи-то карие глаза, пристально глядящие на нее с длинного худощавого лица. Какой-то первобытный инстинкт подсказал девушке, что этот незнакомец ненавидит ее и желает разрушить ее счастье. Вскрикнув от ужаса, она вернулась к действительности.

— Что случилось? — встревоженно спросил Дагда, наклонившись над ней.

— Ничего, — ответила Мэйрин, не желая рассказывать ему о своем видении. Она была уверена, что всему виной ее первые месячные, и чувствовала себя неловко. — Я в порядке, — Она похлопала ирландца по руке и с чувством вины заметила боль в его глазах: оба знали, что она солгала.

Огонь быстро угас, и Дагда ушел. Вернувшись в спальню, Мэйрин пригубила вина, налитого Нарой, и стала дожидаться возвращения служанки. Нара весь путь туда и обратно проделала бегом. Смешав лекарство Иды с водой, Мэйрин быстро выпила его и уснула. Проснувшись, она обнаружила, что боль ушла. К счастью, платье ее было так густо усеяно драгоценными камнями, что не помялось. Ополоснув лицо розовой водой. Мэйрин вышла к свадебному ужину со своим мужем посвежевшей и похорошевшей.