«Почему, — подумала Мэйрин, — почему, когда он целует меня, мне кажется, что по моим жилам растекается медовое вино?» Она оторвалась от его губ.

— Не надо, — слабым голосом попросила она.

— Почему? — удивился он. — Мне нравится целовать тебя. — Мне тоже нравится, — ответила она, — но это заставляет меня слишком сильно желать тебя. Жосслен усмехнулся.

— Вот такое поведение мне по душе. — Он крепко прижал ее к себе, поглаживая по спине.

— Мы ничего не сможем больше делать, если будем все время… все время…

— Любить друг друга! — радостно подхватил он и рассмеялся. — Но я этого и хочу, Мэйрин! И еще я хочу посеять в» тебя семя, глубоко и надежно, чтобы у нас родился сын! — Он взглянул на нее из-под полуопущенных век, и взгляд этот пылал страстью. — Похоже, я никогда не смогу насытиться тобой, колдунья моя!

— И я тобой, Жосслен! — прошептала она. — Ты знаешь, как сильно я хочу тебя? Возможно, мне следовало бы стыдиться такого отчаянного желания. — Она мягко дотронулась до его щеки, и Жосслен вздрогнул от ошеломляющей волны страсти.

Но тут он разжал объятия и встряхнулся.

— Ты права, Мэйрин. Если мы не уйдем из этой комнаты, то ничего никогда больше не сделаем. — Он взял ее за руку, и они спустились в зал, где Ида склонилась над шитьем, а Дагда продолжал точить ножи.

Мэйрин взяла недошитую тунику и принялась украшать вышивкой воротник. Жосслен вернулся к столу, заваленному расчетными книгами. Но они то и дело бросали друг на друга взгляды. Они действительно никак не могли насытиться друг другом.

Когда подали ужинать, они ели механически, почти не чувствуя вкуса, не в силах дождаться момента, когда смогут ускользнуть из зала и вернуться в спальню. О письме Раулю де Рохану, конечно, уже давно забыли. Ида и Дагда лукаво переглядывались. Наконец Мэйрин и Жосслен, усердно зевая и жалуясь на усталость, покинули зал. Ида сказала:

— Думаю, Дагда, к Михайлову дню у Эльфлиа появится наследник. Честно говоря, мне уже не терпится покачать на руках внука!

Ирландец ухмыльнулся, но в его голосе послышалась нотка печали:

— Она так похожа на Мэйр Тир Коннелл! Моя принцесса была так же ненасытна в своей страсти к Сирену Сен-Ронану, как Мэйрин — к своему мужу.

— Дай Бог, чтобы их любовь не кончилась так же печально, — встревоженно проговорила Ида.

— Ну нет, — успокоил ее Дагда. — У моей принцессы всегда было слабое здоровье. А Мэйрин крепкая, да и в бедрах она шире, чем принцесса. Лицом Мэйрин пошла в свою мать, а сложением скорее в отца. Вы только взгляните на нее, леди Ида! Она просто создана для того, чтобы рожать детей! И она хочет рожать! Моя принцесса радовалась, что носит дитя от барона Сен-Ронана, но в глубине души боялась родов. А такие страхи навлекают на женщину горе. Но с Мэйрин все иначе. Мэйр Тир Коннелл была настоящей феей, маленькой и хрупкой. А ее дочь совсем другой породы. Не бойтесь за нее, леди Ида. Она не просто смиренно сносит испытания — она борется!

Зима тянулась долго, но внезапно с юга подули теплые ветры. Снежный покров стал таять и превращаться в жидкую кашицу; в конце концов остались лишь грязные лужи, затянутые тонким ледком. Днем почва делалась мягкой и рыхлой, ночью снова подмерзала. Почки на деревьях стали набухать и светлеть, наливаться новыми соками. На лугу у реки резвились молодые ягнята, столь непредусмотрительно появившиеся на свет в самую суровую пору зимы.

Каждое утро, с первыми лучами солнца, и каждый вечер, как только начинало тянуть ночной прохладой, мастер Жилье поднимался на западные холмы, туда, где должны были воздвигнуть крепость. Он тыкал в землю палкой, проверяя, достаточно ли оттаяла почва. Крестьяне в Эльфлиа начали строить бараки для рабочих. Для пахоты и сева время еще не подошло.

Дагда и мастер Жилье съездили в Херефорд, Вустер и Глостер, чтобы подыскать строителей, землекопов и плотников.

Все поездки оказались удачными. По мере того как жилища заселялись, население Эльфлиа сначала удвоилось, потом — утроилось. Из Нормандии прибыли каменщики. На месте строительства крепости соорудили кузницу для местного кузнеца Освальда, чтобы тому не приходилось бегать туда-сюда между деревенской кузницей и стройкой.

Бейлиф Эгберт подыскал в деревне новых служанок для кухни. Он выбрал более молодых девушек, чем обычно, и поручил им самые простые задания; прочие же были срочно повышены в должности. Чтобы прокормить новых жителей, требовалось много рабочих рук.

Мельник Веорт взял себе двух молодых помощников и ежедневно молол муку про запас. Он не помнил, чтобы ему когда-либо приходилось трудиться так много. Ведь Эльфлиа всегда было таким тихим, спокойным местечком! И обязанности Веорта, унаследованные от отца, который тоже когда-то был мельником, до сих пор были легки и необременительны. Теперь же он работал от зари до зари и валился в постель таким усталым, что его молодая вторая жена обиженно жаловалась на то, что муж ею пренебрегает.

Местный пекарь Бирд, маленький вертлявый человечек, матерью которого была валлийская дикарка с холмов, справлялся с работой весело. Для него лишний труд никогда не был в тягость; безделье же, напротив, угнетало. С руками, покрытыми до локтей мукой, он проворно лепил из теста буханки, укладывал их в печи и неутомимо вынимал один противень за другим. Потом его помощники переносили хлеб к месту постройки, где между походными кострами сновали повара. Хлеб Бирда всегда был вкусным и сдобным.

Зима сменилась весной буквально за одну ночь. Все зазеленело. Когда вырыли защитный ров вокруг будущей крепости, мастер Жилье со своими подручными взялся за проект здания. Крепость будет не очень большой; ведь Жосслен де Комбур — не крупный сеньор. Главная задача — обеспечить охрану; впрочем, предусматривались и удобные жилые помещения для лорда и его семьи. Хотя Мэйрин была против переезда в новое жилье, мысль о том, что можно будет снова поселиться в настоящем замке, казалась соблазнительной. Жизнь в Ландерно осталась далеко-далеко в прошлом.

В марте король вернулся в Нормандию, захватив с собой тех, чье присутствие могло бы послужить причиной восстания.

Это были юный этелинг Эдгар, граф Нортгемптона и Хантингдона Вальтеоф и братья графы Эдвин и Моркар В качестве регентов в Англии остались брат короля, епископ Одо, и сенешаль короля, Вильгельм Фитц-Осборн, только что ставший графом Херефорда. Епископу досталось управлять юго-восточной Англией, вплоть до самого Винчестера; Фитц-Осборну — центральными землями, от болот Уэльса до Норвича. Править Нортумбрией предстояло некоему тану по имени Копси, который состоял в родстве с семейством Годвина. Юго-запад Англии все еще не покорился Вильгельму, до сих пор храня верность покойному Гарольду Годвинсону, мать и сестра которого нашли убежище в Эксетере.

Дни стали длиннее и теплее; крестьяне Эльфлиа начали работать на полях, сеять ячмень, овес, пшеницу и рожь. Плодовые деревья в садах покрылись бело-розовыми цветами. Ручьи в Большом лесу избавились от остатков льда и потекли быстрее. Гуляя по лесу с корзинкой, Мэйрин находила чудесные большие грибы, приносила их домой и рассказывала повару, как готовить их с маслом и перцем, добавляя даже драгоценной соли. Такой рецепт был совершенно безопасен.

Потом наступило лето. Высокие колосья стали наливаться зерном. Однажды к ним на ночлег попросился гонец с севера, сообщивший, что Копси убит Освульфом, сыном бывшего графа Берниции, в ходе кровной вражды, уже давно длившейся между семейством Годвина и старым правящим домом Нортумбрии. А вскоре после этого Жосслена призвали на помощь к брату короля. Пикардиец Эсташ Булонский захватил Дуврский замок и оказал сопротивление епископу Одо.

Мэйрин ударилась в слезы.

— Нет! — воскликнула она. — Ты не оставишь меня в такую минуту! Я жду ребенка!

Рот Жосслена сам собой растянулся до ушей в улыбке. Подхватив жену на руки, он закружил ее с радостным воплем:

— Это же чудесно, колдунья моя! Когда он родится? Ты уверена? Почему ты мне раньше не сказала? — Поставив Мэйрин на землю, он звучно поцеловал ее в нос.