Убедить ребят было нетрудно, они смекнули, что в случае удачи и колесо на крыше будет, и с уроков отпустят. Нужно как следует постараться. Только Ээлька сказал, что старайся не старайся, а его отца не проймешь.

И вот их план с треском провалился. Как сказать об этом товарищам, думал каждый, еще не зная, что и у остальных не лучше.

А буря, казалось, вовек не кончится. Ни одного аиста не останется! Не на что надеяться. Даже если один-два уцелеют и прилетят — что толку-то? Где им гнездо вить? Колеса на крыше нет. А всё взрослые виноваты.

На школьном крыльце ребята собрались вместе — никуда не денешься! Там хоть и холодно, но зато дует не так сильно. Но почему это они так усердно хлопают руками, все согреться не могут, ногой об ногу ударяют? И никак им не отдышаться.

— Ну и ветрище! — бросил кто-то.

Все промолчали. Стоят, поглядывают друг на друга, хлопают себя нещадно по груди, бокам, будто и впрямь закоченели.

Наконец Йелла повернулся к Дирку и Пиеру — они все придумали.

— Ну так что? — спросил он. — Придет ваш отец?

Пиер и Дирк переглянулись.

— Не-е-а, — протянул Пиер, — не придет.

Тут всех словно прорвало:

— Мой тоже не придет. Слышали бы, как он ругался!

— И мой ни в какую. Говорит: «Лучше в корзине по морю поплыву, чем на крутую крышу полезу. Или давайте, — говорит, седло, а то конек больно острый — меня надвое разрежет, как тогда в море выйду? Но ведь если из одного рыбака два получится, то и улов двойной будет».

Хоть и невесело было, шутке обрадовались, каждому уже не терпелось посмешнее рассказать, что было дома. Ээлька смеялся громче всех, но не злорадствовал, что все вышло, как он и говорил.

Когда Йелла сказал, как бы подводя черту: «Ветер и впрямь сильный, нашим старикам не справиться», на пороге появился учитель.

— Наши отцы сегодня не придут, — сказала за всех Лина. — Разве их вытащишь из-за теплых печек?

— Ясно, — сказал учитель. — И вы сразу же носы повесили? Отцы у вас люди умные. Вырастете — поймете, что с бурей шутки плохи, головой стену не прошибешь. Пойдемте-ка в класс да займемся уроками. Глядишь, веселее станет. А старшие нам непременно помогут. Не сегодня, так завтра, как только ветер стихнет. Поставят колесо, а уж потом в море уйдут.

— Они вам обещали? — обрадовалась Лина.

— Нет, но я уверен. И вы не сомневайтесь. Отцы всегда приходят на помощь, детей в трудную минуту не бросают. Нужно набраться терпения, колесо подождет. Раз шторм не кончился, аисты не прилетят.

Чего же нам торопиться, неужто мы глупее аистов?

На уроках было неспокойно, хотя учитель старался занять ребят. За стеной воет и стонет ветер, значит, буря не стихает; колесо стоит у классной доски, значит, нет пока гнезда на крыше. Ветер так шумит, что даже учителя не слышно, куда уж там отвечать. Как можно сидеть и решать задачи по арифметике, когда в море в это время тонут сотни аистов? Сколько их так и не долетит до Приморки? Вот какую страшную задачу задал ураган.

Учитель спросил Ауку, сколько будет если шестнадцать помножить на шестнадцать. Аука в это время смотрел, как безжалостный ветер разметал по оконному стеклу солому.

— Ни один аист в такую бурю не долетит, — сказал он в ответ.

Никто даже не улыбнулся, все тоже посмотрели в окно, а потом — на колесо у классной доски. Учитель и сам был невесел.

— А ветер крепчает, — донеслось с последней парты.

— Это так кажется, — спокойно возразил учитель, — потому что мы не в силах что-либо изменить. Сидим сложа руки, а колесо ждет. Это хуже всего. Верно, Аука? Но пока давай выясним, сколько же будет, если шестнадцать умножить на шестнадцать. Это нам по силам.

Наступило молчание. Аука никак не мог сосчитать, голова была занята другим. И конечно, ошибся.

— Ой, я думал, шестнадцать на восемнадцать, — пробурчал он.

Но его ошибку никто, даже учитель, не заметил! Что такое? Сквозь вой ветра слышно, будто кто-то переговаривается на улице. Вот что-то с грохотом упало у входа. Наверное, ветер сорвал кусок кровли и швырнул о крыльцо.

В дверь постучали. Все, как один, повернули головы. В коридоре разговаривали.

— Пришли все-таки! — обрадовалась Лина.

Учитель торопливо распахнул дверь. На пороге стояли мужчины.

— Прямо сумасшедший дом какой-то, — сказал один, по голосу, кажется, отец Ээльки. — Сначала наши пострелята с ножом к горлу приставали, так мы их в школу выпроводили. Думали, на этом все кончится. Не тут-то было! Следом жены за нас взялись. У всех на уме только аисты, будь они неладны, да это колесо. Выкурили-таки нас из домов. Лучше с колесом разделаться, а то жены да детишки вконец изведут.

Учитель улыбнулся:

— Мудрые люди дошли до этой истины много тысяч лет назад. И поговорку нам оставили: «Лучше жить одному на крыше, чем со сварливой женой в доме».

Отец Ауки повернулся к остальным.

— Слышали? Если уж мудрецы от жен на крышу бегут, так что же нам, глупым рыбакам, остается?

— Вслед за мудрецами на крышу лезть, — подсказал кто-то.

Ребята повеселели, отцы шутят, смеются, им буря нипочем. И не сердятся вроде. Значит, будет колесо на крыше.

Отец Йеллы, высокий здоровяк, оглядел класс.

— Верно ли, что у вас уговор: если мы займемся колесом, то уроков не будет? Или это сам Йелла придумал от большой любви к школе?

— Не-е-ет, — дружно закричали ребята, — это уговор, спросите учителя.

Тот лишь кивнул. Но по его лицу было видно, что сегодня ребятам все сойдет с рук. Они высыпали из класса, стали торопливо одеваться.

Выбежав на крыльцо, они увидели, что их отцы принесли с собой лестницы, веревки, доски и свалили на школьном дворе.

— Прочь, прочь с дороги, чернь! — закричал Йелла.

Он один вспомнил о колесе, выкатил его и пустил с крыльца. Колесо зигзагами покатилось по двору, словно выбирая место, и, наконец, упало прямо на доски и лестницы.

— Так, колесо есть, — крикнул кто-то, — теперь выкатывайте аистов!

Мужчины засмеялись, но ребятам шутка не понравилась. Спасибо, конечно, взрослым, что пришли, сразу веселее стало, но зачем так шутить? Вон какие низкие, грозные тучи гонит ветер, вон какие страшные буруны на море. Буря и не думает утихать, все птицы попрятались, даже воробьи. Ветер взвыл и хлестнул дождем прямо под навес.

— Неужели все аисты погибнут? — спросил Дирк у мужчин, стоявших около колеса.

Они посмотрели на небо и лишь пожали плечами.

— Может, и не все, если штормить перестанет, — ответил отец Лины. — Хватит, наверное, ума в песок головы спрятать да переждать.

— Ты со страусами спутал, папа, — снисходительно поправила Лина. Ей стало неловко за отца: перед учителем опозорился. — Да и страусы никуда голову не прячут, это только так говорят.

— Эх, как тебе дочка нос утерла! — усмехнулся отец Ээльки.

— Точно. — Слова Лины задели отца. — Впору самому от стыда в песок зарыться. Нынешние дети все с пеленок знают. А я что? Только в рыбе и разбираюсь. — Он вдруг улыбнулся. — А может, вам на крышу пару акул в ушате закинуть?

Ребята покатились со смеху, отец Лины тоже улыбнулся. Потом вышел на середину двора, окинул взглядом островерхую крышу.

— Ну что, мудрецы, полезли, что ли? — Ему надоело ждать. — Втащим им это колесо.

Мужчины внимательно осмотрели крышу.

— Уж очень крутая да скользкая, все равно что по медузам ходить. Да еще ветер сильный, — сказал один. — Ладно, чего там, ставь лестницу, проверим, какая там наверху погодка.

Двое мужчин стоймя потащили высокую лестницу за угол, но тут налетел ветер, качнул ее, вот-вот повалит на землю: вдвоем не удержать.

Все на мгновение растерялись.

— Держи! Держи! — раздался вдруг чей-то голос. — Куда вам с колесом справиться, если вы лестницу поднять не можете! Чего уставились? Лестницы, что ли, не видели? Ну-ка помогайте! Опустите, опустите, вам говорят. Вот так. Теперь заносите с подветренной стороны. Ниже опускайте, это не знамя.