– Не смейте так говорить! – взорвался он.

– Неужели вам ни капельки не хочется быть соблазненным?

– Да вы шутите! – Брови его поползли кверху.

– Ну, в вашем случае – нет. Хотя, думаю, вы чувствовали бы себя виноватым, если бы женились на ребенке. Могу себе представить, как это ужасно.

Взор Клаудии погрузился в содержимое стакана. Она испытывала вину перед Хэзер, но такого рода ощущения легко можно подавить, если дело касается вас самой. Она просто дала Маку понять, что актер не воспользовался благосклонностью юной девушки, каковой она была тогда, хоть и уязвил ее этим, ибо истинная галантность способна быть достаточно грубой, чтобы посмеяться над детской влюбленностью. Вот и Мак пусть подумает, не стоит ли ему покинуть хороших знакомых, чтобы не причинить вреда одной из них.

Она протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его лицу, почувствовав упругость кожи и уже здорово отросшую за это суматошное время щетину. Он отозвался на нежное прикосновение ее пальцев и, когда глаза их встретились, затих, будто опасаясь, что может спугнуть это легчайшее движение.

– А как насчет меня, Мак? Меня вы не хотите соблазнить? – Он не ответил. – А можете вы поцеловать меня, если я попрошу вас об этом?

– С какой стати вы бы стали просить об этом? Последнюю пару раз, когда я вас целовал, мне не показалось, что вас это очень обрадовало.

Он проговорил это серьезно, даже несколько раздраженно.

– Тоже мне, пару раз. Бог троицу любит, – пробормотала она и запустила пальцы в его коротко остриженные волосы, затем приблизилась к нему, так что он ощутил тонкий аромат ее духов, а грудь ее коснулась его плеча. – Попробуйте, и посмотрим, что получится.

И она прикрыла глаза.

Но ничего не случилось. На какой-то момент ей даже показалось, что она выставила себя в смешном свете, а он не откликнулся. Но затем он все же прикоснулся губами к ее губам, крайне осторожно, будто спрашивая, не захочет ли она ответить. Совершенно не таясь, ибо все это было не более чем представление, данное в пользу девушки, следящей за ними из окна, и затеяв этот поцелуй без особого желания, Клаудия вдруг ощутила, что в ней что-то очень сильно отозвалось. Гораздо более сильно, чем она могла подумать, пускаясь в подобные шалости.

Ей показалось, что она стала жертвой собственной опрометчивости, что она переоценила свою невозмутимость, ибо гело ее вдруг сладостно ослабело и она почувствовала себя девчушкой в возрасте Хэзер, мечтающей о любви. Когда Мак прикоснулся к ее затылку, поддерживая его ладонью, в ней родилось глубоко потаенное желание быть любимой. В следующий момент Клаудия ужаснулась собственной слабости, ужаснулась тому, что поддалась этому непередаваемому состоянию покоя и блаженства.

Вдруг все это блаженство было прервано резким звуком, раздавшимся совсем рядом.

– Какого черта? Что это было?

Клаудия открыла глаза.

– Видно, Хэзер в сердцах разбила пару тарелок. Он осмотрелся вокруг.

– Она что, наблюдала за нами?

– Боюсь, что так. Она убирала со стола у окна. Он взглянул на Клаудию, затем осмотрел бар.

Хэзер в помещении не было.

– Ах, вот что! Вы нарочно сделали это.

– Как знать. Все лучше, чем заставлять ее терзаться безответной любовью и изводить себя пустыми надеждами. Разве вы со мной не согласны? – Она все еще была, смущена собственными переживаниями. Но самой-то ей не грозили терзания из-за беспочвенных ожиданий, просто она поддалась минутной слабости.

– Или вы дали ей основание надеяться? – с самым невинным видом спросила она.

– Не будьте смешной. Она ребенок.

– Нет, Мак, она не ребенок.

Хэзер переживала сейчас те муки, через которые рано или поздно проходит каждая женщина, и Клаудия сочувствовала девушке гораздо сильнее, чем могла от себя ожидать.

– Не огорчайтесь, Мак. Она пошла немного поплакать, это ничего, это бывает. Допускаю даже, что она напишет на старой куколке мое имя и бросит ее в огонь. Так кончается детство. Возможно, потом, видя, что ее страдания лишь забавляют вас, она из ревности решит вам отомстить, заведя флирт с каким-нибудь местным мальчишкой. А он будет радоваться, приняв ее флирт за нечто серьезное. В мире такие вещи происходили, происходят и будут происходить всегда. – Выговорившись, Клаудия почувствовала облегчение. – Но знайте, если она опрокинет на мое платье тарелку супа, счет за чистку я предъявлю вам.

Он усмехнулся.

– Насчет супа, это хорошая идея. Она улыбнулась в ответ.

– Ищете дешевых развлечений?

– Да что вы, я просто беспокоюсь о вас. Хэзер – существо, которое никогда ничего не делает наполовину. Может и кипятком обварить. – В это время в помещение заглянула Диана, и он спросил ее: – Ну как там, Ди? Готов для нас ленч?

– Да, Мак, пойдемте, я усажу вас. Он встал и предложил Клаудии руку.

– Ну, что вы на это скажете? Готовы рискнуть?

– Что мне еще остается? Не помирать же с голоду!

Диана провела их к столику, который приводила в порядок Хэзер.

– Ну как, вы уже выбрали что-нибудь?

– Ох, нет. Простите. – Клаудия подняла взгляд и посмотрела в окно, на зеленую деревню. – Боюсь, я слишком засмотрелась на ваши пейзажи. В них есть что-то такое… Что-то они мне напоминают…

– Красиво, не правда ли?

Диана улыбнулась. Искренняя улыбка, полная сердечности. И Клаудия вдруг устыдилась своих прежних подозрений относительно матери, которая будто бы, как и дочь, имеет виды на Мака.

– Может, я видела это по телевизору? Напоминает какой-то старый фильм, где действие происходит на фоне грустного, полного ностальгии, довоенного родового имения. – Клаудия замолчала. Она вдруг поняла, о чем ей это напомнило. Недавно она читала сценарий телефильма, который ее отец собирался снимать осенью. Эта деревня была бы превосходной декорацией для действия.

– Здесь когда-нибудь снимали? – спросила она.

– Нет, насколько я знаю. Хотя для нашего бизнеса это было бы превосходной рекламой. – Диана вздохнула. – Не каждому нравится жить в такой глуши. Хэзер ждет не дождется октября, чтобы уехать в университет.

– Что она изучает?

– Английский и драму. Не знаю, что на нее нашло, сейчас она наверняка проклинает себя, что так вам нагрубила. Я уверена, что она с удовольствием поговорила бы с вами о работе на сцене.

– Если она выберется на денек в город, пусть позвонит мне, я буду счастлива показать ей театр. А, кстати, почему бы и вам не выбраться вместе с ней? А заодно и спектакль посмотрели бы… хотя, я не уверена, что Хэзер он понравится.

– Кто знает. Но я определенно буду рада, – сказала Диана, – мы с Марком в театр выбирались не так уж редко.

– Вот и не откладывайте в долгий ящик.

– Ну, как получится. – Диана вроде бы тихонько всхлипнула. – Я пришлю одну из девушек принять у вас заказ. Извините.

– О боже, – проговорила Клаудия, когда Диана ушла. – Кажется, и она ушла плакать. И все это из-за меня!

– Знаете, если вы кому и досадили, так только Хэзер. А Диана любит поговорить о Марке. Поговорить о нем, вспомнить те добрые времена, когда Марк был жив, когда мы все были вместе.

Мак заметно нахмурился, он вдруг показался Клаудии страшно усталым, и дело вовсе не в двух напряженных днях. Диана была кем-то, кто знал его жену, с кем он мог поговорить о «добрых временах», а вот сама она не знала о ней ничего, даже имени.

– Это что, так приятно вспоминать прошлое? – пробормотала Клаудия, пытаясь его разговорить.

– Спросите своего отца, приятно ли ему вспоминать о вашей матери.

Клаудия пожалела о затеянном разговоре, все внутри у нее сжалось, как было всегда при воспоминании о матери.

– Он предпочитает не говорить о ней, – буркнула она и принялась изучать меню.

– Нельзя все время скрывать свои чувства. Они могут взорвать человека изнутри.

Зависит от того, какие чувства, подумала Клаудия. Некоторые стоят того, чтобы о них умолчать.