Элеонора шумно зашевелилась, с хрустом потянулась и со вкусом зевнула. Краем глаза она заметила, как Че-Че отщелкнул какой-то разъем и спрятал кончик уличающего его провода в рукаве. Вычислительная машина благодарно пискнула и затихла.

– Доброе утро. Как спалось? Как ты себя чувствуешь? – Славик улыбался и проявлял свое обычное участие и внимательность. Из манжета рубашки предательски поблескивал металлический штекер. – Вижу, что хорошо, – сказал Че-Че, разглядывая довольную Элькину мордашку, – а у меня есть для тебя очень хорошие новости. Я исследовал плесень в шлюзовой камере.

– Ну и что в этом может быть интересного? – спросила Элька, надевая майку, которую, по-видимому, скинула с себя во сне. При этом она отметила не вполне нормальную реакцию капитана на ее тело. Виктор на его месте не отказал бы себе в удовольствии ощупать взглядом каждую выпуклость на ее груди. Дэн бы отвернулся, считая для себя невозможным пользоваться женщиной хозяина, даже таким невинным образом. Жак… Ну Жак – это совсем отдельный разговор. А вот рефлексы Че-Че оказались неправильными. Он не обратил никакого внимания на ее прелести. Его взгляд ни на миллиметр не сдвинулся с ее лица. Зрачки даже не сделали попытку дернуться вниз. Может, он уже успел насмотреться на нее, пока она дрыхла, или его специально тренировали на эротическую устойчивость?

– Здешняя плесень – это разновидность обычной земной виноградной гнили. Ее еще называют благородной. Представляешь? – невозмутимо сказал капитан.

– Знаешь, Че-Че, я не настолько интеллектуально развита, чтобы радоваться подобным пустякам. Блин вернулся?

– Нет, не вернулся. Дашь мне договорить?

– Болтай на здоровье. – Элеонора соскочила с операционного стола, исполнившего для нее роль койки.

– В общем, эта местная благородная гниль в огромных количествах вырабатывает алкалоид эфедры, который столь плачевным образом отразился на нашем психическом здоровье.

– Слава, ты настоящий ученый. Во всём доходишь до сути. Можно мне снять повязку? – Элеонора потрогала свой забинтованный нос. – ужасно чешется.

– Нельзя. – Че-Че мстительно ухмыльнулся. – Ты что, не поняла, о чем я тебе сказал?

Элеонора не слушала. Она вертела в руках противогазную маску, оставленную Виктором, и примеривалась, как бы натянуть ее таким образом, чтобы не потревожить повязку.

– Пойду погулять, – сказала она. – Очень хочется фруктов. Кстати, ты похоронил Риту? Страшновато идти мимо того места, где она лежит. Особенно после того, что привиделось Вите.

– Вите не привиделось. – Слава раздраженно отмахнулся. – Она действительно куда-то ушла, или он сам закопал ее и забыл об этом. Ты очень глупая женщина.

– Да, да, да, – закивала Элеонора, – маловат противогаз.

– Это у тебя харя толстая, того и гляди треснет.

– Что?! – До Эльки наконец дошли его слова, и капитан немедленно этим воспользовался.

– Я эфедрин синтезировал! – радостно заорал он.

– Как?! Почему ты мне сразу не сказал?

– Из плесени. О чем я тебе битый час толкую. А до этого ждал, когда ты проснешься. Мне нужен операционный стол для оживления нового замороженного.

– Покойная Рита была права, ты действительно Чугунный Череп, – возмутилась Элька. – Почему ты меня не разбудил?

– Нужно было кое-что уточнить.

– В компьютере?

– Угу.

– Пошли в холодильник. – Эля посмотрела на не налезающий на нее противогаз и отшвырнула его в угол. – Точнее, иди в холодильник.

– Уже сходил. – Че-Че разблокировал дверь медпункта и принес из коридора тело. Он нес его под мышкой, как футляр от виолончели или обычную доску. Это было тело женщины.

Она закоченела настолько, что Слава обращался с ней так, словно это была стеклянная статуя. Осторожно и немного пренебрежительно. Тело звякнуло, точно пустая бутылка, когда он поставил его на пол. Одежда затвердела настолько, что отчетливо хрустела под ладонями Че-Че.

– Да это же Мулька… – Элеонора вгляделась в белое мраморное лицо спящей красавицы. – Мульетта Кронк.

– Взял ту, которая ближе лежала. – Капитан пожал плечами и уложил на стол свою новую пациентку.

– Она прекрасна… – Элька не могла оторвать глаз от рабыни, и в ее голосе отчетливо промелькнула тень ревнивой зависти.

– Красота – понятие субъективное, – наставительно сказал Че-Че, опутывая Мульетту множеством проводов, трубок и датчиков. – С точки зрения общепризнанных канонов, она довольно уродлива.

– Кем признанных канонов? – не поняла Элька.

– Скажем, на конкурсе красоты самого мелкого пошиба она не прошла бы и отборочного тура. Грудь маловата, а бедра наоборот.

– У них там в жюри все чокнутые Половина финалисток с крокодильими рожами, а ты посмотри на ее лицо. – Элька сама от себя не ожидала, что будет защищать Мульетту.

– Вот и я говорю, красота – понятие субъективное и математическому расчету не подлежит. То, что красиво для тебя, отвратительно для другого. Не мешай мне.

Че-Че взял две иглы и без видимых усилий вогнал их в затылок «снегурочки». Еще одну в ноздрю, а четвертую через рот в нёбо. Потом он долго хлопотал, прикрепляя трубочки ко всем иглам, воткнутым в вены, а к трубочкам – капельницы с разнообразными лекарствами.

– Всё, – сказал он удовлетворенно. – Оттаивать она будет сама, без принудительного нагрева. Необходимые лекарства получит автоматически, как только ткани достаточно размягчатся. Нам остается только наблюдать и корректировать процесс.

– А не получится, как в прошлый раз? – Элеонора с ужасом вспомнила первого оживленного, которого она видела, когда оставила Риту и Виктора одних в шлюзовой камере. Здоровенный матрос лежал и смотрел в потолок бессмысленными глазами. Он не реагировал ни на вопросы, ни на прикосновения и только изредка пускал слюнявые пузыри и «гукал», как младенец. Энцефалограмма его мозга – двенадцать параллельных прямых – не давала надежд на выздоровление. Элька тогда подумала, что если бы она увидела Жака в таком состоянии, то обязательно убила бы его. Из милосердия.

– В прошлый раз я предупреждал о результате опыта и оказался прав. – Че-Че всем своим видом излучал уверенность во всесилии науки. – И сейчас всё будет так, как я говорю. Нет никаких оснований предполагать неудачный исход.

– Не могу поверить, что скоро обниму Жака. – Элеонора радостно вздохнула.

– Обнимешь, – уверенно подтвердил Славик, – если не возникнут какие-нибудь форсмажорные обстоятельства.

Че-Че уперся тяжелым взглядом в открытую дверь медпункта, которую забыл задраить после того, как принес тело Мульетты.

– Добро пожаловать в преисподнюю, девочка, – услышала Элька у себя за спиной до жути знакомый голос. – Здравствуйте, ваше величество, королева мусорщиков госпожа Элеонора Дкежрак.

Она всё еще надеялась, что этот голос ей только мерещится, но, оглянувшись, поняла – кошмарный призрак прошлого материализовался здесь и сейчас. В дверях стоял Керин собственной персоной. Через его плечо в медпункт заглядывали два имперских солдата в скафандрах абсолютной защиты. Они целились в Че-Че из крупнокалиберных лупперов.

Расставшись с друзьями, огорченными утратой эфедрина, Виктор осторожно прокрался по трапам и переходам до трюма, где хранился весь запас награбленного на Тароке гравитрона. Элька сказала, что он сможет обменять пару ящиков сырой минеральной руды на топливо, только не объяснила, где и как он это сделает.

Бормоча ругательства, Витя закинул один ящик себе на спину. От тяжелого груза его ноги слегка подогнулись, колени задрожали, а оскорбительность проклятий возросла троекратно. Второй ящик Витя взял за ручку и потащил волоком. Страшный грохот его железных бортов по ступеням и неровному полу разодрал мертвую тишину, царившую на покойном звездолете, и оповестил всех крыс, мокриц, живых мертвецов и прочих заинтересованных лиц о том, что Виктор идет к шлюзу. К счастью, его перемещение не привлекло ничьего внимания, и безостановочно матерящийся Витя благополучно выбрался на свежий воздух.