Его «старость лет» измеряется годами тридцатью, решила Катриона. Причем недавно разменянными – как и ее собственные и до сих пор непривычные.

– А графиня, ваша матушка, тоже так совершает покупки?

И как его мать справляется с тем фактом, что он мутант? Судя по всему, очень даже неплохо.

– Мама просто покупает то, что ей скажет тетя Элис. Мне всегда казалось, что она чувствовала бы себя гораздо уютней в своей старой форме бетанского Астроэкспедиционного корпуса.

Знаменитая графиня Форкосиган была галактической эмигранткой, причем весьма редкостным видом – бетанкой с Колонии Бета. Прогрессивной, высокотехнологичной, процветающей Колонии Бета. Или коррумпированной, опасной, зловещей Колонии Бета. В зависимости от ваших политических взглядов. Неудивительно, что лорд Форкосиган ведет себя как гражданин галактики. Он в буквальном смысле слова наполовину инопланетник.

– А вы были на Колонии Бета? Там действительно все такое рафинированное, как они говорят?

– Да. И нет.

Они подошли к стоянке, и Кэт повела гостя к четвертой по счету машине, отчасти потому, что она была пустая, отчасти – чтобы выкроить себе еще несколько секунд и определиться, куда ехать. Как только они уселись на переднее сиденье, лорд Форкосиган машинально нажал кнопку на панели, закрыв кабину. Либо он привык ездить в одиночестве, либо еще не сталкивался с кампанией «Дождись попутчиков», которая сейчас велась в куполе «Серифоза». Как бы то ни было, Катриона была рада, что на сей раз ей не придется ехать с чужаками.

Комарра на протяжении столетий была космическим перекрестком и несколько десятилетий – торговым центром Барраярской империи. Даже в таком относительном болоте, как Серифоза, имелось огромное количество магазинов, как минимум не уступавших магазинам Форбарр-Султана. Кэт потеребила губу, затем решительно вставила кредитную карточку в панель и указала местом назначения район шлюзов космопорта. Через несколько секунд они влетели в туннель и начали ускорение. Скорость набиралась медленно. Не очень хороший признак.

– Кажется, я несколько раз видела вашу мать по головиду, – нарушила молчание Кэт. – Она сидела рядом с вашим отцом во время какой-то официальной церемонии. Довольно давно, в бытность его еще регентом. Это странно… Когда вы смотрите на родителей по видео, вы воспринимаете их по-другому?

– Нет, я по-другому воспринимаю видео.

Машина летела по темному туннелю, освещенному мелькающими перед глазами фонарями, затем резко выскочила на свет, поднимаясь по дуге к следующему комплексу. По мере подъема скорость все замедлялась. Катриона видела, что летящие над ними машины тоже ползут с черепашьей скоростью, похожие на бусины на нитке.

– О Боже, этого я и боялась! Похоже, мы застряли.

– Авария? – вытянул шею Форкосиган.

– Нет, просто система перегружена. В определенное время суток на некоторых дорогах можно стоять минут по двадцать – сорок. У них сейчас идет местная дискуссия по поводу пассажирских перевозок. Одна группа желает сократить безопасное расстояние между машинами и увеличить скорость движения. Вторая желает построить больше дорог. Третья – чего-то там еще…

Его глаза весело блеснули.

– А, понимаю! И сколько лет уже длится эта дискуссия?

– Как минимум пять лет, насколько мне известно.

– Ну разве местная демократия не великолепна? – пробормотал он. – И подумать только, комаррцы считают, что мы оказываем им любезность, оставляя наземные проблемы под традиционным контролем их секторов!

– Надеюсь, вы не боитесь высоты, – неуверенно сказала Кэт, когда их машина практически совсем остановилась на самой высокой точке дуги. Несколько искаженные стеклом кабины и туннеля хаотически разбросанные строения Серифозы предстали перед их взором. Сидевшая через две машины впереди них пара воспользовалась случаем, чтобы слиться в затяжном поцелуе. Катриона всячески делала вид, что не замечает этого. – Или… Небольших замкнутых пространств.

– Нет, если в этом небольшом пространстве температура выше заморозки.

Намек на криозаморозку, через которую он прошел? Кэт не осмелилась спросить. Она попыталась вернуть разговор к его матери в надежде узнать, как та справлялась с его мутацией.

– Астроэкспедиционный корпус? Я полагала, что ваша мать служила в бетанских экспедиционных войсках во время эскобарской войны.

– До войны она одиннадцать лет прослужила в Астроэкспедиционном корпусе.

– В администрации или… Она ведь не прыгала вслепую в новые п-в-туннели, правда? То есть я хочу сказать, что все космолетчики немного чудные, но первопроходцы считаются психами из психов.

– Так и есть. – Он глянул наружу, когда машина, чуть подпрыгнув, начала двигаться, спускаясь к следующему сектору города. – Я с некоторыми из них встречался. Должен признаться, что никогда не ставил на одну доску правительственные исследовательские службы и вольных стрелков. Независимые исследователи совершают слепые прыжки к возможной смерти в надежде разбогатеть. А Астроэкспедиционный корпус… совершает прыжки к смерти за зарплату, премии и пенсию. Хм. – Он уселся поудобнее, на лице его вдруг появилось веселое выражение. – До войны она дослужилась до капитана корабля. Возможно, она была более подготовлена к Барраяру, чем я думал. Интересно, а не надоело ли и ей прошибать стены? Надо будет у нее спросить.

– Прошибать стены?

– Извините, это личная метафора. Когда вы рискуете слишком часто, то впадаете в странное состояние. От адреналиновой зависимости довольно трудно избавиться. Я всегда полагал, что мою… хм… былую любовь к такого рода эскападам я унаследовал от барраярских предков. Но близкое общение со смертью вынуждает тебя пересмотреть приоритеты. Так много рисковать, и так долго… В конечном итоге ты либо становишься абсолютно уверенным в том, кто ты есть и чего ты хочешь, либо ты становишься… ну, не знаю, бесчувственным, что ли.

– А ваша мать?

– Ну, уж она-то точно не бесчувственна.

Кэт осмелилась на более рискованный вопрос:

– А вы?

– Хм. – Он чуть улыбнулся. – Знаете, а ведь большинство людей, если им удается зажать меня в угол, пытаются прокачать меня насчет отца.

– О! – Кэт вспыхнула от смущения и выпрямилась. – Простите. Я была непозволительно груба.

– Вовсе нет. – Он действительно не выглядел раздраженным, когда придвинулся к ней поближе. – Вовсе нет.

Несколько успокоившись, Катриона решила попробовать развить тему дальше. В конце концов, когда еще ей представится такая возможность?

– Возможно… то, что произошло с вами, было для нее тоже своего рода стеной.

– Да, полагаю, вы способны посмотреть на это с ее позиции.

– А что… что на самом деле произошло…

– Со мной? – закончил он за нее фразу. Но вовсе не напрягся, как это произошло тогда за столом, а задумчиво посмотрел на нее с такой серьезностью, что она едва не всполошилась. – А что вам известно?

– Не очень многое. Я слышала, что сын лорда-регента родился калекой во время дворцового переворота Фордариана. Лорд-регент славился тем, что его личная жизнь всегда была очень закрытой. – Вообще-то Кэт слышала, что наследник регента – мутант и его прячут подальше от глаз.

– И все? – Он казался едва ли не оскорбленным. Чем? Что он не настолько знаменит? Или одиозен?

– Я не входила в высшие слои общества, – поспешила объяснить она. – Мой отец – мелкий провинциальный бюрократ. Боюсь, что в большинстве провинциальных форов больше провинциального, чем форского.

Его улыбка стала шире.

– Верно! Вам бы следовало познакомиться с моим дедом… А может, и нет… Ну… Хм. Вообще-то особо рассказывать нечего. Убийца, покушавшийся на моего отца, умудрился отравить обоих моих родителей ядовитым газом, называемым солтоксин.

– Во время переворота?

– Буквально перед ним. Моя мать была на пятом месяце беременности. И надышалась этой пакости. И вот результат. – Он провел рукой вдоль своего тела, дернув при этом головой в нервном тике, причем оба жеста одновременно выглядели как вызов. – На самом деле повреждения носят тератогенный характер, а не генетический. – Он искоса бросил на нее странный взгляд. – В свое время для меня было очень важно, чтобы окружающие это знали.