Оборотень с эльфом рванули из аудитории, сверкая пятками. Переживали, видимо, что могу и передумать. Остальные спокойно привели рабочие места в порядок и попрощавшись, ушли минут за пять до сигнала кристалла. Последние висели во всех помещениях и зажигались красным на все время занятия. Зеленым светились в перерывах. Сейчас как раз всем предоставлялось шестьдесят минут на отдых и обед.

Любовно погладив журнал с надписью “план”, вытащила из-под него тетрадку для личных заметок. Прикинула, что вполне успею зайти не только к ректору, но и к господину Проту, если откажусь от посещения столовой.

Библиотекарь последнее время все чаще был не в духе и ворчал. Однако он единственный, кто искренне радовался моему возвращению в ряды преподавателей. И я в ответ старалась поддерживать старика, как могла. То есть ходила к нему и стоически выслушивала жалобы, то на новую систему наблюдения кристаллов, то на командира Калири с его инвентаризацией. Ректору тоже доставалось по первое число. Мне только оставалось надеяться, что никому не приходит в голову просматривать записи с кристаллов. Только-только установившийся хрупкий мир между мной и Табуретом, мог легко развалиться под напором негодования господина Прота.

Капитан даже решился обратиться ко мне за помощью неделю назад. Если честно, когда ко мне прилетел вестник с требованием явиться в его кабинет, у меня ноги подкосились. Шла и тряслась, не зная, чего ожидать. После инцидента с госпожой Мурес мы с дархом вообще не разговаривали. Единственный раз я обратилась к нему для согласования плана, и то в деканате и при куче свидетелей. А теперь вот послание — приходите.

Секретарем ректор так и не обзавелся, отчего мне вновь пришлось стоять перед дверью в нерешительности, вспоминая предыдущие опыты посещения этого кабинета.

Пальто, конечно, не было, зато имелся пиджак. Решив, что традиции — это святое, расстегнула на нем пуговицы и постучавшись, вошла, беспокойно, поглядывая на мужчину. Дарх с самым сосредоточенным видом был погружен в изучение каких-то бумаг и даже не сразу обратил на меня внимание.

— Прошу, проходите, госпожа Сатор, — документы тут же были отложены в сторону.

Садиться на коварный диван не было никакого желания, и я еще раз попробовала избежать этой участи, встав позади него и держась за резную спинку. Табурет внимательно проследил за моим маневром и решил никак это не комментировать.

— Мне нужна ваша профессиональная консультация, госпожа Сатор, — по-деловому приступил сразу к делу ректор, — информация связана с моим ведомством, поэтому мне вновь придется взять с вас клятву.

— Ммм… А могу ли я отказаться? — просто решила уточнить.

В ответ меня припечатали взглядом и с угрозой ответили:

— Нет.

“Зато честно и прямо”, — подумала про себя. И быстренько взвесила все “за” и “против”. Несмотря на ультиматум, принудить принести клятву невозможно. Любой должен делать это искренне и осознанно, без внутреннего протеста.

Итак, мы имеем личную просьбу от начальства. Из минусов — опасные знания и общение с Табуретом тет-а-тет. Из плюсов — за капитаном будет “должок”, и он еще раз убедится, какой я уникальный специалист. Ведь если обращаются ко мне, значит лаборатория разведки не смогла разобраться в проблеме.

— Какую клятву нужно принести? — хорошо преподносить себя, как предприимчивого сотрудника.

После ритуала меня все же попросили присесть. Расслабившись, что никаких новых неприятностей мне не грозит, я совершила этот досадный промах. Стоило мне только опуститься на диван, как дарх моментально поднялся и, обойдя стол, занял свою любимую позицию. В руках он держал тоненькую папку, которую протянул мне и начал рассказывать суть истории, пока я ковырялась в нескольких отчетах с места преступления и заключении врачей о причине смерти:

— Покойный являлся нашим сотрудником, — было очевидно, что все это приносит капитану боль, — во время миссии он понял, что его рассекретили и немедленно доложил об этом куратору. Естественно, моментально получил приказ прервать задание и вернуться в столицу. Это был первоклассный специалист, он не стал бы ничего есть, пить или трогать без перчаток. А его дипломатический статус защищал от прямого нападения. Такого оскорбления, как вы понимаете, наш король не простил бы. Поэтому выглядит все так, будто у сотрудника разведки случился сердечный приступ. Реальную причину смерти мы до сих пор установить не смогли.

Закончив пролистывать документы, я подняла глаза на дарха и, неосознанно прищурившись, уточнила:

— В какой стране это произошло?

— Даже несмотря на клятву, госпожа Сатор, это все, что я могу вам рассказать. Вы не из моего ведомства, — явно сдерживая недовольство, просветил меня Мурес.

— А… Так поэтому отчеты больше похожи на “отгадай пропущенное слово”? — не скрывая сарказма, резко захлопнула папку, — ну, чисто теоретически, если бы мы с вами говорили о совершенно другом убийстве, где бы оно могло произойти?

— Вы можете взять отчеты для дополнительного изучения, через два дня они самоликвидируются. Копировать запрещено, — ректор вернулся на место, — буду ждать вашего заключения, госпожа Сатор. Можете быть свободны.

И самым хладнокровным образом все это мне заявив, мужчина вернулся к отложенному документу. А у меня аж челюсть от злобы свело. Клятву дай, работу сделай, все — свободна, не мешай. Как он себе представляет мою работу, если даже его хваленая лаборатория, имея всю информацию, не смогла разобраться?! От такого странного выверта разведывательной логики, осталось послевкусие, что меня лицом в грязь приложили. Специалист вы, госпожа Сатор, конечно, хороший, но доверия не заслуживаете. Козел чешуйчатый! Ну все, теперь это дело принципа, разобраться в причине смерти этого загадочного дипломата.

Из кабинета дарха я вылетела, булькая от злости, как перегретый котелок.

А теперь вот иду себе спокойненько, хоть песенки насвистывай. Целую неделю каждая свободная минута была посвящена проверке всех возможных версий. Нудный и раздражающий труд увенчался, наконец, успехом.

С этим настроением я и зашла во владения господина Прота, готовясь подбадривать старика. Библиотекарь же практически врезался в меня, он явно собирался куда-то идти, да и выглядел отвратительно довольным. Сияя абсолютным счастьем мне сообщили:

— Оника! В бухгалтерии сегодня выдают всем зарплату! — восторг достиг апогея, — у всех оклад повысился в три раза, представляешь? Еще и премии полагаются, если претензий к твоей работе нет. Я иду обедать в ресторацию сегодня!

— Ничего себе! Действительно отличная новость, — внутри разрасталась такая же радость, как и у старика, — похоже, мне тоже надо сходить в бухгалтерию!

— Иди! Иди! — подбодрил меня старик, оттесняя в коридор и закрываясь на обед.

Чуть ли не подпрыгивая, он удалился в другом направлении. С самыми радостными ожиданиями я шагала по ЗАРСу за своими деньгами. Уже даже успела их не только получить, но и посчитать, и даже немного потратить. Шла я с самым блаженствующим видом, заботливо прижимая тетрадь с расследованием к груди.

Жизнь такова, что чем лучше ваше настроение, тем больнее оно разбивается о неприглядную реальность. Возле бухгалтерии мне и правда попалось несколько бессовестно счастливых коллег.

Суровая гномка, с огромным пучком рыжих волос на голове, сухо выдала мне в два раза меньше монет, чем я получала до этого. Воображаемые новые туфли с тоской свалились на пол, больно ударив по пальцам… точнее, по тонким струнам моей души.

— Аа… Почему…?

— Все вопросы к ректору, — грубо не дав мне даже сформулировать вопрос, перебила бухгалтер.

“Отлично, как раз первоначально к нему и собиралась!”. Спорить с теткой все равно смысла не было. У нее буквально на лице было написано, как она сегодня всем не рада.

Внутри поселилось какое-то опустошение, но, чем ближе становился кабинет, тем сильнее во мне закипала злость. Это было настолько мелочно, что даже не верилось до конца. Неужели Табурет рассчитывал меня таким образом унизить и добиться моего добровольного увольнения? Все-таки он хорош! Очень хорош! Не за красивые глаза свою должность занимает. Обвел меня вокруг пальца, как ребенка. Чего вот мне стоило потребовать повышение оклада, когда мы заключали сделку?