Как-то спросила у него, почему он решил открыться и все эти знания передать мне? Ведь, по рассказам профессора, своих секретов он даже тайной канцелярии не открыл. Яды варил, антидоты, изучал неизвестные зелья, но свое мастерство оставил при себе. Старик тогда тяжело вздохнул и в очередной раз заявил, что видит во мне потенциал. И отнюдь не талант к стоянию у котла, а совесть и моральные ценности, которые позволят мне сохранить и однажды передать дальше все эти тайны зельеварения таким образом, чтобы они не попали не в те руки. Общество к таким знаниям не готово и устроит настоящий хаос с отравлениями, пытаясь добиться собственной выгоды и заполучить власть. Хоронить мастерство вместе с собой профессору не позволяла любовь к делу всей его жизни. Вот по такой иронии судьбы я и стала обладательницей смертельно опасных тайн.

Из собственных воспоминаний выплыла уже у двери класса по комплексному зельеварению. На потертую металлическую табличку с названием предмета смотрела с неожиданно глухой тоской в сердце. Даже в захолустном университете со всеми своими великими знаниями я оказалась не нужна. Тоска плавно перетекла в злость, и в кабинет я заходила с твердым настроем отвоевать свое законное место в этом мире. Как там заявил Табурет? Военным зелья не нужны? Это мы еще посмотрим. Но резюме надо разослать. Даже в тот же ОКЗОЗ, чем Сущий Оп не шутит?

Самым простым в моем плане было как раз-таки сварить слабительное. Благо, все гениальное — элементарно. Так частенько повторял профессор Блеоссин, рассказывая о его открытиях в сфере усвоения организмом магии. До сих пор считается, что этого не происходит, и мы лишь управляем потоками вокруг нас. Но профессор продемонстрировал мне все на практике, развеивая все фундаментальные догмы зельеварения. Соответственно, теперь любые свойства зелья можно изменять и добавлять по своему усмотрению.

А вот подмешать отравы новому ректору оказалось задачей, достойной выпускного экзамена Академии Спецтьмы. Первым препятствием стала абсолютная нелюбовь Табурета к чаю. Видимо, капитан был еще и редкостным параноиком и знал, что в предпочитаемый им кофе подмешать отраву очень сложно. Практически все зелья существенно меняли вкус напитка. Сладостей не ел, в университетской столовой не питался. За последние три дня я успела поработать настоящим шпионом, выяснить распорядок дня и предпочтения своей жертвы, полностью оправдывая свой диплом с отличием. Раздражало только то, что каждый раз, когда мы пересекались в коридорах, этот кусок полена смотрел на меня с долей презрения и даже не здоровался.

Бесил. Очень.

Как он вообще выжил и дослужился до капитана с таким вечно недовольным лицом? Впрочем, гораздо больше меня волновал план и его исполнение. Еще одним немаловажным пунктом было никоим образом не приближаться к напиткам нового ректора при свидетелях.

Уволенный преподаватель по зельеварению угощает обидчика кофе, после которого случается отравление. Вообще ни разу не подозрительно. Так что никаких свидетелей — и никаких шансов доказать, что я имею к этому хоть малейшее отношение.

И три дня активной полевой работы не прошли даром. Судьба буквально вручила мне в руки тот злополучный бокал с кофе, с которым ректор периодически шагал прямо по коридорам активно ремонтируемого университета. Вояка стоял в просторном классе, в котором проходили занятия по магическому позиционированию и наблюдал через стекла террасы за перестройкой полигона для практических занятий. Предмет предполагал умение отрешаться, концентрироваться и принимать правильные стойки для управления магическими потоками. С этой целью в стене, сопряженной с коридором, были установлены огромные окна, позволяющие свободно наблюдать за тем, что происходило в классе. Считалось, что это повышает навыки концентрации у адептов.

Мне же представилась возможность следить за целью, не вызывая никаких подозрений. Я сидела в коридоре на лавочке и ждала завхоза, чей кабинет находился в этом же коридоре. В конце концов, по официальной версии мне через одиннадцать дней сдавать свою комнату, нужно узнать, какие требования к этому процессу. Правда, госпожа заведующая Маленья Фрасгон не явится раньше четырех часов — у нее в это время променад по торговой улице.

Поэтому я со спокойной душой листала еженедельный журнальчик с вакансиями и периодически поглядывала за объектом слежки. Мужчина стоял ко мне спиной, в своем ужасно дорогом костюме и излучал власть. Правда, кому предназначалась вся эта давящая энергия, не понятно. Но в случае с дуболомами всегда так, не важно на кого производить впечатление — если в комнате нет людей, влияй на стены. Доминируй! Будь мужиком! Заставь эту стену просить о пощаде!

В очередной раз презрительно фыркнула. В пустом коридоре звук получался ну очень прочувствованный. Хорошо хоть в классе по позиционированию стояла звукоизоляция, и меня никто не пытается пришибить взглядом за проявленное неуважение.

Резкое движение чудом заметила каким-то периферическим зрением и, подняв голову, поняла — вот он, идеальный момент! То, что это был идеальный момент пустить свою жизнь под откос, я узнала немного позже. Но сейчас Табурет вылетел через террасу и побежал к полигону, оставив свой стакан с кофе левитировать в кабинете!

Никого в коридоре.

Никого в кабинете.

Идеально.

Судя по тому, как стремительно ректор ускакал в указанном направлении, строители что-то натворили, и он пошел спасать ситуацию. А я, проскользнув тенью в класс, прокралась к стаканчику и вылила туда приготовленное зелье. Его мне пришлось замаскировать под кофе в первый же день слежки, поняв очевидное — шансов с чаем просто нет. Ну и таскать приходилось везде с собой, ожидая как раз-таки подобного момента.

Удалялась я стремительно, про себя вознося молитву Опу — богу всего сущего, чтобы капитан допил свой кофе. Посетить завхоза тоже решила в другой день, сидеть в коридоре и, не дай Бог, попасться на глаза табурету было неблагоразумно. Проследить и убедиться в успехе миссии конечно хотелось, но я сочла разумным не рисковать.

Если через пару дней, пробежав всех целителей, капитан-полено не явится сам за помощью, то, может, просто не судьба и не стоит доводить дело до конца?

Вот уже третий день я откровенно предавалась унынию, рассматривая вестники с отказами. Магические силовые ведомства по-прежнему предпочитали мужчин, а теперь, видимо, еще и строка опыта работы преподавателем зельеварения, куда больше веселила вояк. А с момента моего увольнения прошла уже неделя, и никаких перспектив так и не появилось.

Даже уже решила, что и кофе новый ректор допивать не стал. Даже теперь считала, что это к лучшему. И моя идея изначально была отчаянной и бесперспективной, продиктованной эмоциями и обидой. Едва ли мужчина, который держал вверенный ему ВУЗ стальной рукой в ежовых рукавицах, проникся бы моим злым гением. Скорее бы замотал по стражам порядка, пытаясь добиться от меня признания.

А капитан, четко контролирующий стройку, адептов и уже даже обновивший педагогический состав, заставил с собой считаться. И чем больше я наблюдала за его деятельностью, тем больше мне становилось не по себе. Да и справедливости ради — уволил он не только меня, но и еще несколько сотрудников. Остальным грозился аккредитацией после первого полугодия.

Но две недели потребовала только я и теперь старалась как можно меньше попадаться на глаза новому ректору. Потому что смотрел он на меня с каждым днем все более мрачно.

И уж тем более я никак не ожидала, рассматривая очередной отказ, подпрыгнуть от ужасного грохота в дверь и требовательного:

— ГОСПОЖА САТОР! ОТКРЫВАЙТЕ! — раненным зверем ревели из коридора.

Не совсем осознавая, что привело несостоявшегося начальника в такое бешенство, я стремительно ринулась выполнять требование. Испугалась, что ректор придумал, как выселить меня досрочно.